Игра по системе

Алвис Бекрюст

Игра по системе

ВМЕСТО ПРОЛОГА

ПОНЕДЕЛЬНИК,

3

— Последний раз спрашиваю, капитан, мы идем на Розенбаума?

В тоне жены явственно слышались обиженные нотки, но Андрей Кондрашов не уловил их. Не поворачивая головы, он автоматически ответил:

— Конечно, Иришенька, сейчас.

— Конечно да или конечно нет?

— И да, и нет…

— Ах, вот как!

Только теперь Андрей устремил рассеянный взгляд на супругу.

— То есть, я хотел сказать, может завтра махнем, а? Или сходи сама. — Зажав в руке листок бумаги с какими-то вычислениями, он отвел сползающую на лоб прядь волос.

— Ну, спасибо!..

— Ирина, у меня работа!

— И у меня работа! У всех людей работа! Но у всех есть еще и личная жизнь, а что у меня? Стирка, глажка, кухня, бессонные ночи, когда прислушиваешься к каждому шагу на лестнице!.. Игорек отца видит урывками…

— Кстати, а где наш вождь краснокожих? — Кондрашовнаивно попытался переменить тему.

— У матери. Ты не увиливай! Кто обещал, что сегодня идем на концерт?

— Я, — обезоруживающе улыбнулся Андрей. — Прошу зафиксировать в протоколе факт добровольного признания.

— Боже, за кого я вышла!.. Это ж бесчувственный агрегат! Гибрид холодильника и соковыжималки! — Жена поднесла руки к лицу, чтобы спрятать ответную улыбку, и Кондрашов по ее сразу подобревшему голосу понял, что корит она уже так, по инерции.

«И вообще, какой умник придумал, что находиться «под колпаком» у собственной жены зазорно?»

В ответ на колкие остроты коллег капитан неизменно отшучивался, — мол, хороший герметический колпак надежно оберегает семейный корабль во время долгого плавания от вредного воздействия окружающей среды.

Кондрашову на днях исполнилось 32 года. Видевшим его впервые невольно приходили в голову слова «долговязый» и «сухопарый», хотя в детстве он до седьмого класса отставал в росте от сверстников и даже заслужил обидное прозвище «метр с кепкой». Тогда он начал по вечерам до изнеможения подтягиваться во дворе на перекладине, выполнять специальные комплексы гимнастических упражнений, заниматься на тренажерах. И за каких-нибудь два года так вытянулся, что родители не на шутку встревожились. В десятом классе Андрей был признан лучшим центровым на городской спартакиаде школьников по баскетболу, а недавние обидчики предпочитали заискивающе с ним здороваться.

За окном лениво сгущались сумерки. Раскаленный пыльный асфальт с каким-то затаенным злорадством поднимал вверх невидимые волны тягучего воздуха. Несколько чахлых кленов замерли в оцепенении, словно горюя о своих прежних соседях — тенистых красавцах тополях, вырубленных в прошлом году по указке неведомого горе-администратора. Комнатный вентилятор «подхалим» услужливо вертел из стороны в сторону маленькой белой головкой. И совсем уж неуместными казались слови песни, доносившейся из дома напротив:

— Ириш, мир-дружба? — Андрей принял вид набедокурившего школьника, но тут же не выдержал и заразительно рассмеялся.

— Ох, ты и покойнику зубы заговоришь, — махнула рукой жена, вешая на тремпель ставшее ненужным вечернее платье.

При упоминании о покойнике улыбка сползла с лица капитана.

— Между прочим, мне тут шеф ребус подкинул. — Кондрашов с деланным безразличием расправил листок ладонью. — Так, задачка для самых маленьких. Сколько будет четырежды три плюс четырежды два? Только не спеши отвечать.

— Андрюша, ты, случаем, не перегрелся на своей службе? — участливо спросила жена.

— Умница, угадала. Тысяча двести девяносто шесть.

Андрей вновь попробовал улыбнуться, но улыбка явно не удалась…

Этому разговору предшествовал другой, состоявшийся несколькими часами ранее в кабинете начальника управления.

Полковник Ломазов ровно относился ко всем подчиненным. Но Кондрашов, по общему убеждению, был любимцем шефа. Возможно, все обстояло проще. Отдав много лет оперативной работе в угрозыске, Ломазов так до конца и не смог привыкнуть к своему просторному «начальническому» кабинету. Как бы там ни было, если капитан и пользовался особым расположением Кима Игнатьевича, то заключалось это в том, что ему доставались самые запутанные, головоломные дела. И, надо признать, «раскрываемость» у старшего оперуполномоченного была на высоте.

Едва войдя в кабинет, Андрей догадался, что полковник чем-то озабочен. «Лакмусовая бумажка» — хрустальная пепельница в форме кленового листа — красноречиво пестрела окурками. За последние годы Игнатьич не раз бросал курить, подолгу крепился, но в конце концов не выдерживал и возвращался к вредной привычке.

— А, сыщик-разбойник, — Ломазов хмуро пробарабанил пальцами по тоненькой папке, лежавшей на столе. — Есть возможность отличиться.

— Возможность отличиться есть всегда, — осторожно согласился Кондрашов. — Вчера как раз нащупали ниточку в деле о квартирных кражах в 521-м микрорайоне. Если нежно потянуть…

— Кого ты подключил к этому делу? — чуть отрешенно спросил Ломазов.

— Исянова и Лукьянченко.

Полковник одобрительно кивнул.