Бокал вина

Иван Жагель

Бокал вина

Глава 1

— Бокал красного вина, — сказала Тамара Никитенко стоявшему перед ней молодому долговязому официанту.

Тот держал наготове блокнот и ручку, однако, услышав короткий заказ, ничего записывать не стал, а лишь кивнул, поведя не только головой, но и всем своим длинным туловищем. Он был достаточно хорошо вышколен, как, впрочем, и весь обслуживающий персонал в этом заведении, чтобы почтительно относиться к любому пожеланию клиентов.

Через минуту вино уже стояло перед молодой женщиной. В приглушенном свете лобби-бара отеля «Метрополь» оно выглядело совсем черным.

— Как моя жизнь, — горько усмехнулась Тамара.

Она покрутила длинными, ухоженными пальчиками бокал, пытаясь обнаружить в благородном напитке хоть какие-то рубиновые проблески, и, так ничего и не добившись, пригубила его. Вино оказалось мягким, приятным на вкус, и эта маленькая, казалось бы, незначительная деталь вдруг вселила в Тамару надежду, что ее план сработает. Да и много ли надо женщине, чтобы обмануть себя, воспылать напрасными надеждами, выдать желаемое за действительное.

Ровно неделю назад Тамаре Никитенко исполнилось тридцать пять лет. В свой юбилей она получила всякие дурацкие подарки от сослуживцев — хрустальную вазу, фотоаппарат, духи, которые не любила, а также никак не проходившее ощущение, что что-то в ее жизни идет не так. Хотя никаких оснований для подобных печальных выводов вроде бы не существовало. Она с отличием окончила школу и институт, много и упорно работала и в результате к тридцати пяти годам занимала должность главного бухгалтера крупной риелторской фирмы, очень хорошо зарабатывала, имела неплохую квартиру, машину, не считая кучи дорогих тряпок и украшений.

В то же время у нее не было ни мужа, ни детей, ни даже какого-нибудь завалящегося любовника, с которым можно было бы скоротать нудные вечера и бесконечно тянущиеся выходные. По правде говоря, в амурных делах ей вообще не очень везло: несколько романов, случившихся в ее жизни, приходились в основном на студенческие годы. И они оставили не милые воспоминания, а раздражение, какое бывает у человека, изменявшего себе.

Возможно, если бы Тамара была недалекой, влюбчивой глупышкой, жилось бы ей несравнимо легче и семейный вопрос давно был бы решен. Но она очень критически относилась к своим потенциальным избранникам. Ей претила любая пошлость, нечистоплотность, развязность, и она решительно порывала с мужчинами, отмеченными какими-либо недостатками.

А теперь на эти личные качества наложилась еще и проблема скудности выбора, так как все время Тамара проводила на работе, где контактировала в основном со своим начальником — толстеньким, пухленьким, лысеньким армянином Вазгеном Арупоняном, чередовавшим безнадежные ухаживания за ней с регулярными вспышками административного занудства. Как всякий самовлюбленный человек, Вазген очень удивлялся, что его домогательства решительно отвергаются. Он явно считал, что все женщины мечтают с ним переспать, причем в самых экзоческих местах и позах.

Общение же вне работы у Тамары было ограничено единственной близкой, заведенной еще со студенческих времен подругой по имени Вероника, служившей в финансовом управлении одного из министерств. Эта дама уже побывала в неудачном браке и теперь скрывала крепнущую неуверенность в себе и страх перед будущим за все более и более резкими, язвительными замечаниями в адрес противоположного пола.

Из этого замкнутого круга как-то надо было вырываться, и как можно быстрее — годы не ждали. И, поразмыслив, Тамара пришла к выводу, что до сих пор она вела слишком добропорядочную, пресную жизнь, что ей не хватает авантюрности, каких-то рискованных приключений. «К черту принципы и приличия, если они гарантируют смертельную тоску!» — заявила она себе на следующее после дня рождения утро, проснувшись одна в постели и с тоской вспоминая устроенную вчера вечером у себя дома вечеринку.

На это мероприятие пришли, не считая Вероники, человек пять-шесть коллег, среди которых единственным мужчиной был Тамарин шеф. Было так весело, что все разошлись задолго до десяти, с фальшивым сожалением ссылаясь на свои многочисленные проблемы: «Ты же знаешь, я бы осталась, но приболела дочка», «Муж завтра рано утром уезжает в командировку», «Забыла ключи и хочу вернуться еще до того, как все улягутся спать», — и так далее, и тому подобное.

Лишь Арутюнян да Вероника сидели до двух часов ночи. Первый задержался потому, что лелеял обширные сексуальные планы, а вторую уговорила остаться Тамара, дабы обезопасить себя от посягательств начальника. В конце концов Арутюнян безобразно напился, начал скандалить, приставать и был решительно выставлен за дверь.

За прошедшую после дня рождения неделю мысль о необходимости покончить с обрыдлой добропорядочностью настолько укрепилась в сознании Тамары, что ей уже даже четко представлялось, как все это произойдет. Она пойдет в какое-нибудь бойкое, но достаточно приличное место, где можно встретить самых разных людей, закажет бокал красного вина и будет ждать. К ней, безусловно, подойдет красивый мужчина — с загорелым лицом и голубыми глазами. Он найдет невинный, вполне приличный способ заговорить, а потом это почти случайное знакомство разовьется во что-то большее.

Впрочем, иногда подобные планы казались Тамаре шокирующими. Да и как могло быть иначе, если она выросла в семье провинциальных учителей, до сих пор живших в Бобруйске и все еще писавших ей в письмах длинные наставления. Даже в десятом классе ей запрещали ходить на танцы, возвращаться домой после десяти, а как-то строго наказали лишь за то, что она тайком читала Мопассана. С тех пор в ее жизни, конечно, многое изменилось, работая в риелторской компании, она немало повидала, но знакомства на улице или в ресторане до сих пор воспринимались ею как верх неприличия.

Сейчас же, когда одиночеству должен был быть нанесен сокрушительный удар, эти принципы Тамару очень раздражали. И, словно себе в наказание, она дорисовывала картину встречи с голубоглазым красавцем еще более смелыми мазками, мысленно приговаривая: «Даже если он сразу потащит тебя, милая, в постель, ты и на это безропотно согласишься!» Да и чего ни подумаешь в минуты отчаяния?

Наконец, после тяжелой внутренней борьбы, она окончательно решилась на эксперимент, и для его проведения как раз и был выбран лобби-бар гостиницы «Метрополь». Место, безусловно, приличное, не обещавшее каких-либо неприятностей, пошлых сцен — никто не станет хватать ее за руки, грубить, а любой скандалист немедленно будет выставлен на улицу.

По периметру здесь стояли мягкие, низкие диваны и кресла, позволявшие устроиться комфортно, даже вальяжно. Однако Тамара предпочла обычный столик со стульями в центре заведения, где и ее было хорошо видно, и откуда она могла детально рассмотреть всех присутствующих.

Была суббота, около пяти часов вечера, и в это время в баре находилось довольно много людей. Неподалеку чинно пила чай какая-то пожилая пара. В углу на диванах расселась большая и уже хорошо подвыпившая компания иностранных туристов. Весь столик перед ними был уставлен стаканами, бутылками, тарелками и оттуда раз за разом доносились взрывы смеха. С другой стороны солидный мужчина в синем джемпере, скорее всего, постоялец гостиницы, читал «Москоу таймс» — очевидно, он тоже приехал из-за рубежа, но по делам, и спустился в бар скоротать время до ужина за газетой и чашкой кофе.

Кроме того, из ярко освещенного холла, где на круглом мраморном столе стоял громадный, не менее полутора метров в высоту букет живых цветов, в бар постоянно кто-то заглядывал. Довольно часто Тамара ловила на себе любопытствующие взгляды, однако дальше этого дело не шло.

Так прошло почти полчаса. Тамара начала злиться на себя. Теперь вся эта затея казалась ей безумно глупой, даже унизительной. Уже давно она не выкидывала чего-то подобного, разве что лет двенадцать назад, еще в студенческие годы, когда на одной из вечеринок в общежитии, впервые в жизни напившись вдрызг и посмотрев порнофильм, приняла участие в коллективных сексуальных забавах.