Кошелек предателя

— Хэлло, Супер. А где мистер Обри? А, это вы, Кэмпион. Ну и скверное дело.

Так обращаются только к знакомому, и Кэмпион удивленно оглянулся. Он увидел грузного, квадратного мужчину лет сорока с откровенно некрасивым лицом и наглыми глазами под свирепыми и кустистыми, как у Абердина, бровями. Он излучал энергию, жажду действия и стойкую решимость, сочетавшиеся со здравым смыслом и отличной нервной системой. Кэмпион подумал, что такой человек не должен верить в привидения, но в новом и странном мире он был чуждым ему, как и все прочие. В этот момент неизвестного занимала только смерть Энскомба.

— Я предполагал зайти сюда на чашку кофе, — начал он, — но парень, встретивший меня здесь, объяснил, что вы еще не садились за стол. Он-то мне и рассказал эту жуткую историю об Энскомбе. Бедный старик. Наверное, он не вынес этого. Что, я сейчас сболтнул лишнее?

Суперинтендант посмотрел на него.

— Это не было самоубийством, мистер Пайн.

— Не было самоубийством? — Неизвестный сначала вроде бы удивился, а потом встревожился. — Ну, что ж, я рад это слышать, — сказал он. — Какая оплошность! Счастье, что, кроме вас, здесь никого нет. Я всегда так говорю, наобум. Сейчас об этом столько судачат. Думаю, что и до вас, Супер, доходили слухи. По поводу секретарства у Мастеров.

— Кажется, я что-то припоминаю, — Хатч был очень осторожен.

— Вы должны были слышать об этом. — Глаза Пайна задорно блеснули из-под чудовищных бровей. — Мне об этом говорили под строжайшим секретом все, с кем я встречался в последние три месяца. Я слышал, что по должности, как во всех этих наследственных конторах, ему нужно хранить кругленькую сумму, а старик оказался на грани краха и собирался уйти в отставку. Естественно, когда я узнал, что он мертв, то решил — он покончил с собой. Вполне понятно. Каково это, лишиться должности, приносившей массу благ, особенно, если они передавались в семье от поколения к поколению? Правда, что ежегодное собрание Мастеров состоится где-то на этой неделе?

— Завтра.

— Неужели? Возможно. Такая тайная, высокопоставленная и могущественная организация считает излишним публиковать сообщения о встречах. — Он засмеялся. — Мне это нравится, — проговорил он. — Они пользуются тем, что в каждом из нас есть что-то детское, что-то вроде мумбо-юмбо, даже если это всего-навсего достопочтенный приходский совет.

Суперинтенданта подобная откровенность явно шокировала, и Пайн, поймав взгляд Кэмпиона, расхохотался. Смеялся он с удовольствием, открыто, несколько пронзительно, как и говорил, но с не лишенным такта юмором.

— Мы, лондонцы, филистеры, — продолжал он, — здесь, в Бридж, Мастера священны. Прошу прощения, Супер. Я вел себя отвратительно. Бедный старый Энскомб! Конечно, я его мало знал, видел только раз или два. А вы, Кэмпион, вероятно, вообще с ним не встречались?

— Вышло так, что я последний, видевший его живым. — В сложившихся обстоятельствах возможно было лишь это, очень сдержанное замечание, но и оно оказалось не совсем удачным. Его услыхала Аманда, вошедшая в эту минуту в комнату вместе с Обри, и, не задумываясь, сказала: «Я тоже была там, хотя ты видел его в саду, когда отправился вслед за ним».

Теперь все в упор глядели на Кэмпиона. Обри и Хатч смотрели на него, потому что знали, где умер Энскомб, а Пайн и Аманда — потому что это делали другие.

— Верно, — отозвался Кэмпион. — Я вышел за ним в сад с пакетом, который он забыл в машине. Однако, я не догнал его, положил пакет на порог и вернулся.

Все молчали. Паузу снова нарушил Пайн.

— Какой странный поступок, старина, — заметил он и неловко засмеялся.

Кэмпион смутился, вспомнив, почему он не стал звонить в дверь. Тем временем Аманда пришла ему на помощь.

— Мы так опаздывали, — объяснила она. — Я дрожала в машине, думая, что у нас не останется времени переодеться. Я умоляла Алберта не задерживаться ни на минуту, и он был точен.

— По вашему утверждению, сэр, сколько времени вы отсутствовали? — Суперинтендант чертил какие-то иероглифы на обороте одного из конвертов.

— Я точно не знаю. Возможно, минуты полторы. Я пошел прямо по дорожке и возвратился тем же путем.

— Вы никого не встретили и ничего не слышали?

— Нет. Что я там мог услышать?

Хатч преспокойно проигнорировал этот вопрос.

— Я прошу вас, сэр, проследовать за мной, — отрывисто проговорил он. — Я хочу посмотреть, куда вы положили этот пакет. Мы еще туда не заходили.

— Я пойду с вами, — с присущей ей живостью заявила Аманда. Кэмпиона это очень успокоило. По крайней мере, она определенно была на его стороне.

Однако Суперинтендант остудил ее пыл.

— Нет, мисс… леди Аманда. Все будет в порядке, — уверенно сказал он. — Я не хочу мешать обеду у мистера Обри. Если мне от вас что-то понадобится, я знаю, где вас можно найти.

— Вы придете позже, Хатч, — Обри заговорил впервые после возвращения из гостиной, и Кэмпион, окинув его беглым взглядом, понял, что тот раздосадован создавшейся ситуацией. Для Обри подобное было так необычно, что Кэмпион заметил это и сохранил в памяти. Обычно свойственное ему великолепное равнодушие производило впечатление. Обри, в свою очередь, поймал его взгляд и, очевидно, понял, что невольно выказал слабость. Он как-то вымученно улыбнулся Кэмпиону и смущенно пробормотал:

— Это нелепо, но я волнуюсь из-за моих проклятых обязанностей хозяина дома. Иной раз приходится делать какие-то совершенно немыслимые вещи. — Его полнейшая искренность обезоруживала не меньше, чем вновь проявившаяся застенчивость. Во всяком случае Ли не изменил своих намерений. Кэмпион увидел, что теперь он одинок, беззащитен и целиком во власти Хатча.

Если бы кто-то мог за него вступиться и прикрыть его собой, то эту беспомощность удалось бы утаить, но остаться один на один с Суперинтендантом, который за пять минут выведет его на чистую воду, было, и правда, страшно. На его лице проступила прежняя тревога, и, отвернувшись от Обри, Пайн ободряюще положил ему руку на плечо.

— Я пойду с вами, — предложил он, — я-то почему не могу, Супер? — В его вопросе прозвучала воинственная нота. Хатч пристально посмотрел на Кэмпиона своими ясными глазами. Кэмпион напрягся и встретил его взгляд без содрогания, и у него просто гора свалилась с плеч, когда полицейский пожал плечами.

— Как хотите, — проворчал он, — нам пора. Я полагаю, что Главный Констебль вот-вот будет там, и мы не можем заставлять его ждать.

Он пошел вперед, и они двинулись за ним. Пайн по-прежнему держал руку на плече у Кэмпиона.

Когда он проходил мимо Аманды, она поглядела на него и подмигнула. Это был мгновенный жест, ее лицо оставалось спокойным, и он усомнился, да подмигивала ли она вообще. В эту минуту Обри взял ее под руку и повел в гостиную.

Трое мужчин вышли на улицу. Ночь казалась какой-то призрачной, таинственной. Месяц выступил из-за облаков и неторопливо плыл в вышине, его острые рога вонзались в небо, но туман все сгущался, и шедший впереди Суперинтендант походил на чудовищный памятник себе — в холодном свете виднелись только его голова и плечи. Они миновали подъездную дорогу, под ногами у них скрипел гравий, из окружавшего их тумана то тут, то там выступали другие здания — некоторые из них, квадратные и современные, высились в некотором отдалении на противоположной стороне.

Пайн покачал головой.

— Нельзя отрицать, что мы всем обязаны Обри, — заметил он, немного запыхавшись, потому что они двигались в очень быстром темпе.

— За семь лет он превратил это место из музея в настоящий мозговой центр. Здесь, на этих двенадцати акрах ведется более важная работа, чем где-либо еще в стране. У него огромные планы. Мне такие люди раньше не встречались. Я до сих пор под впечатлением.

Кэмпион почти не слушал его, но сам по себе дружелюбный и деловой голос Пайна очень ободрял. Он гадал и прикидывал, давно ли он знает этого человека и можно ли считать его своим другом. Нелепо думать, но они вполне могли быть деловыми партнерами, школьными товарищами или коллегами.