Смерть в театре «Дельфин»

Мистер Гринслэд надел очки и раскрыл папку.

— «Мистер Джей полагает, что театр „Дельфин“ следует отреставрировать и учредить там труппу для постановки пьес Шекспира и других авторов, создающих произведения высокой художественной ценности. Мистер Джей полагает также, что здание театра „Дельфин“ само по себе представляет культурную и историческую ценность».

Мистер Гринслэд поднял взгляд на Перигрина.

— Ваше предложение заключалось в этом, не так ли?

— Да, да, разумеется. За исключением того, что я не употреблял выражение «художественная ценность», поскольку терпеть его не могу.

— Мистер Джей, известно ли вам хоть что-нибудь о сфере интересов мистера Кондукиса?

— Я… нет… Я знаю только, что он… он…

— Необычайно богат и склонен к отшельничеству? — предположил мистер Гринслэд с лёгкой заученной улыбкой.

— Да.

— Да. — Мистер Гринслэд снял очки и аккуратно положил их на подушечку, которой был оборудован, помимо прочего, его необычайно сложный письменный прибор. Перигрин было решил, что сейчас последует откровение по поводу привычек мистера Кондукиса, но мистер Гринслэд просто произнёс: «Прекрасно», — и после приличествующей случаю паузы любезно попросил Перигрина немного рассказать о себе. Например, о своём образовании и карьере.

Перигрин поведал, что родился и воспитывался в Новой Зеландии, в Англию приехал, чтобы поступить и закончить театральную школу, после чего здесь и остался.

— Мне известно о ваших успехах на театральном поприще, — сказал мистер Гринслэд. Перигрин моментально решил, что его собеседник провёл собственное конфиденциальное расследование.

— Мистер Джей, — продолжил мистер Гринслэд, — мне поручено сделать вам одно предложение, которое может показаться чересчур стремительным, однако мистер Кондукис — человек быстрых решений. Предложение заключается в следующем: мистер Кондукис готов рассмотреть вопрос о восстановлении театра — разумеется, при условии, что мнение архитектора и строителей окажется благоприятным. После получения всех необходимых разрешений он профинансирует это мероприятие, но при одном условии…

Мистер Гринслэд сделал паузу.

— При одном условии? — повторил Перигрин хрипловатым, как у подростка, голосом.

— Вот именно. Условие заключается в следующем: вы должны взять на себя управление «Дельфином». Мистер Кондукис предлагает вам занять пост директора театра с широкими полномочиями: планировать художественную политику, формировать труппу и ставить спектакли. Здесь вы сможете действовать целиком по собственному усмотрению, не выходя, однако, за определённые финансовые рамки, которые будут оговорены в контракте. Мне хотелось бы услышать вашу реакцию на это, пока, как вы сами понимаете, предварительное предложение.

Перигрин едва подавил неудержимое желание расхохотаться. Секунду он смотрел в проницательные глаза на бесстрастном лице своего собеседника, затем произнёс:

— С моей стороны было бы смешно притворяться, что я испытываю иные чувства, кроме полного изумления и восхищения.

— Вот как? — откликнулся мистер Гринслэд. — Прекрасно. В таком случае я продолжу предварительные изыскания. Кстати, я являюсь полномочным представителем мистера Кондукиса по целому ряду вопросов. Полагаю, что когда дойдёт до составления контрактов, если до этого вообще дойдёт, мне нужно будет связаться с вашими агентами?

— Да, это…

— Благодарю вас. По-моему, мистер Слейд и мистер Оппингер?

— Да, — пробормотал Перигрин, судорожно припоминая, на каком именно такте своей пьяной рапсодии он упомянул об этом мистеру Кондукису. Похоже, об этом речь вообще не заходила.

— Перейдём к следующему вопросу, — предложил мистер Гринслэд и, подозрительно повторяя жесты своего патрона вчерашним утром, выдвинул ящик стола, чтобы извлечь из него маленькую викторианскую шкатулку.

— Насколько я понимаю, вы уже знакомы с содержимым этой шкатулки и выразили некоторую тревогу по поводу её аутентичности.

— Я сказал, что следовало бы обратиться к специалистам.

— Вот именно. Мистер Кондукис согласился с этим и поручил спросить, не будете ли вы столь любезны лично заняться этим вопросом.

Перигрин почувствовал, что впадает в транс.

— Перчатка и документы застрахованы? — спросил он.

— Только на общих основаниях вместе с остальным имуществом, поскольку их стоимость неизвестна.

— Мне кажется, ответственность слишком…

— Я понимаю ваши колебания и, предвидя их, предупредил мистера Кондукиса. Однако мистер Кондукис остался при "своём мнении и просил вас взять эту миссию на себя.

В кабинете повисло молчание.

— Сэр, — проговорил наконец Перигрин. — Почему мистер Кондукис делает все это? Почему он даёт мне… по крайней мере, шанс взяться за столь фантастически ответственную работу? Что заставляет его так поступать? Я же не такой осел — во всяком случае, надеюсь на это, — чтобы вообразить, будто сумел произвести на него впечатление, хоть в какой-то мере соответствующее сделанным через вас предложениям, и я… я…

Перигрин почувствовал, что краснеет, и запнулся. Мистер Гринслэд выслушал его очень внимательно и, как показалось Перигрину, с большим интересом, затем поднял очки за дужки обеими руками, покачал их над письменным прибором и сказал, не поднимая глаз:

— Разумный вопрос.

— Надеюсь.

— И вопрос, на который я не в состоянии ответить.

— О?

— Да. Буду с вами откровенен, мистер Джей. Я понятия не имею, почему мистер Кондукис так поступает. Однако, если я правильно интерпретировал ваши опасения, могу заверить вас, что они неуместны. Это не в его натуре, — как-то очень по-приятельски добавил он и положил очки.

— Чрезвычайно рад слышать это.

— Итак, вы возьмётесь за выполнение поручения?

— Да.

— Превосходно.

Эксперт сложил руки и откинулся на спинку стула.

— Ну, — начал он, — по-моему, можно с уверенностью утверждать, что эта перчатка относится к концу шестнадцатого или самому началу семнадцатого века. Некоторое время она подвергалась слабому воздействию солёной воды — слабому, поскольку явно была чем-то защищена. Шкатулка пострадала гораздо сильнее. По поводу инициалов «ГШ» на изнаночной стороне отворота я ничего определённого сказать не могу; не являюсь специалистом в этой области. Что же касается этих двух, я сказал бы, поразительных документов, то их можно подвергнуть ряду тестов с помощью инфракрасного излучения, спектрографии и так далее. Здесь я тоже не специалист. Однако могу ручаться, что если они подделаны, то это непременно обнаружится.

— Вы не подскажете, каким образом я могу получить полное заключение?

— О… полагаю, мы могли бы это устроить. Но предварительно хотелось бы иметь письменное согласие владельца на экспертизу, гарантии и так далее. Вы ведь пока ничего не рассказали мне об истории этих предметов, не так ли?

— Пока нет, — согласился Перигрин, — но я сейчас исправлюсь. Правда, если вы не возражаете, с одним условием. Мне дано разрешение назвать имя владельца под ваше честное слово, сохранив тайну до тех пор, пока не будет получено окончательное заключение. Видите ли, он испытывает почти смертельный страх перед любой рекламой или простым упоминанием его имени в прессе, что вас, безусловно, перестанет удивлять, когда вы узнаете, кто он.

Эксперт довольно долго молчал, пристально разглядывая Перигрина, потом сказал:

— Хорошо. Я готов считать этот вопрос конфиденциальным в той части, которая касается имени вашего патрона.

— Его зовут мистер Вэссил Кондукис.

— Господи Боже!

— Вот именно, — веско сказал Перигрин, подражая Гринслэду. — Теперь я расскажу вам все, что сам знаю об истории этих предметов. Слушайте.

И Перигрин старательно изложил канву событий, начиная с посещения старого театра.

Эксперт ошарашенно слушал.

— Действительно, очень странно, — проговорил он, когда Перигрин кончил.

— Уверяю вас, я ничего не выдумываю.