Убитый манекен : сборник

— Должно быть, со вчерашнего вечера, — вмешался Бине, — так как еще вчера днем я видел ее в лавке.

По гневному взгляду судебного следователя он тут же понял свою оплошность.

— Ну так, — обратился Эрали к Лабару, — отвечайте.

— Господин бургомистр уже ответил за меня, — проворчал портной. — Он же вам сказал — еще вчера днем моя жена была в лавке… Но уже тогда что-то не ладилось.

— В самом деле? Вы вызвали врача?

— Нет! Зачем врача? Пройдет, как пришло, само собой. Если бы всякий раз нужно было вызывать врача…

Четверо мужчин покинули управу. К этому времени уже совсем стемнело. На небе не светилось ни одной звезды. У Лабара вырвался хриплый смешок:

— Точно такая же ночь, как вчера, господин следователь!.. Даже, может быть, еще темнее…

Эрали наглухо застегнул воротник. Он уже почти возненавидел мужчину, идущего рядом с ним.

Несколько минут спустя он и его спутники вошли в дом портного.

— Сюда, — указал Лабар. — Моя сестра на кухне…

Там она и оказалась. Седая женщина, полная, маленького роста, с жестким выражением лица вязала у печки. Должно быть, каждый вечер она вязала, сидя у печки.

— Берта, — окликнул ее Лабар, — эти господа хотели бы задать тебе несколько вопросов относительно…

Но его прервал судебный следователь:

— Ваш брат, сударыня, сказал нам, что гулял вчера после ужина. В котором часу он вернулся?

— В девять тридцать, — неохотно ответила женщина.

— Не можете ли рассказать, что он делал после?

— Сидел со мной за счетами.

— А когда вы уходили спать, он еще работал, так?

Женщина покачала головой.

— Нет. Он поднялся к себе раньше.

— А! Во сколько?

— Мне кажется, было что-то около полуночи.

— Почему вы так думаете?

— Я пошла к себе через несколько минут. На часах было без пяти минут полночь.

Эрали обменялся выразительным взглядом с бургомистром: алиби Антуана Лабара казалось надежным. Судебный следователь скрыл досаду.

— Теперь, — обернулся он к портному, — проводите меня в комнату вашей жены.

У того вырвался резкий жест.

— Что… Что вы от нее хотите? — проворчал он.

— Хочу ее допросить, — ответил следователь.

— Вы прекрасно знаете, что это невозможно… Она больна…

— Вы же сами сказали, что неопасно. Или, во всяком случае, я это заключил из ваших слов.

— Конечно, но…

Сестра Лабара отложила свое вязанье и встала.

— Если угодно, я отведу вас к Жюли. Но недавно я дала ей порошок. Она спит…

— Вы не станете ее будить! — воскликнул портной.

Эрали окинул его тяжелым взглядом и поколебался с минуту, прежде чем ответить:

— Нет, если она спит, я не стану ее будить…

Берта Лабар открыла дверь кухни.

— Идемте сюда.

Судебный следователь, бургомистр и секретарь последовали за ней по натертым ступеням лестницы, заскрипевшей под их шагами. Дойдя до площадки второго этажа, Эрали обернулся. Он не ошибся — Лабара с ними не было… Может, он ждет их на кухне?

На втором этаже сестра портного открыла дверь и посторонилась.

— Она здесь, — прошептала она.

Эрали вошел в комнату.

В глубине стояла кровать, под простынями и одеялами вырисовывалась человеческая фигура. По подушке разлилась целая река черных волос.

— Жюли! — позвала Берта Лабар. Потом повторила громче — Жюли!

Женщина на кровати не пошевелилась.

— Вы видите, она спит…

Не отвечая, судебный следователь потихоньку прошел на середину спальни, оставив Бине и Де Миля на пороге. Он был заинтригован. Заинтригован и обеспокоен. Сон Жюли Лабар должен был быть очень глубок, если ее не побеспокоили ни шаги на лестнице, ни грубый голос Берты… Эрали испытывал тягостное ощущение, что портной и его сестра, эта женщина без возраста, хитрая и неискренняя, провели его. А Лабар? Почему Лабар остался на кухне?

Судебный следователь окинул взглядом нищую обстановку вокруг, узкий, покосившийся зеркальный шкаф, умывальник, стол, покрытый вышитой салфеткой, ковер, выцветший за многие годы. Подойдя к окну, он отогнул штору. Внизу, словно в глубине темного колодца, находился маленький плохо замощенный дворик.

«Какой порядок! — подумалось ему. — Какой жестокий порядок!..»

Ничего не валялось на стульях, ни платья, ни белья. На каминной полке стояли лишь часы с двумя подсвечниками по бокам, как часовые. Почти против воли Эрали провел параллель между вещами и хозяевами, сравнив подсвечники с Лабаром и его сестрой, а часы с «красавицей Жюли».

Впрочем, в самом ли деле она так хороша, как говорят? Он не видел ее лица, повернутого к стене, под черной волной волос.

Судебный следователь обернулся к двери.

— Кто убирал эту комнату? — поинтересовался он.

Как он и ожидал, Берта Лабар резко ответила:

— Это я.

Приблизился к шкафу, провел пальцем по одному из желобков. Ни пылинки.

«Да, да, — подумал он, оборачиваясь к кровати, — эта женщина принадлежит им, им обоим! Это не ее дом, а дом ее мужа, мужа и его сестры… Даже эта спальня — не ее спальня…»

Он кружил по комнате во власти все возрастающей глухой тревоги. Машинально он попытался открыть шкаф. Тот оказался заперт на ключ, но ключа не было в замке.

— Ну что? — раздался голос Берты Лабар. — Чего вы ждете? В конце концов вы ее разбудите…

Эрали опустил голову. «Разбудите…» Жюли Лабар лежала в постели совершенно неподвижно. Можно подумать… Да, глядя на нее, можно подумать, что Жюли Лабар никогда не проснется.

— Иду, — сказал судебный следователь. — Минутку…

Он подошел к кровати на расстояние вытянутой руки, нагнулся. Он не увидел лица, лишь бледный лоб, но простыня равномерно приподнималась дыханием.

Резко отвернувшись, Эрали вышел из комнаты.

VIII. Точно такая же ночь

«Точно такая же ночь», — заявил Антуан Лабар судебному следователю. И добавил:

— Даже, может быть, еще более темная…

Аптекарь Гитер, выходя вечером из дома, был того мнения, что ночь явно более темная, чем накануне.

Большими шагами он шел вдоль стен, восхищаясь собственной отвагой. Жена сказал ему:

— Артур, на твоем месте я бы не стала выходить вечером, пока убийца Виру на свободе… Кто знает, может, он ищет новую жертву…

Артур Гитер пожал плечами и надел пальто. Несмотря на худобу и тщедушность, ему нравилось изображать решительного, даже своенравного человека.

— Послушай, — ответил он, — ты же не хочешь, чтобы я пропустил игру?.. Завтра в деревне будут пальцем показывать на тех, кто сегодня побоится прийти в Белую Лошадь.

Г-жа Гитер была чувствительна к такого рода аргументам. Она гордилась тем, что вышла замуж за смелого человека, и всегда разделяла общественное мнение:

— Ладно… Но хотя бы возьми трость!

Она вложила ему в руки трость и стояла на пороге, следя, как он удаляется в темноту. Потеряв его из виду, она вернулась и заперла дверь на два оборота ключа.

И теперь, идя быстрыми шагами, сунув руки в карманы пальто, надвинув шляпу на глаза и с тростью через руку, Артур Гитер размышлял о том, что ночь очень темная, гораздо темнее, чем предыдущая…

Дело было еще в том, что накануне никому и в голову не могла прийти мысль о возможности убийства. На Центральной улице, как и на небольших улочках, можно было чувствовать себя спокойно. Без малейших усилий каждому подозрительному шуму находилось невинное объяснение. Каждый замеченный силуэт получал имя. Если ночь казалась темной, так время года такое. Сегодня же…

Артур Гитер отошел от домов и двинулся прямо посередине дороги, «чтобы лучше видеть».

Да, сегодня знали, чем рискуют. Рисковали ни много ни мало, как быть задушенными. Центральная улица не была надежной, нет, абсолютно ненадежной, а маленькие улочки — просто опасны. Напрасно пытаться себя переубеждать, всякому подозрительному звуку тут же находилась подозрительная причина. Каждый замеченный силуэт казался незнакомым, угрожающим. И, может быть, ночь такая темная потому, что заодно с преступником?..