Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).

Адденбрук колебался:

— Вы считаете, что справитесь?

— Мы попробуем.

— Но у вас нет…

— Опыта? А вы как думали!

— И вы действительно готовы пойти на риск ради четырех тысяч фунтов?

Раффлс взглянул на меня. Я кивнул.

— Готовы. И будь что будет!

— Мой клиент не станет столько платить, — уже тверже заговорил Адденбрук.

— Тогда мы не станем так рисковать.

— Вы серьезно?

— Абсолютно.

— Три тысячи в случае успеха.

— Четыре — вот наше последнее слово, мистер Адденбрук.

— Тогда в случае провала вы не получите ничего.

— Все или ничего? — вскричал Раффлс. — Вот это по-нашему! По рукам!

Адденбрук открыл было рот, привстал, но потом снова уселся и посмотрел на Раффлса долгим, пристальным взглядом. Меня там словно не было.

— Я видел вашу подачу, — задумчиво произнес он. — Когда у меня выдается свободный часок, я хожу на «Лорде» [82]и много раз видел, как вы побеждали лучших игроков Англии и брали викеты, когда все было против вас. Прекрасно помню последний матч джентльменов и игроков [83]: я был там. Нет такого приема, которым бы вы не владели… Я склонен думать, что если кто и может выбить старика австралийца, то это вы!

Сделку заключили в «Кафе-Рояль».

Сделку заключили в «Кафе-Рояль», куда Беннетт Адденбрук пригласил нас на шикарный обед. Помню, он пил шампанское легко, бокал за бокалом, как пьют в моменты крайнего внутреннего напряжения, и, уж конечно, я составил ему компанию; но Раффлс, всегда являвший образец воздержания, едва притронулся к бокалу и по большей части молчал. Как сейчас вижу его: уставился в тарелку и все думает, думает. Адвокат нервничает, смотрит то на Раффлса, то на меня, а я всячески стараюсь успокоить его взглядом. В конце обеда Раффлс извинился за свою рассеянность, попросил принести расписание поездов и заявил, что намерен отбыть трехчасовым в Эшер.

— Прошу прощения, мистер Адденбрук, — сказал он, — у меня есть мысль, но пока я бы предпочел не обсуждать ее ни с кем. А вот с сэром Бернардом мне очень надо поговорить. Вас не затруднит написать ему пару слов на вашей карточке? Разумеется, если вам угодно, вы можете поехать со мной и присутствовать при нашем разговоре, но я не вижу в этом особого смысла.

Как обычно, Раффлс добился своего, хотя Беннетт Адденбрук и выказал некоторое недовольство, когда мой друг ушел. Я и сам был немало раздосадован. Раффлс по природе своеволен и скрытен, объяснил я, но более смелого и решительного человека мне встречать не доводилось; я бы ему доверился без оглядки и дал полную свободу действий. Больше ничего я говорить не стал, хотя и чувствовал, какие сомнения терзали адвоката, когда мы расстались.

В тот день я больше не видел Раф-флса, но, одеваясь к ужину, получил от него телеграмму: «Будьте у себя завтра после полудня и отмените все дела. Раффлс». Телеграмма была отправлена с вокзала Ватерлоо в 6.42.

Значит, Раффлс был в городе. Случись это прежде, когда мы были не так хорошо знакомы, я бы отправился его разыскивать. Теперь же я сразу понял, в чем смысл телеграммы: я ему не понадоблюсь ни сегодня вечером, ни завтра утром, но в указанное время он не замедлит появиться.

И действительно, на следующий день около часа он был у меня на Маунт-стрит. Я видел в окно, как он на всех парах подкатил к дому и выпрыгнул из кэба, ни слова не сказав кучеру. Минуту спустя я встретил его у лифта, и он буквально втолкнул меня обратно в квартиру.

— Пять минут, Банни! — закричал он с порога. — Ни секундой больше!

Он сбросил пальто и рухнул в ближайшее кресло.

— Я жутко спешу, — выпалил он, — весь день в бегах! Только не перебивайте, пока не дослушаете. Я составил план операции вчера за обедом. Первым делом надо было втереться в доверие к Крэггсу; нельзя просто вломиться в «Метрополь», тут надо действовать изнутри. Проблема первая: как подобраться к старику. Предлог — что-нибудь связанное с его драгоценной картиной, чтобы выяснить, где он ее прячет и все такое. Не мог же я заявиться к нему и, якобы из чистого любопытства, попросить показать картину. Выдать себя за второго представителя сэра Бернарда я тоже не мог. Оттого я и просидел весь обед молча, все ломал голову, что бы придумать. И придумал! Если бы мне удалось заполучить копию полотна, я бы смог попросить позволения сравнить ее с подлинником. Тогда я отправился в Эшер, чтобы узнать, существуют ли копии. Проведя полтора часа в Брум-холле, я выяснил, что там копий нет, но вообще они должны быть, так как сам сэр Бернард (вот уж экземпляр!), приобретя картину, позволил нескольким художникам срисовать ее. Он нашел их адреса, а я потратил вечер, отыскивая самих художников. Но они работали на заказ: одна копия покинула пределы страны, за второй я сейчас охочусь.

— Так вы еще не виделись с Крэг-гсом?

— Виделся и подружился; пожалуй, из них двоих он больший оригинал, хотя оба старика по-своему любопытны. Сегодня утром я взял быка за рога, пошел к австралийцу и лгал, как Анания [84]. Еще чуть-чуть — и было бы поздно: старый разбойник уплывает завтра домой. Я сказал, что мне предложили купить копию знаменитой «Инфанты Марии Терезы» Веласкеса и я поехал к владельцу подлинника, но узнал, что картина продана Крэг-гсу. Надо было видеть его лицо, когда он услышал это! Его злобная физиономия расплылась в самодовольной ухмылке.

— Сам старик Дебенхэм признал акт покупки? — спросил он, и когда я повторил свои слова, он посмеивался минут пять.

Он был так доволен, что не удержался, как я и рассчитывал, и показал мне великую картину — к счастью, она не так уж велика, — а также футляр, где она хранится. Это железный футляр для карт, в котором он привез планы своих земель в Брисбене. Кому придет в голову искать там полотно старого мастера, похвастался он. Однако для верности он установил замок фирмы «Чаббс» [85]. Пока Крэггс любовался картиной, я занялся ключом. У меня в ладони был кусочек воска, так что сегодня будет готов мой дубликат ключа.

Раффлс взглянул на часы и вскочил, заявив, что уделил мне на минуту больше положенного.

— Кстати, — вспомнил он, — сегодня вечером вы ужинаете с ним в «Метрополе»!

— Я?

— Да, вы. Нечего так пугаться. Мы оба приглашены: я сказал, что должен был ужинать с вами. Приглашение я принял за нас двоих, но меня там не будет.

Он многозначительно и лукаво посмотрел на меня.

Я стал умолять его объяснить, что он задумал.

— Вы будете ужинать в гостиной в его номере, соседняя комната — спальня. Вам нужно как можно дольше развлекать его, Банни, и не давать разговору угаснуть!

Тут меня осенило.

— Вы собираетесь завладеть картиной, пока мы будем ужинать?

— Вот именно.

— Что, если он вас услышит?

— Исключено.

— И все же?

Меня пробила дрожь при мысли об этом.

— Если услышит, будет стычка, вот и все. Револьвер, пожалуй, брать не стоит, — ведь мы в «Метрополе», — но я непременно надену защитный жилет.

— Но это просто ужасно! — вскричал я. — Беседовать как ни в чем не бывало с абсолютно незнакомым мне человеком и знать, что вы тем временем пытаетесь украсть его картину!

— Две тысячи на брата, — негромко произнес Раффлс.

— Честное слово, мне кажется, я не справлюсь.

— Справитесь, Банни. Вы себя недооцениваете.

Он надел пальто и шляпу.

— Во сколько мне надо там быть? — простонал я.

— Без четверти восемь. От меня придет телеграмма с извинениями: мол, очень жаль, но прийти не смогу. Крэггс жутко болтлив, так что вам не составит труда поддерживать разговор. Главное — отвлеките его от картины. Если он предложит показать ее вам, скажите, что спешите. Он так тщательно закрыл замок на футляре сегодня днем; совсем незачем открывать его еще раз в Северном полушарии.