Дом теней: Чихнёшь в воскресенье. Дом теней

Стремянка стояла за раковиной. Фредерика пошла за ней и по пути выглянула в окно. И в падавшем из окна свете увидела гамак. Стремянка так и осталась неиспользованной, а забытое одеяло много дней пролежало на кухне.

Кто-то лежал в гамаке, и лежал совершенно неподвижно.

— Не следовало нам слишком много говорить об убийствах, — сказала Фредерика вслух, чтобы приободриться. — Я сошла с ума, не хуже девчонки Марджи. Несомненно, это спит сама Марджи. Выставляется, как все подростки, чтобы напугать меня до смерти.

Слова, произнесённые в пустой комнате, прозвучали как-то странно и напомнили Фредерике, что она не героиня романа. Она раскрыла заднюю дверь и вышла на крыльцо. Резко закричала цикада, и Фредерика в страхе остановилась. Потом медленно направилась к гамаку.

Она долго стояла и смотрела на неподвижное тело Кэтрин Клей. Ошибиться было невозможно. Одна рука беспомощно свисала, а свет, лившийся из кухонного окна, проявил искажённое болью или страхом лицо — абсолютно неподвижное.

Фредерика прикрыла рукой рот, чтобы сдержать крик, и заставила себя другой рукой коснуться этого страшного лица. Отдёрнула руку и слепо, почти инстинктивно побежала в направлении кампуса и светящегося окна Питера.

Глава 4

Фредерика бешено заколотила по тонкой двери сборного дома. Звуки прозвучали как удары барабана в тишине ночи.

— Боже! — сказал Питер, быстро открывая дверь. — Незачем будить мёртвых. Какого дьявола?

— Это я, Питер. О, Питер, Питер, она мертва. Марджи, наверное, ведьма.

— Фредерика, это вы? О чём вы говорите? — но тут полковник разглядел её побледневшее лицо, взял за руку и почувствовал, что она дрожит. — Заходите и расскажите, в чём дело. Здесь ничего плохого не может произойти, Фредерика. У вас кошмар из-за того, что мы слишком много чепухи наговорили.

— Нет! Нет! Питер, я не могу зайти. Вы должны пойти со мной. Это… это Кэтрин Клей. Она мертва. Там, у магазина. В моём гамаке, на моём дворе, — Фредерика заставила себя говорить медленно и отчётливо, и наконец Питер понял, что она говорит серьёзно.

— Хорошо, Фредерика, я вам верю, но прежде чем мы пойдём, вам нужно выпить.

Он провёл её в кабинет, раскрыл ящик стола и достал небольшую серебряную фляжку. Из шкафа взял бокал и налил немного.

— Коньяк. Вам необходимо. Не пейте залпом.

Фредерика подавилась, подняла голову и попыталась улыбнуться. Потом, как послушный ребёнок дозу лекарства, допила коньяк.

Спиртное подействовало волшебно, Фредерика почувствовала себя гораздо лучше. Лицо Питера казалось совьим в свете зелёной настольной лампы.

— Спасибо, — сказала она. — Всё в порядке. Идёмте. Я… я не хочу, чтобы она лежала там одна.

— Если она мертва, моя дорогая Фредерика, пять минут не составят никакой разницы, — мягко напомнил ей полковник.

— Я знаю, но…

Впоследствии Питер и Фредерика не раз дивились её непреодолимому стремлению сразу вернуться в магазин. Хотя инстинкт предупреждал её, что смерть эта не естественная. Да, даже тогда…

— Что «но»? — резко переспросил Питер.

— О, не знаю. Просто чувствую, что мы должны быть там.

— Ну, хорошо, — спокойно согласился Питер. Он взял её за руку, они пересекли кампус, перешли дорогу, обогнули дом Хартвел и подошли к гамаку.

К облегчению Фредерики, тело Кэтрин Клей лежало там, где она его и оставила. Она спряталась за Питером, чтобы не видеть эти мёртвые глаза.

— Да, она мертва, — заключил Питер. Он достал из кармана фонарик и осветил неподвижное тело. Потом словно про себя заговорил: — Да, глаза и, — тут он легко коснулся тела, — и оцепенение. Интересно, долго она тут пролежала. Бедняга… — он неожиданно повернулся к Фредерике. — Мы не должны трогать её. Я позвоню Кэри, и нужно будет сразу сообщить миссис Саттон. Заходите внутрь и приготовьте кофе.

Они вместе молча вошли в дом. Питер направился прямо в кабинет к телефону, а Фредерика — на кухню, где, как во сне, налила воды в кофеварку.

Когда кофе забулькал, а Питер пришёл на кухню, они сели и в полной тишине закурили. Тишина так угнетала, что Фредерика почувствовала непреодолимое стремление заговорить. Сдавленным голосом она сказала:

— Не расскажете ли немного о н е й…

Питер быстро повернулся к ней.

— О Кэтрин? Конечно. Я сам о ней думал. Почему-то меня её смерть не удивила… так что могу думать и вслух.

— Пожалуйста.

— Ну, это всё сплетни, хотя, вероятно, и точные. Она вышла замуж молодой, провела замужем два года, потом развелась и все свои деньги вложила в роскошный, с мраморными стенами, косметический кабинет на Парк Авеню. Деньги у неё быстро кончились, — он помолчал и продолжил медленнее. — Говорят даже, что в отчаянных попытках спастись она начала продавать клиентам наркотики и пристрастилась к ним сама. На какое-то время бизнес пошёл лучше, но всё закончилось посещением полиции. А теперь она ищет… вернее, искала… богатого мужчину и спокойной жизни.

— Тот полный смуглый мужчина, которого я с ней видела в гостинице в прошлую субботу… он… я хочу сказать, это он и есть?

— Джеймс Брюстер. Да. Адвокат семьи, работает в Ворчестере, но уикэнды проводит здесь. У него тут квартира. Идёт слух… вернее, шёл… что она наметила его в мужья номер два, а он, хотя и привлечённый её змеиным очарованием, сумел оказать сопротивление. У него большой опыт в обращении с женщинами, и он слишком долго живёт холостяком и знает, как сопротивляться. К тому же он богат, а она нет, что осложняет ситуацию…

— Разве Саттоны не богаты?

— Сейчас справляются, но старик умер во время депрессии, оставив миссис Саттон лишь небольшую страховку. Она покрыла долги, но на большее не хватило. Однако у Маргарет Саттон хватило ума подняться. Она организовала эту травяную ферму, которая теперь славится по всей округе. Продаёт травы в пакетах вместе с рецептами и всем прочим необходимым. А потом появилась Филиппина и открыла так называемую лабораторию.

— Понятно. Кажется, Филиппина — её главная опора.

— Да. Старая миссис Хартвел ведёт бумаги, а Марджи, как вы, несомненно, знаете, очень энергично действует в лаборатории. Все занимаются тяжёлой работой, Кэтрин разыгрывает разочарованную кинозвезду, а её брат Рорджер прячет от дневного света своё изуродованное лицо.

— Должно быть, трудная жизнь.

— Да — по-своему. Но люди ко всему привыкают. Однако… учитывая, что сейчас произошло, я, возможно, неправ. Не ко всему.

Он замолчал и встал, услышав звуки подъезжающей машины. Потом негромко сказал:

— Разговор мне помог. Спасибо.

Несколько секунд спустя послышались быстрые шаги Тэйна Кэри, хлопнула дверь, и он, как обвинитель, появился перед ними.

— В чём дело, Мохан? — спросил он.

— Пророчество Марджи подтвердилось. Кэтрин Клей мертва, лежит в гамаке Фредерики. Пошли со мной. Вы останетесь здесь, — резко добавил он, повернувшись к Фредерике. Но зря потратил слова. У неё и так не было ни малейшего желания идти.

Мужчины вышли из дома через заднюю дверь, а Фредерика сидела на кухне и слушала самые обыденные звуки закипающего кофе. Прежде чем Питер и Тэйн вернулись, подъехала и резко затормозила ещё одна машина. Фредерика хотела встать и подойти к двери, но не могла заставить себя двигаться. Вскоре послышались голоса, и через переднюю дверь без всяких церемоний вошли миссис Саттон, миссис Хартвел и Джеймс Брюстер.

Всю жизнь будет помнить Фредерика события этого вечера, но помнить урывками, словно сцена то освещалась вспышками яркого света, то снова поглощалась ночной тьмой.

Из сада вернулись мужчины, в маленьком доме они казались слишком большими и неуклюжими. Миссис Саттон усадили в кресло в гостиной. Фредерика налила всем кофе. И всё время, как оркестровый аккомпанемент, слышались нетерпеливые требования Джеймса Брюстера. Он стоял спиной к каминной решётке, держа в руках чашку, и Фредерика заметила густые тёмные волосы на его больших руках; они, как гусеницы, взбирались по каждому пальцу. Он походил на недовольного медведя и рычал на всех. А что он говорил? Всё время одно и то же. «Мы должны держать это в тайне, пока…» Пока что? «Нужно защитить доброе имя семьи». Фредерика чувствовала, что ненавидит этого человека-зверя. И хочет, чтобы кто-нибудь заставил его замолчать.