Неизвестная рукопись Доктора Уотсона

– Это был не господин, сэр, а леди.

Мы с Холмсом переглянулись.

– Ясно, – сказал Холмс. – Но даже четыре месяца спустя, может быть, стоит попробовать. Назовите мне, пожалуйста, имя.

Ростовщик заглянул в гроссбух.

– Янг. Мисс Селли Янг. – А адрес?

– Приют на Моигегю-стрит.

– Странное место жительства, – заметил я.

– Да, mein Herr. Это в центре Уайтчэпела. Опасное место в наши дни.

– Действительно. Желаю здравствовать, – вежливо сказал Холмс.

– Вы были очень любезны.

Когда мы вышли из ломбарда, Холмс тихонько засмеялся.

– Этот Иозеф Бек – такой тип, с которым надо умело обращаться. Проявляя осторожность, его можно далеко увести, но подталкивать нельзя ни на дюйм.

– Мне показалось, что он был готов всячески помочь.

– Верно. Но малейший намек на официальность в наших расспросах, и он не ответил бы даже, который сейчас час.

– Ваша теория, Холмс, что изъятие скальпеля – это символический жест, подтвердилась.

– Может быть, хотя сам по себе этот факт не имеет большого значения. Теперь, видимо, следует посетить приют на Монтегю-стрит и мисс Селли Янг. Я уверен, что вы составили мнение о положении двух особ, которых мы разыскиваем?

– Конечно, та, которая заложила инструменты, находилась в стесненных обстоятельствах.

– Возможно, Уотсон, хотя отнюдь не бесспорно.

– Тогда для чего ей было закладывать набор?

– Я склонен думать, что она оказывала услугу другому лицу. Человеку, который не мог или не хотел появиться в ломбарде. Набор хирургических инструментов – это вещь, которая вряд ли может принадлежать леди. А что вы скажете о той особе, которая их выкупила?

– Мы о ней ничего не знаем, кроме того, что лицо ее изранено. А что, если она жертва Потрошителя, чудом избежавшая смерти?

– Колоссально, Уотсон! Превосходная гипотеза. Однако я обратил внимание на другой момент, касающийся несколько иной материи. Если помните, герр Бек назвал особу, которая выкупила инструменты, женщиной, а о той, которая их заложила, говорил более почтительно, как о леди. Так что мы имеем основание предположить, что мисс Селли Янг вызывает к себе известное уважение.

– Конечно, Холмс. Откровенно говоря, эти выводы не пришли мне в голову.

– Женщина, выкупившая набор, несомненно, более низкого пошиба. Может быть, даже проститутка. Этих несчастных полно в округе.

Монтегю-стрит находилась не очень далеко от ломбарда – менее двадцати минут ходу. Короткая улица, связывающая Пэрди-корт с Олмстед-сэркус, где ютились многочисленные лондонские нищие. Мы свернули на Монтегю-стрит и прошли всего несколько шагов, как вдруг Холмс остановился.

– Хм, что это?

Следуя за его взглядом, я увидел вывеску над аркой из старого камня, на которой значилось одно слово: «Морг». Я не считаю себя особо чувствительным человеком, но при виде темного провала входа, напоминавшего туннель, я пришел в такое же подавленное состояние, как при первом взгляде на замок Шайрс.

– Никакой это не приют. Холмс, – сказал я, – если только кому-нибудь не придет в голову назвать так обитель мертвых.

– Не будем спешить с выводами, пока не убедимся сами, – ответил он и распахнул скрипучую дверь, которая вела во двор, выложенный булыжником.

– Здесь, несомненно, чувствуется запах смерти, – сказал я.

– Притом смерти, наступившей совсем недавно, Уотсон. Иначе что делал бы здесь наш друг Лестрейд?

В глубине двора двое мужчин были заняты разговором, и одного из них Холмс узнал быстрее, чем я. Это действительно был инспектор Лестрейд из Скотленд-Ярда, еще более тощий и похожий на хорька, чем в прежние времена, когда мне приходилось с ним встречаться. Лестрейд, обернулся при звуке наших шагов. – Мистер Холмс! Что вы тут делаете?

– Приятно видеть вас, Лестрейд! – воскликнул Холмс с приветливой улыбкой. – Отрадно, что Скотленд-Ярд неизменно там, где жертвы преступления.

– К чему этот сарказм? – проворчал Лестрейд.

– Нервишки, уважаемый?

Видно, что-то взяло вас за живое.

– Если вы не знаете, в чем дело, значит, вы не читали утреннюю газету, – ответил Лестрейд.

– Действительно, не читал.

Полицейский офицер повернулся ко мне и поздоровался:

– Доктор Уотсон! Давненько наши пути не скрещивались.

– Слишком давно, инспектор Лестрейд. Надеюсь, вы в добром здравии?

– Иногда радикулит прихватывает. Но это я переживу. – И добавил многозначительно: – По крайней мере, пока не увижу, как этого уайтчэпелского маньяка ведут на виселицу.

– Опять Потрошитель?

– отрывисто спросил Холмс.

– Он самый. Пятое нападение, мистер Холмс. Вы, конечно, читали о нем, хотя я не знал, что вы решили предложить свои услуги.

Холмс не парировал этот выпад. Он глянул на меня.

– Мы на верном пути, Уотсон.

– Что такое? – воскликнул Лестрейд.

– Пятое, вы сказали? Несомненно, вы имеете ввиду пятое официально зарегистрированное убийство?

– Официально или нет, Холмс…

– Я хотел сказать, что вы не можете быть уверены. Вы нашли трупы пяти жертв Потрошителя. Но другие могут быть спрятаны.

– Жизнерадостное предположение, – пробормотал Лестрейд.

– Кстати, о пятой жертве. Я хотел бы взглянуть на нее.

– Заходите. Да, знакомьтесь – доктор Меррей. Здешний хозяин.

Доктор Меррей был скелетообразным человеком со смертельно бледным лицом, но его самообладание произвело на меня благоприятное впечатление. Его манера держаться отражала внутреннюю отрешенность, которая присуща людям, непосредственно имеющим дело с мертвыми. Когда Лестрейд представил его, он поклонился и сказал:

– Я действительно тружусь здесь, но предпочел бы, чтобы потомки помнили обо мне как о директоре приюта, который находится рядом. Он дает больше возможностей служить людям. Беднягам, которых доставляют сюда, уже ничем не поможешь.

– Займемся делом, – прервал его Лестрейд и распахнул перед нами дверь.

Нас встретил сильный запах карболовой кислоты, запах, с которым я был хорошо знаком, когда служил в войсках ее величества в Индии.

Комната, в которую нас ввели, напоминала длинный широкий коридор. Вдоль одной стены тянулся помост, на котором стояли грубо сколоченные деревянные столы. Почти половина из них была занята неподвижными телами, прикрытыми простынями. Лестрейд провел нас в дальний конец комнаты. Там находились еще один помост несколько выше других и стол, на котором лежало тело.

– Энни Чэмпен, – угрюмо произнес Лестрейд, – новая жертва этого мясника. – Он откинул простыню.

Холмс был самым бесстрастным из людей, когда речь шла о преступлении, но и на его лице появилось выражение угрюмой жалости. Что до меня, то должен признаться, что, хотя я привык к зрелищу смерти, меня начало мутить. Девушка была зверски убита, как животное на бойне.

К своему удивлению, я увидел, что на лице Холмса жалость сменилась как бы разочарованием.

– Лицо не изуродовано, – пробормотал он словно с сожалением.

– Потрошитель не уродует лица своих жертв, – сказал Лестрейд.

Холмс принял свой обычный холодный и сосредоточенный вид. С таким же успехом он мог рассматривать экспонат в анатомичке. Он тронул меня за руку.

– Обратите внимание на ловкость этой гнусной работы, Уотсон. Это подтверждает то, что мы читали в газетах. У него свой почерк.

Инспектор Лестрейд насупился.

– «Хирургия» Потрошителя не всегда одинакова. Она, видно, зависит от того, каким временем он располагает. В некоторых случаях он не успевал изувечить жертву, если кто-то прерывал его сатанинские дела.

– Я вынужден отказаться от некоторых поверхностных представлений, которые у меня сложились. – Холмс говорил, скорее, сам с собой, нежели с нами. – Сумасшедший, садист, но расчетлив, даже на редкость расчетлив. – Значит, вы признаете, что Скотленд-Ярд имеет дело вовсе не с каким-то кретином.

– Несомненно, Лестрейд, и я буду счастлив оказать вам любую помощь в пределах своих ограниченных возможностей.