Неизвестная рукопись Доктора Уотсона

– Это действительно так, – ответила Селли Янг. – А теперь, сэр, может быть, вы ответите на мой вопрос. Почему вас интересует набор инструментов?

– Он был прислан мне неизвестным лицом.

Ее глаза расширились.

– Значит, кто-то его выкупил?

– Да. Нет ли у вас каких-либо соображений насчет того, кто мог это сделать?

– Ни малейших. – Она задумалась и после паузы сказала: – Не обязательно здесь должна быть какая-то связь. Я хочу сказать, что кто угодно мог увидеть набор и купить его по дешевке.

– Когда набор попал ко мне, одного инструмента не хватало.

– Странно! Интересно, что же могло с ним случиться?

– Набор был полным, когда вы его заложили?

– Да.

– Благодарю вас, мисс Янг. В этот момент дверь перед нами распахнулась и вошел мужчина.

– Ваша светлость! – воскликнул Холмс. – Наши пути вновь пересеклись!

Лорд Карфакс – это был он – удивился не меньше, чем мы. Можно даже сказать, что он был в полной растерянности. Молчание прервала Селли Янг. – Вы знакомы?

– Мы имели честь знакомиться только вчера, – сказал Холмс, – в резиденции герцога Шайрского.

Лорд Карфакс наконец обрел дар речи. Повернувшись к Холмсу, он сказал:

– У меня гораздо больше причин находиться здесь, чем у вас, джентльмены. Я провожу здесь много времени.

– Лорд Карфакс – наш добрый ангел, – сказала Селли восторженно. – Он так щедро жертвует свои деньги и время, что приют принадлежит ему столько же, сколько нам. Вряд ли он уцелел бы без его помощи.

Лорд Карфакс вспыхнул.

– Вы преувеличиваете, дорогая.

Она с нежностью прикоснулась к его руке. Глаза ее блестели. Но вскоре взгляд ее потускнел и настроение резко изменилось.

– Вы слышали, лорд Карфакс? Еще одна.

Он грустно кивнул головой.

– Неужели это никогда не кончится? Мистер Холмс, не решили ли вы применить свои таланты в поисках Потрошителя?

– Посмотрим, как будут развиваться события, – отрывисто сказал Холмс. – Мы отняли у вас много времени, мисс Янг. Надеюсь, мы еще увидимся.

Мы поклонились и пошли к выходу.

Наступил вечер, и редкие фонари Уайтчэпела мерцали на безлюдных улицах, скорее сгущая, нежели рассеивая тени.

Я поднял воротник.

– Признаюсь, Холмс, что жаркий камин и чашка горячего чая…

– Берегитесь, Уотсон! – вскричал Холмс, отличавшийся более быстрой реакцией, чем я. Минуту спустя мы отчаянно отбивались от трех хулиганов, которые выскочили из темного двора и напали на нас.

Я увидел, как сверкнул нож, и один из них крикнул: «Вы займитесь тем, длинным!» После чего я остался один на один с третьим бандитом, но этого было вполне достаточно, поскольку в руках у него был нож. Ожесточенность его нападения не оставляла сомнения в его целях. Хорошо, что я сразу же резко повернулся в его сторону, но трость выпала у меня из рук, и он наверняка всадил бы в меня нож, если бы, спеша сбить меня с ног, не поскользнулся и не стал падать на меня, ловя руками воздух. Движимый инстинктом самосохранения, я ударил его коленом. Было даже приятно ощутить боль в бедре и колене от этого удара. Бандит взвыл и, шатаясь, отступил. Кровь потекла у него из носа.

Холмс сохранил и трость, и присутствие духа. Уголком глаза я увидел его первый акт обороны. Пользуясь тростью как мечом, он ударил хулигана, который находился ближе к нему. С отчаянным воплем тот упал.

Больше я ничего не видел, потому что мой противник снова бросился на меня. Мы схватились не на шутку и в конце концов повалились на булыжную мостовую. Мой противник был крупный, сильный детина, и хотя я изо всех сил сдавил его руку, лезвие ножа неумолимо приближалось к моему горлу.

Я уже готов был вручить свою душу Создателю, когда трость Холмса обрушилась на моего противника. Глаза его закатились. Я с трудом освободился от груза его тела и привстал на колени. В этот момент один из двух хулиганов, напавших на Холмса, завопил от ярости и боли, и кто-то из них крикнул: «Бежим, Батч! Эти типы больно здоровы!» Они подняли моего обидчика, и вся троица исчезла во тьме.

Холмс стоял на коленях, склонившись надо мной.

– Уотсон, вы целы? Он не пырнул вас ножом?

– Ни царапины, Холмс, – успокоил я его.

– Если бы вас ранили, я этого никогда не простил бы себе.

– А как вы, старина?

– Только слегка задета голень. – Помогая мне встать. Холмс угрюмо добавил: – Я настоящий идиот. Меньше всего я ожидал нападения. Характер дела быстро меняется.

– Не упрекайте себя. Откуда вы могли знать?

– Моя профессия состоит в том, чтобы знать.

– Вы так быстро сориентировались, что обратили их в бегство, хотя все преимущества были на их стороне.

Но Холмс не внимал моим утешениям.

– Надо было быстрее поворачиваться, Уотсон, – сказал он. – Пошли. Мы найдем кэб и доставим вас домой к камину и горячему чаю, о котором вы мечтали.

В это время показался кэб, и мы остановили его. Уже по дороге к Бейкер-стрит Холмс сказал:

– Интересно знать, кто подослал их.

– Очевидно, тот, кто хотел бы видеть нас мертвыми, – ответил я.

– Но наш недруг, кто бы он ни был, как видно, плохо выбрал своих подручных. Надо было найти более хладнокровных. А эти задиры так лезли на рожон, что действовали не слишком ловко.

– Считайте, что нам повезло, Холмс.

– Одной цели они, по крайней мере, достигли. Если у меня раньше были сомнения, то теперь я ни за что не откажусь от этого дела.

Холмс проговорил это мрачным тоном, и остаток пути мы проделали в молчании. Только когда мы уселись перед камином и миссис Хадсон принесла нам горячий чай. Холмс снова заговорил:

– После того как я покинул вас вчера, Уотсон, я проверил несколько фактов. Знаете ли вы, что картина «Обнаженная», выставленная в Национальной галерее, кстати, очень неплохая работа, принадлежит кисти некоего Кеннета Осборна?

– Вы сказали, Кеннета Осборна?

– Герцога Шайрского.

ЭЛЛЕРИ ПРЕУСПЕВАЕТ

Он печатал всю ночь, не отрываясь… К рассвету у него уже отросла щетина, глаза слипались, и он буквально умирал от голода. Эллери отправился на кухню, открыл холодильник и достал бутылку молока и три сандвича, оставшиеся со вчерашнего дня. Он жадно проглотил их, допил остаток молока, вытер рот, зевнул, потянулся и пошел к телефону.

– Доброе утро, отец. Кто выиграл?

– Что выиграл? – ворчливо переспросил инспектор Куин.

– Игру – метание колец.

– А, ты про это. Они подсунули мне негодные кольца. Как погода в Нью-Йорке? Надеюсь, гнусная.

– Погода? – Эллери посмотрел в окно, но жалюзи были закрыты. – По правде говоря, не знаю. Я работал всю ночь.

– И ты еще требуешь, чтобы я отдыхал. Сынок, почему бы тебе не присоединиться ко мне?

– Не могу. Надо дописать книгу. Да притом еще вчера заходил Грант Эймс, который осушил все меж запасы спиртного и оставил пакет.

– Да? Какой пакет? – спросил инспектор Куин, оживляясь.

Эллери рассказал ему.

Старый инспектор фыркнул:

– Придумают же такую чепуху. Кто-нибудь тебя разыгрывает. Ты уже прочел?

– Несколько глав. Должен сказать, что написано в общем здорово. Увлекает. Но вдруг меня самого будто озарило, и я засел за машинку. Как ты собираешься провести день, отец?

– Буду поджариваться на проклятом пляже. Эллери, мне так здесь осточертело! Сын, позволь мне вернуться домой.

– И не думай, – сказал Эллери. – Поджаривайся. Знаешь что, не хотел бы ты прочитать неопубликованного Шерлока Холмса?

В голосе инспектора Куина послышалась лукавинка.

– Слушай, это идея. Я позвоню в авиакомпанию и закажу билет на любое свободное место – могу тут же прилететь в Нью-Йорк.

– Не выйдет номер. Я тебе вышлю рукопись почтой.

– К черту рукопись, – прорычал старик Куин.

– Пока, отец, – сказал Эллери. – Не забывай надевать защитные очки на пляже. И ешь все, что тебе кладут на тарелку.

Он повесил трубку, не дав отцу ответить.

Эллери взглянул на стенные часы. У них был такой же умученный вид, как у пишущей машинки.