Смерть в Голливуде (Происхождение зла)

— Мистер Куин! Вы слушаете меня?

Эллери виновато спохватился:

— То есть, миссис Приам, вы имеете в виду тот самый день, когда Лендер Хилл нашел мертвую собаку?

— Да, в то же самое утро. Что-то вроде подарка. Иначе и не назовешь.

Лаурел так и застыла с сигаретой в руках:

— Делия! Ты не говорила, что Роджер тоже что-то получил!

— Он запретил мне сообщать кому бы то ни было. Но ты вынудила меня нарушить его запрет. Подняла такой шум вокруг мертвой собаки! Сначала в полиции, теперь вот здесь…

— Значит, все-таки ты, Делия, по тому же самому вопросу…

Женщина улыбнулась.

— Я не собиралась. Но заметила, как ты, Лаурел, ищешь фото и адрес мистера Куина в газете.

— Делия, ты просто прелесть! Никогда не знаешь, что от тебя ждать.

— Благодарю тебя, дорогая, — миссис Приам покоилась в кресле, как тигрица на вершине скалы, таинственно улыбаясь и тихо скаля зубы. Да-а, Эллери, ты, кажется, влип не на шутку…

— Значит, миссис Приам, ваш муж был напуган…

— Да, и с того дня он не перестает чего-то бояться. Он категорически отрицает это, однако если человек впадает в ярость, пытаясь убедить окружающих, что он совершенно спокоен, то все становится ясным само собой… Его что-то грызет изнутри, что-то глубоко личное… Это не похоже на Роджера. Обычно мне свойственны всякие терзания…

Как очаровательна! Бедняжка!

— Что было в коробке, миссис Приам?

— Понятия не имею.

— Мертвая собака! — выкрикнула Лаурел. — Еще одна мертвая собака. — Она сама в эту минуту была похожа на маленькую собачку, старательно пытающуюся взять след. Было забавно видеть, насколько жалкой выглядела она рядом с Делией Приам.

— Ну, если и собака, Лаурел, то совсем крошечная. Коробка была не больше футляра для карт.

— Никаких надписей? — спросил Эллери.

— Нет. Но на веревке, которой была обвязана коробка, болтался ярлык с надписью «Роджеру Приаму», сделанной черным мягким карандашом. — Она немного помолчала, повела роскошными плечами и спросила:

— Вы вообще слушаете, мистер Куин?

— Да-да, конечно, миссис Приам. Черным карандашом. Без адреса?

— Без. Только имя.

— И вы не знаете, что было в коробке? Даже не догадываетесь?

— Нет. Что бы там ни было, но содержимое буквально убило Роджера. Саму коробку обнаружил кто-то из прислуги, на пороге. И передал ее Альфреду.

— Альфреду?

— Ну… секретарю Роджера.

— Делия, правильно будет называть его… хотя бы напарником, не так ли? — пуская клубы дыма, иронически прищурилась Лаурел.

— Да, ты права, дорогая. Напарник, или компаньон, сиделка, помощник, секретарь — короче, человек на любой случай. Ведь мой муж, знаете, — инвалид…

— Да, Лаурел уже говорила мне. А не много ли обязанностей для одного человека, миссис Приам? Я говорю об Альфреде. Ладно, мы остановились на том, как этот мастер на все руки получил таинственную коробку. Отнес ее в комнату мистеру Приаму. А что потом? — Эллери не мог понять причины для веселья Лаурел. Она не то чтобы открыто смеялась… Но ее явно что-то весьма забавляло. Делия же, казалось, не замечала ее веселости…

— Я как раз случайно оказалась в комнате Роджера, когда вошел Альфред. Мы не знали тогда… ну, о Лендере и его «подарке» в это утро. Альфред отдал коробку Роджеру, тот приподнял край крышки и заглянул внутрь. Сначала он был сердит, потом озадачен. Закрыл крышку и приказал мне удалиться. Альфред вышел следом, и мы услышали, как Роджер запер дверь. И больше я … не видела ни этой коробки, ни ее содержимого. Роджер не пожелал сообщить мне, что в ней было и что он с ней сделал. Вообще отказывается говорить на эту тему.

— А когда вы заметили в вашем муже признаки страха, миссис Приам?

— После его разговора с Лендером на следующий день. По дороге домой он уставился в окно, не проронив ни слова. И с тех пор его явно что-то беспокоит. Особенно плохо стало через неделю после смерти Лендера.

Выходит, содержимое коробки мало беспокоило Роджера, пока он не сравнил его с «подарком» Хиллу. Или не прочел записки, адресованной последнему. Если только Роджер сам не получил записки… Но тогда…

Эллери беспокойно расхаживал перед огромным окном, уже наполовину завешенным табачным дымом. И это в его годы — смех и только! — ввязываться в какую-то дурацкую историю, скорее просто розыгрыш, только потому, что солидная замужняя женщина имеет несчастье походить на всех райских птиц и тропических животных сразу… Надо же так влипнуть, думал сокрушенно Эллери.

Тут до него дошло, что за его волнением пристально следит пара женских глаз. Он выпустил клуб дыма, старательно напустил на себя деловой вид и придал голосу чисто профессиональные интонации: — Лендер Хилл получил странный подарок, а потом умер. Не боитесь ли вы, миссис Приам, что жизнь вашего мужа тоже в опасности?

Теперь уже весь облик Делии говорил о появлении некоторого интереса к Эллери. Он заметил, что радужная оболочка ее глаз была настолько прозрачна, что, когда на них падал свет из окна, она становилась почти невидимой. Как будто на него смотрела статуя без зрачков. Эллери почувствовал, как краска заливает ему лицо, и что это забавляет Делию. Ярость захлестнула его. Да пусть убирается со своим ненаглядным муженьком и с его дурацкими страхами!

И тут Делия Приам сказала извиняющимся тоном:

— Лаурел, милая, ты не очень обидишься, если я поговорю с мистером Куином… наедине?

Девушка поднялась.

— Я подожду в саду, — сказала она, раздавила окурок в пепельнице и вышла.

Супруга Роджера Приама молча дождалась, когда хрупкая фигурка мисс Хилл покажется за окном в саду, среди махровых астр. Лаурел не смотрела в их сторону и вышагивала, хлопая кепкой по бедрам.

— Лаурел очень милая девушка, — заговорила Делия. — Но еще совсем ребенок, не так ли? Вот сейчас, например, она горит воинственным пылом и готова сражаться со всем мировым злом одновременно… И сразится, будьте уверены. Да, так вот насчет вашего вопроса, мистер Куин. Я хочу быть с вами совершенно откровенной. Мне попросту наплевать на судьбу моего мужа. И на его возможную смерть — тоже. Если случится что-нибудь в этом роде, у меня будет шанс изменить всю мою жизнь…

Эллери застыл, как вкопанный. Секунду она смотрела прямо на солнце, и ее глаза светились, как два прозрачных минерала. Но во всем ее облике чувствовалась неподдельная искренность, никакого коварства… Через секунду она прикрыла глаза.

— Вы честны, миссис Приам, ничего не скажешь. Даже слишком.

— О, мистер Куин, мне было когда научиться бесстрашию, чтобы быть честной!

Эта правда, подумал Эллери.

— Я позволю себе быть еще откровеннее, — продолжала она. — Я не знаю, что точно успела рассказать вам Лаурел… Сообщила ли она, в чем именно состоит болезнь моего мужа?

— Она сказала, что он частично парализован.

— А какая именно часть тела парализована, она не уточнила?

— Какая часть? — переспросил Эллери.

— Значит, нет. Так вот, мистер Куин, мой муж парализован… — она быстро улыбнулась с вызывающим видом, — парализован от пояса и ниже — до кончиков пальцев.

Надо отдать ей должное — КАК удалось ей произнести эти слова. С такой смелой улыбкой. С улыбкой, говорящей: «Не надо меня жалеть».

— Я очень сочувствую… — начал Эллери.

— Я живу так уже пятнадцать лет.

Эллери промолчал. Она откинула голову на спинку кресла. Ее глаза были почти закрыты, а шея напряглась и выглядела совершенно беззащитно.

— Вам, наверно, интересно, к чему я все это рассказываю.

Эллери кивнул.

— Потому что вы иначе не сможете понять, зачем я обратилась к вам. Если сами сразу не поняли. Ведь не поняли?

— Не понял. Так почему вы обратились ко мне?

— Ради приличия.

Эллери оцепенел от неожиданности.

— Вы просите меня заняться выяснением возможной угрозы для жизни вашего супруга ради приличия, миссис Приам?!

— А что здесь удивительного?

— Ничего, ровным счетом ничего. Но кому бы пришла в голову подобная мысль!