Паника в ложе "В"

Доктор Фелл посмотрел на нее.

— Обычно от таких щедрых предложений не отказываются, — заметил он. — В то же время у них есть какие-нибудь планы, помимо названия и премьеры? Вы ведь не стали бы поддерживать заведомых неудачников. Что, если они провалятся?

— Если будут признаки провала, о чем я узнаю уже во Флориде, то я присоединюсь к труппе и сама стану играть главные роли. Тогда провалы исключены, можете не сомневаться! — Она начала шагать взад-вперед около столика. — Хотя я не верю, что над этим театром тяготеет проклятие, меня иногда кое-что удивляет… Например, бедняга Эдам. Такой одаренный и так был набит глупым тщеславием!

— В дни моей молодости, мадам, я был немного знаком с Эдамом Кейли. Он действительно был упрям, но никогда не казался мне чрезмерно тщеславным.

— Вы хотите сказать, дорогой доктор, что Эдам никогда не демонстрировал это на людях? Но ведь я видела его наедине, когда ему было незачем изображать хорошего парня, угощающего всех выпивкой. Я была женой Эдама, любила его и восхищалась им, но… К тому же были ли верными все его суждения?

— Что вы имеете в виду?

— Например, он считал, что некоторые старые мелодрамы можно представлять на сцене, если подойти к ним серьезно, а не превращать их в балаган. Эдам купил у покойного Уильяма Джиллетта [36] — тогда он, разумеется, был жив — права на одну из таких пьес, которую мистер Джиллетт сделал знаменитой в 80-х или 90-х годах прошлого века. «Актер, достойный своего ремесла, Марджери, — говорил Эдам, — может иметь успех, даже читая таблицу умножения». Увы, он не дожил до того, чтобы доказать нам это!

— Случайно, речь идет не о пьесе мистера Джиллетта «Шерлок Холмс»?

— Нет, доктор Фелл. Эдам считал «Шерлока Холмса» слишком слабой пьесой, чтобы вызвать интерес даже в 1899 году, если бы не сентиментальные ассоциации, связанные с главным героем и с самим мистером Джиллеттом. Пьеса, которую он выбрал, называлась «Секретная служба», хотя она не имела ничего общего с деятельностью нашего современника, агента 007. [37] Действие в основном происходит в телеграфной конторе во время Гражданской войны в Америке. Так вот, было ли верным суждение Эдама насчет этой пьесы или людей, которых он набрал в свою труппу? Сколько из этих актеров, подававших надежды тридцать семь лет назад, сейчас живут и процветают?

— Ну? — с интересом осведомился доктор Фелл. — Так сколько же?

— Как ни странно, дорогой доктор, одна женщина из старой труппы сейчас участвует в новой. Ее зовут Кейт Хэмилтон. Когда я знала Кейт, она была смазливой инженю, которая играла Марию в «Школе злословия» и подруг героини в других пьесах. Я слышала, что Кейт сильно растолстела и что смазливой ее уже не назовешь. Впрочем, в характерных ролях она была весьма недурна. Что же касается остальных…

— Да? Продолжайте!

— Что касается остальных, то где они теперь? Бедный Уилл Истабрук, наш деловой менеджер, запил и покатился под гору. Харви Баскервиль — старый калека, который живет в Англии чуть ли не на милостыню. Сэм Эндрюс, такой славный парень…

Лоренс Портер, успевший выпить несколько бокалов шампанского, вскочил со стула:

— Раз уж мы об этом заговорили, Марджери, то скажи, что случилось с беднягой Фосдиком?

Казалось, Марджери Вейн не вполне его расслышала.

— С кем? — переспросила она.

— С Джоном Фосдиком — вроде бы его так звали? С актером, которого ты ненавидела и вышвырнула из труппы. Я его никогда не знал — он исчез задолго до нашего знакомства, — но Сэнди Мактэвиш на днях упоминал о нем.

— Право, я не припоминаю такого человека. Если он и в самом деле существовал, то получил, что заслуживал и продолжает заслуживать! А теперь ты будешь помалкивать, как подобает такому невежде, или предпочитаешь снова назвать меня шлюхой?

Последовало очередное предгрозовое молчание.

— Никто не называл тебя шлюхой, Марджери! Я просто сказал…

— Ты пользуешься мною, когда тебе удобно, не так ли? Я ведь могу и вышвырнуть вас, мистер Лоренс Портер, и вам придется вернуться к работе, а такая перспектива едва ли вам по вкусу. Так что сидите и помалкивайте. Если кто-нибудь хочет задать мне разумный вопрос, я с радостью на него отвечу.

— С вашего позволения, — заговорил доктор Фелл, — такой вопрос есть у меня.

— Да?

— Чей призрак вы видели нынешним вечером?

— Право, доктор Фелл!..

— Можете уклоняться от ответа сколько хотите, мисс Вейн, но есть ли в этом надобность? Вы просили совета и, возможно, нуждаетесь в нем больше, чем вам кажется. Имея некоторый опыт в подобных делах, я покорнейше прошу вас ответить: чей призрак вы видели?

Марджери Вейн властно возвышалась над столом с бокалом в руке.

— Мне показалось, что я видела Эдама. На той палубе! — Она указала на тяжелую дверь со стеклянной панелью. — Я видела его стоящим у трапа к шлюпочной палубе в шотландской шапочке, которую он обычно носил. Эдам протягивал руку, словно хотел ко мне прикоснуться. Конечно, я только думала, будто вижу его. На самом деле мне это приснилось.

— Вы уверены, мисс Вейн? — спросил доктор Фелл.

— Разумеется! Это я и пытаюсь вам втолковать!

— Мой вопрос состоял не в этом, мисс Вейн.

— А мой ответ — в этом, доктор Фелл! Да, я просила у вас совета, но в глубине души сама знаю, что нужно делать. Уэстчестерская труппа, вот еще! Они станут труппой Марджери Вейн, если понимают, что им на пользу! А если попытаются капризничать, то эта дворняжка Уинфилд услышит о себе всю правду! И с ней я тоже разберусь — на этот раз окончательно! Уэстчестерская труппа — ха! Даже если я больше слова не произнесу в этом мире…

Порыв ветра вновь ударил в корпус «Иллирии», и одновременно раздался звук, заставивший вздрогнуть всех пятерых.

За дверью на палубу громыхнул выстрел. Пуля, оставив в стеклянной панели похожую на звездочку дырку, окруженную паутиной трещин, пролетела в нескольких ярдах от группы за столиком, угодила в большую карту на стене и проделала отверстие в голубой штукатурке возле красной стрелки, отмечавшей курс корабля.

Лоренс Портер выругался и вскочил на ноги; его бокал разбился о край стола. Филип Нокс также поднялся. Бесс Харкнесс вцепилась в подлокотники стула. Мисс Вейн, отнюдь не выглядевшая испуганной, с вызовом повернулась к двери. Последним встал доктор Фелл, опираясь на свою палку.

— Это вам тоже приснилось, мадам? — осведомился он.

Глава 3

НЕСЧАСТНЫЙ ВЛЮБЛЕННЫЙ

— И что случилось потом? — спросила Джуди.

Ну, подумал Нокс, теперь с лекционным туром покончено. Собственно говоря, с ним было покопчено уже месяц назад. Деревья в Грамерси-парке одевались зеленью, густеющей с каждым днем, словно под действием весеннего дыхания. В душе Филипа Нокса также царила весна. Вечером в воскресенье, 18 апреля, он сидел в холле своего отеля — маленького старомодного «Грамерси-Хаус», обращенного фасадом к парку на углу с Двадцать первой улицей — и смотрел на женщину, устроившуюся напротив него.

Да, тур был завершен. Нокс побывал в Новой Англии, на Среднем Западе и на Юге. Все пророчества доктора Фелла исполнились, включая бесконечные часы ожидания в аэропортах из-за нелетной погоды и снежную бурю на Среднем Западе, задержавшую его на двое суток в Детройте. Правда, он познакомился с интересными людьми и везде его принимали по-королевски, так что жаловаться было грех.

«И все же, — думал Нокс, прочитав последнюю лекцию, — я бы не согласился продлить это удовольствие еще на месяц».

Одним из его последних пунктов назначения — это происходило в конце марта — был Фарли в штате Коннектикут, следующая станция после Гринвича по Нью-хейвенской железной дороге. Там ему предстояло читать лекцию в женском клубе. Несмотря на то что в последние годы железнодорожный транспорт работал из рук вон плохо, поезд доставил его туда всего за час. В Ричбелле, где состав проехал по мосту над Ричбелл-авеню, Нокс попытался вспомнить знакомые места. На фоне грозящего снегопадом неба вырисовывались «американские горки», но он не припоминал, был там раньше парк с аттракционами или нет. Зато ближе, на Ричбелл-авеню, ему удалось разглядеть здание театра «Маска», над входом в который виднелась надпись большими красными буквами «ТРУППА МАРДЖЕРИ ВЕЙН» — электрическую надпись еще не включили.