Убитый манекен : сборник

— Привет, Фредди! — произнес мсье Венс. — А я вас искал…

Человек обернулся, теребя свой котелок руками в перчатках.

— Простите… Вы принимаете меня за другого. Я не Фредди Доло… Я его старший брат Мартен…

— Мар-тен?

Мсье Венс понемногу приходил в себя от изумления, замечая одну за другой детали, сперва ускользнувшие от него.

Итак, это был тот самый знаменитый Мартен, которого Фредди так часто описывал ему с нежностью, окрашенной иронией: «Мне достаточно взглянуть на него, чтобы представить себя дедушкой… Можно подумать, что он святой в отпуске, святой Медар с зонтиком под мышкой… Будь он даже моим младшим братом, я все равно выглядел бы как его сын…»

— Рад с вами познакомиться, — просто сказал мсье Венс. — Фредди часто рассказывал мне о вас. Он очень вас любит.

Мартен приподнял густые брови, словно не верил своим ушам, и в то же время он был в восхищении от услышанного:

— Правда?.. Надо же!

— Он говорит, вы осуждаете его поведение?

— Так точно!.. Я покинул свою деревню только для того, чтобы намылить ему шею!

Мсье Венс сдержал улыбку.

— И вам это удалось?

Мартен почесал затылок с удрученным видом и сказал:

— Пока еще нет! Прошлой ночью я встретил его, когда он выходил отсюда — расспрашивая то одних, то других, мне удалось узнать, где его найти, — но я даже не успел внушить ему, насколько предосудительно его поведение, как он меня покинул… Сегодня, предприняв новые и бесплодные поиски, я подумал, что, может быть, мадам даст мне его адрес.

«Мадам» наблюдала за сценой с живейшим интересом. Должно быть, Фредди и ей тоже часто рассказывал о Мартене, старшем брате-нелюдиме.

— Должна огорчить вас, мсье Доло! У Фредди, насколько мне известно, нет постоянного места жительства… То он останавливается в меблированных комнатах, то живет во дворце.

— Ах, я так и думал! — со вздохом произнес Мартен. — Его нище нет!

На улице, отполированной ливнем, мсье Венс взял Мартена под руку. У него было такое ощущение, словно он знает его давно и вновь обрел старого друга.

— Послушайте, Мартен! — сказал мсье Венс. — Я отношусь к Фредди с известной симпатией — я всевда любил хулиганов, — но ему пора образумиться… Недалек тот день, когда он перейдет черту, и я буду тогда бессилен вызволить его из беды, как это случалось в прошлом… Я даже боюсь, что уже слишком поздно…

— Слишком поздно? — переспросил встревоженный Мартен. — Почему?

Мсье Венс подумал, что лучше все выложить начистоту:

— Фредди — в который раз — замешан в скверной истории.

Он думал, что эта новость удивит Мартена, однако удивиться пришлось ему самому.

— Ах, ну да! Я знаю! — сказал Мартен и, поскольку мсье Венс не решался продолжать, добавил — Торговля «живым товаром»?.. Сбыт наркотиков?.. Укрывательство драгоценностей?..

Полицейский, который прохаживался по улице, подошел к ним поближе, прислушиваясь к их разговору.

— Нет, убийство! — сказал мсье Венс.

Полицейский замер на месте в нерешительности.

— О, Боже! — простонал Мартен, сраженный наповал. — Этого еще не хватало!.. Как его заставить вернуться в дом, убедить изменить образ жизни?.. Я перепробовал все способы…

Мсье Венс открыл дверцу своей машины и посоветовал:

— Я сам не знаю!.. Жените его…

— Он говорит, что уже не в том возрасте! — чуть не плача, ответил Мартен.

Мсье Венс уселся за руль автомобиля.

— Увезите его отсюда… Доставьте его на родину… Возьмите в дело своим компаньоном… — Полицейский нехотя удалился. — Вы его давно знаете… Вам должно быть известно, что делать в данной ситуации.

Мартен почесал затылок и сказал:

— Что вы от меня хотите? Я всего лишь торгую свечами!

— Вот-вот! — подтвердил мсье Венс. — Фредди — это, скорее, тот человек, который поджигает их с обоих концов!..

X

— Привет, Малез!

Комиссар Эме Малез, высокий, широкоплечий, массивный, напоминающий фламандский шкаф, корпел над отчетом.

— Привет, Венс! — сказал он. — Тысячу лет не видел вас в «конторе»…

Он говорил так, будто слово «контора» не означало для него тесный прокуренный кабинет, где находились стол, картотека и два стула, а так, словно он был ее хозяином.

— Я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Жоржа д’Ау, — объяснил мсье Венс. — Вы уверены, что речь идет о самоубийстве?

— Черт возьми! — воскликнул Малез, отложив авторучку. — У этого типа висок прострелен пулей, принадлежащей его собственному револьверу, на оружии нет никаких других отпечатков пальцев, кроме его собственных, к тому же он письменно признался в том, что уходит из жизни добровольно!

— Обнаружены ли следы пороха или ожога вокруг раны?

— Да, как это обычно бывает после выстрела в упор.

— Не было ли разбито окно на первом этаже? Тщательно ли обыскали курительную и спальню?

— Да, но…

— Не исчезли ли спорные ставки, которые позднее должны были стать предметом дележа?

— Это ничего не доказывает. Даже если была совершена кража, то вовсе не обязательно имело место убийство.

— Значит, вы подозреваете кого-то в краже?

— Да, шофера. Он, очевидно, и разбил оконное стекло изнутри, чтобы убедить нас в том, что в комнату проникли с улицы.

— Он не сознался?

— Нет. Это крепкий орешек, который уже разыскивается полицией в Тулоне и Марселе.

— Вам говорили, что все четыре типа, которых в тот вечер принимал у себя д’Ау, в той или иной степени желали его смерти?

— Ну и что? — Малез затянулся трубкой и выпустил облачко дыма, которое поднялось к потолку, словно воздушный шар. — Я, например, желаю, чтобы окочурилась моя теща, но эта баба, как назло, находится в полном здравии!

Когда Малез начинал говорить, не вынимая изо рта трубки, мсье Венс всегда уходил с путаницей в голове:

— So long I, старина! На месте следователя я бы все как следует обмозговал, прежде чем закрывать это дело… Викер у себя?

Вопрос, похоже, удивил Малеза.

— Викер всегда у себя, — ответил он.

Викер, бледный длинноволосый молодой человек в очках, облаченный в белый халат, в течение всего года чахнул под самой крышей в тесной комнатке, украшенной графиками, убранными под стекла манускриптами и образцами почерка прославленных убийц.

Когда мсье Венс вошел, он сличал тексты, вооружившись лупой и отмечая общие черты с помощью тонко заточенного карандаша.

— Добрый день, Викер! Я принес вам кое-что на выходные.

Мсье Венс разложил перед графологом два или три письма, которые отдала ему Катрин.

— Не могли бы вы сравнить письма вот с этой запиской и сказать, подлинная она или нет?

— Стало быть, подлинность писем не вызывает сомнений?

— Никаких.

Вздохнув, Викер сопоставил предложенные ему тексты, направив на них яркий свет мощной лампы.

— Что?.. Опять эта писулька!.. — воскликнул он. — На прошлой неделе я уже дал утвердительный ответ. И все близкие жмурика поступили точно так же.

Даже начальство не могло заставить Викера изъясняться на языке экспертов.

— Не кажется ли вам почерк каким-то нерешительным и дрожащим? — настаивал мсье Венс.

— Нет. Похоже, что этот малый был под мухой.

— Вы не находите, что подпись, напротив, отличается необыкновенной четкостью?

— Нет, — повторил Викер. — Как правило, подпись человека обнаруживает большую твердость, чем любой другой текст. Это обусловлено автоматизмом.

Мсье Венс достал из кармана книгу, взятую им в изголовье усопшего, и положил ее рядом с письмами:

— Однако!.. Будьте добры, изучите это… через лупу!

Викер пожал плечами, не обнаруживая особого желания заняться еще и книгой:

— Если бы это были не вы, мсье Венс!.. Что это за лажа?

— «Записки из Мертвого дома» Достоевского, книга, которую д’Ау читал перед смертью… Точнее, она лежала на его ночном столике… Вы найдете его подпись на форзаце… Неплохой исходный материал для сравнения, а?