Последний из шестерки

Сантер безотчетно последовал этому последнему решению. С мокрым полотенцем в руках он вернулся к Жернико, но тот энергично затряс головой.

– Нет-нет! – задыхаясь, прошептал он. – Но… не стоит труда… Я… Я свое получил…

У Сантера сжало горло. Понадобилось время, чтобы он пришел в себя и смог ответить, схватив Жернико за руки и пытаясь оторвать их от раны:

– Не валяй дурака!.. Я все сейчас сделаю…

– Нет, Жорж, – упорствовал Жернико, явно терявший последние силы. – Я… Прошу тебя!.. Беги скорее в гостиницу… надо…

– О! Клянусь, я отомщу за тебя!.. Но сначала…

– Оставьте его! – послышался голос.

Сантер обернулся: перед ним стояла Асунсьон.

– Оставьте его, я буду за ним ухаживать, а вы бегите за врачом.

Сантер отбросил всякие сомнения.

– Вы правы. Оставляю его на ваше попечение. Мужайся, старик! Мы тебя вытащим…

Дверь спальни с другой стороны выходила на лестничную площадку. На пороге Жоржа Сантера вновь одолели сомнения. Разумно ли бросать сейчас друга? Однако над ним уже склонилась Асунсьон, лицо ее озарилось нежностью. Разве можно найти более преданную сиделку, столь же заинтересованную в спасении Жернико?

Сантер буквально скатился по лестнице и наткнулся в вестибюле на консьержа, который согласно полученным указаниям вносил последние чемоданы Жернико.

– Что вы здесь делаете? – воскликнул Жернико.

– Но… – начал было тот.

– Неужели вы ничего не видели, ничего не слышали? Консьерж отрицательно покачал головой.

В нескольких словах Сантер ввел его в курс событий. Затем велел ему мигом бежать за помощью в полицейский участок, расположенный на углу улицы.

Сам же он кинулся в противоположную сторону. Сантер знал, где живет доктор Тьено, это было совсем недалеко, и счел более разумным положиться на проворство собственных ног, нежели дожидаться такси или частной машины, чтобы вступать потом в переговоры с ее водителем.

Несмотря на частые, настойчивые звонки, Сантеру пришлось ждать добрых пять минут – целую вечность! – прежде чем отворилась дверь. Затем еще пришлось объяснять ситуацию доктору, помогать ему натягивать пиджак, искать его чемоданчик…

На улице оба припустились богом. Однако доктор Тьено был несколько тучен, и это затрудняло их быстрое продвижение. И сколько бы Сантер, сгорая от нетерпения, снедаемый беспокойством, ни торопил его, пытаясь увлечь за собой, долго бежать толстяк все равно не мог.

Но вот наконец они у цели. Оба ринулись в вестибюль, Сантер открыл дверцы лифта, расположенного в глубине, возле двери черного хода, от которой его отделяло несколько ступенек.

– Входите скорее!

Доктор повиновался, однако, захлопнув дверцы и нажав на кнопку, молодой человек обнаружил, что лифт и не думает трогаться с места.

– Черт возьми! – выругался он.

Пришлось снова открывать дверцы, возвращаться назад и бежать вверх по лестнице. Тут они услыхали чьи-то шаги.

– Кто там? – крикнул Сантер.

– Перлонжур, – раздался спокойный голос. – Это ты, Жорж?

Сантер с доктором догнали Перлонжура на площадке второго этажа. Нескольких слов оказалось достаточно, чтобы рассказать ему о случившемся.

На третьем этаже дверь, ведущая в спальню, оставалась полуоткрытой. Сантер толкнул ее и в изумлении остановился на пороге…

Жернико на кровати не было, простыни валялись на ковре.

Молодой человек с криком бросился в соседнюю комнату и снова замер.

Возле застекленной двери, соединявшей спальню с гостиной, раскинув руки, лежала на спине Асунсьон, голова ее была закутана плотной серой кисеей, крепко стянутой на шее тонким шелковым шнурком.

ГЛАВА VII

ГОСПОДА ИЗ ПРОКУРАТУРЫ

Месье Эрбер Воглер, судебный следователь, занял место возле окна гостиной, за маленьким столиком, на который он, очевидно, с целью доказать свое превосходство, водрузил набитый бумагами кожаный портфель. У того же стола расположился судейский секретарь, а месье Даниель Вуссюр, заместитель королевского прокурора, стоял в глубине комнаты, прислонясь спиной к камину и держа руки в карманах.

Представитель судебной власти месье Воглер отличался острым умом. Не было, пожалуй, такой области, в которой он не был бы сведущ, проявляя во всех сферах исключительную компетентность. В свое время он заинтересовался вопросом наводнений и изложил в весьма спорном труде перечень предупредительных мер, которые надлежало принимать, дабы избежать повторения подобных бедствий. Вскоре после этого он написал серию статей, в которых с редкостным авторитетом восставал против вырубки лесов. Он задавался вопросом, следовало ли – или, наоборот, не следовало – возобновлять велогонку под эгидой общественной благотворительности, и самолично подготовил эскиз новой полицейской формы. Евгеника [2] и хиромантия нашли в нем ревностного защитника, обо всем, вплоть до оккультных наук, он говорил со знанием дела. Многие псевдонаучные журналы публиковали его «вещи». Однако все его триумфы не выходили за рамки популярной грамматики и трактата по современной истории, употребляемых ныне как в официальных школах, так и в немалом числе независимых школ. Он постоянно носился в поисках научных и литературных новинок, всегда был полон энергии, и еще каких-нибудь пять лет назад о нем говорили как о страстном любителе полемики. Единственно, к чему он относился с полнейшим равнодушием, это преступление во всех разнообразных его проявлениях. Однако это обстоятельство нисколько не вредило его карьере, ибо он умел окружать себя знающими дело сотрудниками, и в конечном счете имя Воглера всегда произносилось с уважением, и к наградам в первую очередь всегда представляли именно его. Причем никто ни разу не заметил, что этот человек, о котором, можно сказать, ходили легенды, один похоронил не расследованных до конца дел больше, нежели шестеро его предшественников, вместе взятых.

– Согласитесь, это была странная идея, – заявил месье Воглер, – такая идея могла родиться только… как бы это получше выразиться?.. в воспаленных умах. Удача никогда не спешит, гласит мудрость наших отцов. Впрочем, оставим это! Я полагаю, было бы неплохо послушать сейчас мадемуазель Асунсьон. Хотя лично я предпочел бы произносить ее имя на французский лад – Асансьон. [3] Вы свободны, месье Сантер. То есть я хотел сказать, что вам не следует покидать нас надолго. Вы можете понадобиться мне.

– Хорошо, – сказал Сантер.

И он вышел, не добавив больше ни слова.

Велико было его разочарование. Первый день расследования не дал никаких результатов. Допросы консьержа и водителя такси, на котором Жернико приехал с вокзала, тоже ничего не прибавили. Следы крови – группа «0», пациент здоров, свидетельствовали результаты анализа, – вели из спальни к лифту и там исчезали. Кроме того, судебный следователь дал понять, что возобновление расследования, проводившегося па борту «Аквитании» после гибели Намота, не имело практически никакого смысла. Мало того, инспектор, которому поручено было проверить гостиницу «У двух церквей», откуда стреляли, вернулся ни с чем. Гостиница эта оказалась третьеразрядным заведением, где не имели обыкновения записывать в регистрационную книгу приезжих, если они проживали там менее двух-трех дней. Хотя в общем-то особого значения это не имело, так как неизвестный в любом случае непременно записался бы под вымышленным именем. Зато привлекало внимание другое обстоятельство: ни управляющий, ни швейцар, да и вообще никто из персонала гостиницы не заметил человека с рыжей бородой и в темных очках. Комнату, расположенную напротив квартиры Сантера, занимал высокий, широкоплечий мужчина с загорелым лицом, он заявил о своем намерении прожить там две недели, причем багаж его, видимо, остался на вокзале. Он даже отдал швейцару квитанцию, поручив ему вызволить этот багаж. Однако среди ночи неизвестный тайком покинул свою комнату, не оставив за собой никаких следов. Инспектор изучил квитанцию, которая оказалась давным-давно просроченной, и произвел обыск в спальне, тоже оказавшийся безрезультатным.