Почерк убийцы

Заснул я только под утро, а когда проснулся, почувствовал, что заболеваю. Несмотря на ужасное самочувствие, я встал и собрал еды для Декона — хлеб, сыр и пиво. Все еще спали, но Джим услышал, что я куда-то собираюсь, и встал, чтобы спросить, что случилось. Я сказал, что иду осматривать корову. Я, собственно, так и сделал, только по дороге на ферму я зашел в церковь.

Декон был тогда в полном порядке, только настроение у него было просто ужасное, но это и неудивительно. Он сказал, что ночью было очень холодно. Я оставил ему свое пальто — я же не хотел, чтобы он там замерз до смерти. Я развязал ему руки до локтей, чтобы он мог сам поесть, и пошел осмотреть корову. Слава Богу, ей было уже лучше. Затем я вернулся домой, а после завтрака взял машину и поехал в Волбич. По дороге мне уже было совсем плохо. Еле-еле я добрался до города. Я же должен был еще подумать и о том, как вывезти Декона из страны. В городе у меня был знакомый моряк. Он был капитаном на торговом судне. Я попросил его увести Декона. За эту услугу он попросил двести пятьдесят фунтов. Я согласился заплатить. Взяв деньги в банке, я отдал ему пятьдесят фунтов, а остальное пообещал выплатить, когда буду уверен в том, что Декон выехал за пределы страны. После того как я договорился с моряком, я поехал обратно в деревню, а что случилось дальше — вы знаете не хуже меня.

— Все ясно, — сказал Паркер. — Получается, что вы пытались помочь преступнику уйти от полиции. Знаете, с чисто человеческой точки зрения, могу сказать, я вполне понимаю ваши поступки, но если я должен буду говорить с точки зрения полицейского — то я скажу, что вы нарушили закон, скрывая преступника от правосудия. Что ж, теперь вы, Джеймс. Кажется, именно в этот момент вы вступили в дело.

— Да, сэр. Как вы знаете, Вилли привезли домой в крайне тяжелом состоянии. Он бредил, он постоянно пытался встать с постели, говорил, что ему надо срочно идти в церковь. Однако, даже несмотря на такое состояние, он не проговорился про Декона. Только на следующий день, когда Мэри ушла за лекарствами, он подозвал меня и сказал: «Джим, сделай все, чтобы она не узнала. Увези его». «Кого?» — спросил я. «На колокольне, — ответил он, — ему холодно, и он голоден». Потом Вилли сел на кровати и сказал: «Мое пальто, дай мне мое пальто. Возьми оттуда ключи и деньги». Чтобы успокоить его, я сказал, что все сделаю, как он говорит. Вскоре он снова начал бредить. Мне показались странными его слова, поэтому, когда он заснул, я пошел и посмотрел, что у него там в пальто. В кармане я нашел ключи падре и пачку денег.

Тогда я подумал, что надо вернуть ключи падре, то сначала стоит выяснить, почему Вилли говорил колокольне. Я решил пойти туда…

— Какого числа это было?

— Второго января. Я поднялся на колокольню… и там нашего его.

— Он, должно быть, возмущался тем, что про него все забыли?

— Возмущался?! Он был мертв!

— Думаете, он умер от голода?

— Нет. Рядом с ним лежал недоеденный кусок сыра, хлеб и две бутылки пива — одна пустая, другая полная. От холода он тоже не мог умереть, ведь у него было теплое пальто, которое Вилли оставил ему. Кроме того, когда умирают от голода или холода — умирают тихо, как правило, просто засыпают и не просыпаются. А Декон, он явно видел опасность, он сопротивлялся, пытался высвободиться из веревок. А его лицо! Боже, сэр, я бы не хотел еще раз увидеть нечто подобное. Глаза его были открыты, было такое впечатление, что в них застыл ужас, как будто перед смертью он увидел дьявола.

Да, забыл сказать, что сначала я не узнал его. У него в куртке были документы на имя какого-то Тейлора. Потом я посмотрел на его руки.

— Так, что было дальше? — с нетерпением спросил Уимзи.

— Вы же знаете, что я был знаком с Деконом. Правильнее сказать, что я просто знал его. Так вот, я помнил, что у него на руке был большой шрам — когда-то он неудачно уронил поднос со стеклянным графином и сильно порезался. Как только я увидел этот шрам, я сразу понял, что это никакой не Тейлор, а Декон. Тогда-то я и подумал, что это Вилли, должно быть, убил его. Нет, клянусь, что я не осуждал его за такой поступок, я прекрасно знал, что у Вилли были на это причины. Этот негодяй Декон причинил столько боли бедняжке Мэри и многим другим хорошим людям, что он действительно заслуживал смерти. Я только подумал, что было бы лучше, если бы он сделал это в честной схватке…

— Джим, я думал, ты знаешь, что я бы никогда не посмел поднять руку на связанного человека. Если бы это действительно я убил Декона, то это случилось бы в честной схватке, и никак не иначе.

— Да, прости, что сомневался в тебе. Теперь я понимаю, что ты ни при чем. Но тогда у меня не было других версий происшедшего — я думал, что убил его ты. Естественно, я решил, что надо скрыть все следы, чтобы никто об этом не узнал. Весь следующий день я думал о том, что же делать. Потом я вспомнил о том, что на воскресенье были намечены похороны леди Торпс. Я подумал, что если закопаю тело в еще свежую могилу, его там точно никто никогда не обнаружит. На всякий случай я подумал и про свое алиби — я всем сообщил, что в воскресенье утром мне надо уезжать на работу.

Все это время тело Декона лежало на колокольне. А в пятницу все чуть было не раскрылось. Дело в том, что Джек Годфри сказал мне, что собирается прозвонить пару мелодий в память о леди Торпс. Я, конечно, испугался, что когда он поднимется на колокольню, он обнаружит тело Декона. Однако мне повезло, что поминальный перезвон был назначен на вечер, и когда Джек поднялся на колокольню, было уже темно. В общем, все обошлось.

— Что было в субботу, мы знаем, — сказал Паркер.

— Да… У меня было ужасное путешествие на мотоцикле. Шел сильный дождь, я очень замерз и совсем вымок. На работу я, конечно, опоздал. А Декона я…

— Можете не рассказывать. На колокольне был свидетель.

— Свидетель?

— Да. Вам повезло, что это был человек, которому было невыгодно показываться вам. Это был Нобби, — сказал Паркер. — На колокольне было темно, и, по словам Крантона, вашего лица он не видел, но слышал, что вы делали. Вы вынесли тело с колокольни, да?

— Это было ужасно… Я тащил Декона по ступенькам… а эти колокола… как будто они были живые, как будто смотрели на меня… ужасное ощущение! Знаете, я никогда не любил колокола, не любил их звон. Мне всегда казалось, что они не просто живые существа — они видят и умеют говорить. Когда я был ребенком, я в каком-то журнале прочитал историю о колоколе, который выдал убийцу… назвал его имя… я точно не помню этой истории, но она тогда произвела на меня сильное впечатление. Я долго не мог забыть ее.

— Да, я читал этот рассказ. «Розамунда», — сказан Уимзи. — Колокол говорил: «Помогите Джефану! Помогите Джефану!» Меня этот рассказ тоже сильно впечатлил.

— Да… точно… Так вот, я вытащил Декона на улицу и отнес на кладбище. Потом я раскопал могилу и уже собирался опустить его…

— А вы копали лопатой могильщика?

— Да, сэр. На связке ключей падре был ключ и от подвала, где хранились инструменты могильщика. Так вот, я уже собирался опускать тело, как вдруг подумал о том, что могилу еще могут вскрыть и тогда обнаружат там Декона. Тогда на всякий случай я решил ударить его пару раз по лицу, чтобы в случае, если его все же обнаружат, никто не смог бы его опознать…

При воспоминании обо всем этом Джеймс вздрогнул.

— Потом я подумал о руках… — продолжил он, — ведь если я узнал их, это мог сделать и кто-то другой. У меня с собой был нож… и… Вы и сами знаете, что я сделал. Вот… Его документы и… то что осталось от рук, я положил в пакет и убрал в карман. Шляпу и веревку выбросил в колодец. Потом я положил его в могилу, закопал и положил на место венки. Затем мне надо было вернуться на колокольню и уничтожить все следы. Мне повезло, что Гарри Готобед оставил на колокольне ведра с водой, и мне не пришлось таскать воду из колодца. Так что я убрался на колокольне, вымыл все, что мог, забрал бутылки…

— Две бутылки, — сказал Уимзи, — их там было три.