Смерть призрака

А Макс предпринял поход в ресторан Саварини, это с недавних пор излюбленное заведение для состоятельных интеллектуалов.

Он сменил не только жилет, но и костюм полностью. Теперь он был весь выдержан в строгих темных тонах и продолжал выглядеть очень радостным.

— Ну, как вам понравилось? — заботливо осведомился он, убирая стаканы. — Не очень, наверное? — добавил он, заметив, что гость колеблется с ответом. — Вам не понравилась горечь? Я очень ее люблю. Она придает напитку тот оттенок разочарования, который присущ самой жизни. Всего лишь мимолетная неудовлетворенность для каждого, кто это вкушает… Однако уже около половины девятого! Я приношу свои извинения. Вы, должно быть, основательно проголодались!

Ресторан Саварини был переполнен как всегда, и за маленькими столиками под знаменитым потолком, расписанным дю Парром, сидели многие из тех, кто был на недавнем приеме в «Челлини». Кэмпион распознал по меньшей мере двенадцать человек, среди которых был и молодой Фаркхарсон, наследник судовладельческой компании. Они ужинали все вместе. Тот взглянул на попутчика Кэмпиона, а потом на него самого и вопросительно поднял брови. Юный Фаркхарсон был изрядным снобом…

Макс обставил свое появление по-королевски. Идя вслед за Джозефом, метрдотелем, выступавшим подобно кардиналу на шествии, он важно раскланивался с каждым из сидящих за столиками, чей взгляд успевал перехватить.

Как видно, ужин этот носил характер особого события. Столик в нише у дальнего окна был зарезервирован для них, и, когда они уселись на обитые кожей сидения, их взгляду открылся весь зал ресторана. Джозеф самолично занимался их обслуживанием, что, по-видимому, было обговорено заранее.

Мистер Кэмпион решил, что, пожалуй, ему еще не предстоит погибнуть во время этого ужина.

Макс полностью вошел в роль гостеприимнейшего хозяина.

— Я рискнул возложить заботу о нашем меню на нашего доброго мэтра, мой дорогой Кэмпион. Мы сегодня вечером отведаем кантонетти, и, чтобы мы смогли оценить его по заслугам, нам подадут соответствующие кушанья. Это будет трапеза для гурманов, достойное вступление к обсуждению проблемы картин Лафкадио!

Кэмпион выразил готовность насладиться всем, что Джозеф ему предложит, и рискнул осведомиться, что такое «кантонетти»? Это название о чем-то смутно ему напоминало, но он никак не мог вспомнить о чем…

— Кантонетти? — Макс сделал вид, что шокирован. — Мой милый Кэмпион, это величайшее гастрономическое открытие нашего века! Это единственное вино, подаренное миру нашим поколением. Разумеется, в Румынии, где оно родилось, его знали намного раньше, но несовершенство старых транспортных средств делало невозможным его перевозку. Оно полностью теряло свои качества. Лишь появление самолетов все изменило.

Он поманил к себе Джозефа, который, к смущению Кэмпиона, буквально не сводил с них глаз.

— Скажите, а кантонетти уже прибыло?

— О да, и в полной сохранности, мистер Фастиен! В соответствии со специальным заказом месье Саварини.

— И вы его храните при шестидесяти пяти?

— Точно при шестидесяти пяти градусах по Фаренгейту, мистер Фастиен!

Макс благосклонным кивком выразил удовлетворение.

— Вы можете его подавать. Мы его пригубим во время омлета.

Джозеф кинулся исполнять приказание, словно был одним из мальчишек-служителей Макса, а Кэмпион попытался припомнить, что же он слышал об этом вине? Ведь среди сведений, хранящихся в его мозгу, на задворках его сознания содержалось и слово «кантонетти». Это было красное вино, очевидно, и названо оно было в честь известной семьи виноделов… Но было там еще что-то такое не совсем обычное, какой-то забавный анекдот, связанный с ним. Он не мог вспомнить. Это напрочь улетучилось из его памяти.

Ужин начался, и мистер Кэмпион подумал, что все же вишенка в его кармане содержит яд замедленного действия: либо что-нибудь наподобие ботулина, либо нечто, связанное с грибами типа бледных поганок. А в омлете тоже были грибы, что еще более укрепило его подозрения.

Ну да, конечно же, это было так! Макс, наверное, подсунул ему грибной яд. Как это исключительно находчиво и как гнусно! Кроме того, как это подло по отношению к бедному старине Саварини!

— Вам нравятся белые грибы, я надеюсь? — спросил Макс и, как показалось Кэмпиону, с каким-то особым смыслом.

Кэмпион решил поддержать игру.

— Очень нравятся, разумеется, — ответил он, и Макс выразил удовольствие от его ответа.

Они как раз приступили к омлету, когда через зал в направлении к их столу проследовала небольшая процессия.

Первым выступал Джозеф, храня важность персоны, посвященной в таинство. Глаза его остекленели, а вид был просто великолепен. За ним, уморительно ему подражая, шагал маленький мальчик с подносом, на котором стояли два бокала редкой красоты. Они были высотой в десять дюймов, в форме цветков лилии с немного отогнутыми лепестками, на высоких тонких ножках.

Шествие замыкал тот официант Саварини, в ведении которого находились вина. Он был тучен, торжествен и преисполнен внимания к своему подносу, на котором красовалась широкая низкая корзинка, выложенная виноградными листьями. В корзине покоилась бутылка.

Мистер Кэмпион, этот скромнейший человек, испытал искреннее смущение от почестей, столь публично воздаваемых его желудку.

Джозеф исполнил церемонию изъятия пробки из бутыли.

Бутылка была поистине огромной, и ее запыленные бока, завернутые в салфетку размером с детскую простынку, были, пожалуй, слишком выразительны даже для самого Макса.

— Вы подготовились к этому вину, мистер Фастиен? — промурлыкал «винный» официант с улыбкой.

Он отлил немного густой пурпурной жидкости в бокал Макса, после чего наполнил бокал Кэмпиона до самого края цветка лилии.

— Мы готовились к этому весь день! — радостно сообщил Макс. — Разве не так, Кэмпион?

Если четыре или пять коктейлей, поглощенных им до этого, можно было считать «подготовкой», то Кэмпиону ничего не оставалось, как согласиться. Он кивнул, и Макс поднял свой уже тоже наполненный до края бокал.

— Ваше здоровье, мой дорогой Кэмпион! — сказал он. Кэмпион улыбнулся. Тост был как нельзя более подходящим, подумалось ему.

Они вдохнули аромат вина и отпили по глотку. Джозеф все еще стоял рядом, подчеркивая исключительную важность этого момента.

Вино было поистине замечательным. Кэмпион был искренне удивлен. Вся предварительная торжественная церемония настроила его на возможность некоторого разочарования, но, в самом деле, это вино извиняло и оправдывало ее.

Оно было крепче, чем клареты Бордо, глубже по оттенку и мягче их, в нем не было терпкости бургундского. Оно отличалось от всех этих красных вин, но к тому же еще и не раздражало нёба своей непривычностью.

Мистер Кэмпион, знававший крепкие вина Испании и своеобразные вина Востока, все же не нашел ничего, с чем можно было бы хоть отдаленно сопоставить это самое кантонетти. Оно было настоящим открытием, и он воздал должное Максу.

— Изумительно, не правда ли? — Фастиен наклонился к своему гостю, и глаза его отразили искреннее наслаждение. — Секрет еще и в том, как его пить. Это вино не следует отпивать глотками как токайское, но необходимо потягивать, как божественный нектар.

Это был настолько превосходный совет, что Кэмпион не замедлил ему последовать, подумав о том, что грибной яд начал бы действовать не ранее, чем через два или три часа…

Кантонетти был восхитительно подкреплен вырезкой «турнедо», затем последовала любопытнейшая процедура поглощения сладковатых хлебцев с цыплячьей печенкой, и, еще до того как был осушен третий бокал, Джозеф распорядился подать блюдо с овсяными лепешками и небольшим красным кружком дунайского сыра, показавшегося Кэмпиону несколько экзотическим…

Он в первый раз почувствовал, что с ним происходит что-то неладное, когда в ответ на упоминание Максом имени Лафкадио никак не смог сообразить, что же это за известный художник?

Он попытался собраться с мыслями. Очевидно, кантонетти был далеко не так прост, как его французские собратья. Он рассердился на себя и поглядел на Макса, который выпил явно гораздо больше, чем он. Но мистер Фастиен выглядел абсолютно трезвым и взирал на мир с благосклонной терпимостью гурмана, мудро разделяющего изысканную и обильную трапезу с другом…