Кровавая гостиница

Замок заскрипел, и дверь открылась, когда старуха надавила на нее плечом. Вдова очутилась в галерее, воздух в которую проникал через глубокие отдушины. Вдоль стен стояли высокие горшки, в которых крестьянки обычно топят масло. В свете фонаря было видно, что в этих горшках лежат золотые.

Да, Агнесса Шассар прятала здесь деньги. Чтобы прибавить один золотой к этому богатству, она отказывала себе в лишнем куске мяса, ходила в рубище и убивала проезжих. Старуха думала теперь только о настоящем.

– Я отнесу, — шептала она, — один или два горшка золотых в другой погреб, а остальное спрячу. Когда придет Жозеф, я ему скажу: «Вот твоя доля». — И, усмехнувшись, хозяйка прибавила: — Но они вернутся ко мне. Я еще крепка и здорова, проживу лет до ста… Но что, если Жозефу этого будет мало? — задумалась старуха. — Да, впрочем, чего мне беспокоиться! Я одна знаю секрет этой двери. К тому же ее не пробьешь даже пушечным ядром. Утешу сына обещанием оставить все ему в наследство.

Взяв один из горшков в руки, она вынесла его в первый погреб, но в эту минуту из груди ее вырвался крик, похожий на рычание хищного зверя: ее старшая дочь Марианна стояла на лестнице.

Агнесса Шассар рассчитывала на помощь Жозефа, желая избавиться от двух младших сыновей, но старший Арну сговорился с Марианной. Сначала они решили покончить с братьями, а потом — со старухой, но только каждый из сообщников больше хлопотал о себе. Марианна рассчитывала бежать с Жоэ Благом еще до пожара, забрав деньги. Жозеф, со своей стороны, решил отнять у старухи все ее состояние, но приключение в павильоне не позволило ему осуществить свой план. В «Кок-ан-Пат» еще никто не знал об этом.

Около полуночи Марианна подошла к двери Жоэ Блага и тихо спросила:

– Вы готовы?

Дверь в ту же минуту открылась.

– Всегда к вашим услугам, — ответил Жоэ.

– Ваш приятель ждет нас в условленном месте с каретой?

– Мой друг Паскаль Гризон должен быть уже на месте.

– Старуха идет туда, где думает встретить Жозефа. Оставайтесь здесь, пока я не закончу. Позже я позову вас помочь мне захватить сокровище.

Марианна быстро спустилась вниз и пошла следом за старухой с такой осторожностью, что не производила ни малейшего шума. Едва она вышла из комнаты, как Жоэ Благ подбежал к окну и запел свой романс. Через несколько секунд он в сопровождении трех коммивояжеров последовал за Марианной. Тем временем на кухне осталась одна собака, неподвижно лежавшая посреди комнаты.

Увидев дочь, Агнесса Шассар от испуга уронила горшок, который, падая, с шумом разбился о каменные ступени лестницы. Тысячи золотых посыпались вниз… Марианна быстро нагнулась и стала их поднимать… Старуха замерла на месте. Нет слов, способных описать ужас, охвативший ее. Мужество тотчас оставило Агнессу Шассар.

Когда Марианна привстала, в руках ее блеснул нож. Старуха задрожала.

– Я поделюсь с тобой, — сказала она.

– Не нужно, — ответила Марианна.

– Тюрк!.. Жозеф!.. — залепетала Агнесса Шассар, всплеснув руками. — Никто не идет! Никто меня не слышит! Никто не защитит меня! Пришел мой конец! Я умру, но я не боюсь смерти! Мое добро, мое золото, как жаль!

Слезы полились ручьем из ее глаз.

– Возьми, я отдам тебе все, только позволь мне стеречь сокровище, — взмолилась старуха.

– Я заберу все и сама хорошенько спрячу, — ответила Марианна.

Она сделала шаг вперед и занесла нож…

– Всё? — спросил кто-то насмешливо. — А что же останется нам?

Мать и дочь испустили крик ужаса:

– Франциск!

– Себастьян!

Братья подошли ближе.

– Здравствуй, сестрица, а славная твоя вишневая водка. Пеплу в очаге она, наверно, очень понравилась, — сказал Франциск.

– Ваш покорнейший слуга перед вами, матушка. Не удивляйтесь, ваша собака съела весь пирог и околела…

Старуха разом оправилась от шока. Силы вернулись к ней вместе с надеждой, что за сокровище начнется борьба, что братьям не справиться с сестрой. «Вот если бы все трое изранили друг друга!» — подумалось ей.

И действительно, все взгляды устремились на золото. Намечалась жестокая драка, без пощады и сожаления…

Старуха нащупала в кармане пистолет и, схватив его, быстро взвела курок. Марианна с ножом в руках встала возле матери, напротив нее были Франциск и Себастьян, вооруженные один топором, другой — ломом… Еще секунда — и они бы бросились друг на друга, но вдруг воцарился глубокий мрак: фонарь потух. Затем раздался выстрел, женский крик, и чье-то тело рухнуло вниз. Чей-то голос вскрикнул:

– Что это вы там затеяли, господа? Неужели собираетесь драться в темноте? Подождите, я вам подсвечу.

Погреб вдруг наполнился светом, и с полдюжины фонарей, принесенных крестьянами, осветили Жоэ Блага, или Декади Фруктидора, и его товарищей — коммивояжеров с пистолетами в руках, схвативших за воротник одного из братьев Арну.

Вслед за тем в погреб вошел Филипп Готье с саблей наголо, бригадир Жолибуа с несколькими жандармами, среди которых стоял связанный Жозеф; наконец, тут же были господин Бернекур, граждане Тувенель и Помье, и доктор Гюгенон, поддерживавший Денизу Готье с ребенком на руках…

Между трактирщиками и жандармами лежал труп женщины. То была Флоранс Арну, в подвенечном платье, забрызганном кровью. Увидев жандармов, наводнивших их дом, бедная девушка, не сомневаясь, что ее мать, сестра и братья находятся в погребе, бросилась предупредить их об опасности и вбежала в погреб, но в эту минуту Агнесса Шассар выстрелила и, не попав в сына, убила дочь; пуля вошла ей прямо в сердце.

Все взгляды устремились на Филиппа, но тот прямо и решительно подошел к покойной, и, когда доктор Гюгенон поспешил оказать помощь, он сказал ему:

– Не трудитесь доктор, это бесполезно, я видел много убитых товарищей… — И, склонившись над трупом, Филипп поцеловал умершую в лоб. — Может, это к лучшему. Имя моего отца не будет опозорено в суде.

Немного погодя он обратился к Денизе:

– Молись за эту несчастную и проси Всевышнего помиловать ее. Я помогу правосудию отомстить за нее…

– Мой дорогой Готье, — сказал прокурор, — я преклоняюсь перед силой вашего характера, но мне кажется, что бригадир Жолибуа может вас заменить…

– Почему же?

– Большое огорчение, которого вы не можете не испытывать и которому мы все сочувствуем… Семейные узы, связывающие вас с преступниками…

– Все связи порваны, — коротко ответил Филипп, указывая на Флоранс. — Сестра займется умершей… Убийцы и грабители не могут быть близкими…

И, обращаясь к Декади Фруктидору, он распорядился:

– Передайте арестованных в руки жандармов. Я поклялся отправить их на эшафот, и ничто не помешает мне сдержать клятву.