Зарубежный детектив

— Какая разница?

— Разница огромная!

Сантер едва заметно пожал плечами.

— Возможно, я и остановил кабину. Но ведь не я же привел ее в движение, как вы думаете? А теперь объясните нам, каким образом она поднялась.

— Охотно, — сказал месье Венс. — Если, конечно, вы согласитесь помочь мне восстановить ход событий… Вы, — обратился он к полицейскому, — вы останетесь возле трупа. И что бы вы ни увидели в ближайшие пять минут, не трогайтесь с места. А вы… — Он повернулся к консьержу. Вы спуститесь вместе со мной и этим господином, который будет исполнять роль жертвы…

Он указал на Перлонжура.

— И наконец вы, — сказал он, обращаясь к Сантеру, — вы пойдете в гостиную и будете ждать там телефонного звонка консьержа… А затем, когда кабина поднимется сюда, освободите месье Перлонжура… Вы не слишком торопились снять трубку… Вот и сейчас тоже не следует торопиться.

Месье Венс закрыл дверцы лифта. Вместе с Перлонжуром и консьержем он спустился па первый этаж, велев первому войти в кабину, а второго отправив в свою комнату.

— Вот вы и убиты, мой дорогой! — сказал он Перлонжуру. — Живы, но убиты… Потерпите немного… скоро вы оторветесь от земли…

Примерно в это же время Сантер услыхал телефонный звонок и пересек комнату, чтобы снять трубку. Затем, выйдя на площадку, он, как и в первый раз, услышал шум поднимающегося лифта. А затем и увидел его, увидел и Перлонжура на том самом месте, где видел Грибба, и, кинувшись к двери клетки лифта, открыл ее, как-только кабина поравнялась с ним.

— Ничего не понимаю! — сказал Перлонжур. — Месье Венс помахал мне из-за сетки рукой, потом исчез. Я не прикасался к кнопкам. Кабина поднялась сама собой.

— Где Венс? — спросил, ничего не ответив на это, Сантер.

— Здесь! — послышался голос. Сантер в изумлении обернулся: инспектор спокойно спускался по лестнице.

— Теперь понимаете? — сказал он, ступив на площадку. — Убийца не отправлял лифт с первого этажа. Он вызвал его с четвертого…

— Боже милостивый! — молвил Сантер, вспомнив пророческие слова Жернико: «Дьявольская сила…»

Месье Венс окутал себя облаком дыма.

— Подведем итоги! Преступник, как я уже говорил вам, должен был спрятаться в вестибюле. Сделав свое дело, он выходит из лифта и закрывает за собой дверцы. Лифт в любую минуту готов тронуться. Консьерж тем временем снимает у себя в комнате телефонную трубку, чтобы предупредить месье Сантера… Тогда этот человек бежит вверх по лестнице и попадает, возможно, па эту самую площадку, когда вы, Сантер, вешаете трубку. С такою же быстротою он поднимается на четвертый этаж или — кто знает? — па пятый, и уже оттуда вызывает лифт, в котором находится труп Грибба. Но кабина не дойдет до четвертого этажа — или до пятого, — так как вы остановите ее по дороге…

— Ловко, но рискованно, — замечает Сантер, повторяя, не отдавая себе в этом отчета, слова своего собеседника.

— Это только так кажется. Вы же сами убедились, что на практике все выглядит иначе, результаты, я бы сказал, превосходят всякие ожидания…

— Почему бы убийце не скрыться через дверь черного хода, это ведь самое простое, — возразил Перлонжур.

— Кто его знает! Быть может, он и пытался это сделать, но увидел вас. Вы же пришли сюда сразу после того, как свершилось преступление, не будем забывать об этом. А может, он опасался, как бы консьерж не вышел снова после телефонного звонка, в таком случае он мог бы заметить его, подойти к лифту и поднять тревогу… Не исключено, что он действовал так из любви к острым ощущениям ИЛИ пристрастия к чисто сделанной работе. Прошу прощения за такие слова, но эта доставка на дом — дело рук своего рода артиста… А теперь, извините, я вынужден покинуть вас на несколько минут: мне надо попытаться отыскать наверху путь, которым воспользовался убийца, спасаясь бегством.

Сантер и Перлонжур увидели, как детектив сунул правую руку в карман пиджака и двинулся вверх по лестнице.

Долгое, время они стояли неподвижно, затем Перлонжур осторожно приблизился к телу Нестора Грибба, ревностно охраняемому полицейским.

С минуту он молча смотрел на него, потом прошептал:

— Бедняга!

— Жан! — заговорил, в свою очередь, Сантер. И голос его дрогнул.

Перлонжур повернулся к нему.

— Что?

— Надо… Нам надо защищаться! Жернико был прав. Придет и наш черед… Нам надо защищаться, Жан.

Тут как раз снова появился месье Венс.

— Я так и думал, — молвил он, сделав рукой неопределенный жест. — Крыша…

Казалось, он сам был удручен.

— Мне с трудом верится, что все происходило именно так, как вы нам объяснили, — не выдержал вдруг Сантер. — Неужели и в самом деле нет другого объяснения?

Месье Венс пристально посмотрел на него.

— Есть, — неожиданно сказал он. — Есть и другое… Но оно настолько ужасно, что я отказываюсь принимать его…

Бросив сигарету, которую он все это время не выпускал изо рта, месье Венс машинально раздавил ее каблуком и закончил свою мысль:

— По крайней мере, в настоящий момент.

ГЛАВА XIII

ФРИДА НА ВСЮ ЖИЗНЬ

— Молока?

— Нет, спасибо. — Лимон?

— Да, пожалуйста.

Сказав это, Сантер наклонился, со страстным любопытством вглядываясь в Асунсьон… Стало быть, ее очарование всегда будет предметом его неустанного восхищения?

Молодая женщина подошла к нему с чашкой в руках. Пять лет скитаний в условиях чаще всего омерзительных не помешали Сантеру, оказавшись в большом городе, быстро обрести свои привычки и снова стать безукоризненно светским человеком. Он взял из рук Асунсьон чашку и поставил ее на маленький круглый столик красного дерева, ловко придвинув его носком ботинка к своему креслу, и, прежде чем молодая женщина успела угадать его жест, привлек ее за руки к себе.

Не говоря ни слова, Сантер с восторгом смотрел па нее. На Асунсьон была узкая бордовая юбка и шелковая белая блузка. Колье из черного жемчуга резко выделялось на фоне ее матовой кожи. Она, как обычно, выглядела серьезной и вполне спокойной, уравновешенной, что совсем сбивало с толку молодого человека. В сотый раз он невольно задавался вопросом: испытывает ли эта женщина печаль из-за исчезновения своего жениха, а возможно, и его гибели? Вот уже час, как они вместе, и она пи разу не произнесла имени Марселя… Думает ли она еще о Марселе?

Ах! Как бы ему хотелось обнять ее, крепко прижать к себе и высказать наконец ей свою любовь!

Сантер неустанно думал об этом, воображению его рисовалась такая картина, но сам он оставался сидеть. какая-то сила удерживала его. «Наверное, — с досадой думал он, — это потому, что я не знаю, жив Жернико или умер…»

Он отпустил руки Асунсьон, и она преспокойно села напротив него, по другую сторону стола. А что, если эта женщина, так же как и он сам, стала жертвой неизвестности, пленницей безысходной ситуации?

«Она наверняка не любит больше Марселя, — думал Сантер. — Я чувствую, что она его больше не любит». Да и его ли она любила, ведь она так мало его видела и так многого о нем не знала! Скорее всего она любила образ, который сама себе выдумала и который его бесславное возвращение, должно быть, начисто уничтожило!..

Он старался вспомнить все свои встречи с невестой друга, начиная с того первого визита, когда она приходила к нему на квартиру, и вплоть до свидания, которое она подарила ему в первый воскресный день сентября и которое так некстати прервал Перлонжур. Он обдумывал малейшие ее жесты, сказанные ею слова, лихорадочно пытаясь отыскать в них некий тайный смысл, отвечающий его желаниям, чтобы иметь возможность считать их если и не признанием, то хотя бы поощрением. Однако Сантер был искренен не только с другими, но и с самим собой и потому вынужден был признать, что Асунсьон никогда не выражала по отношению к нему ничего, кроме дружеских чувств, причем косвенных, ибо причину этого дружеского расположения следовало искать в ее любви к Марселю… Но Марселя она, видимо, уже не любила, так что…