Я расскажу вам, как погиб

— Я был вчера потрясен, — нарушил я молчание. — Никогда не предполагал, что можно такого достичь в этой роли. Думаю, что если бы вы жили во времена Шекспира, он бы написал не о принце датском, а о датской принцессе. Жаль, что вы не встретились.

— А мне не жаль, — Сара рассмеялась. Мы стояли на перекрестке, ожидая зеленого света. — Меня наверняка бы сейчас уже не было, а самое главное все-таки быть! Но если бы мы встретились, я бы сказала ему, что люблю его как бога и готова молиться на него всю жизнь.

Автомобиль тронулся, и мы поехали по длинной улице Лондона, между двух рядов роскошных, двухэтажных особняков.

— Сейчас мы проскочим Кройтон, — Сара посмотрела на спидометр, — и выедем на шоссе.

— Сколько времени обычно занимает дорога?

— Час до Брайтона и четверть часа вдоль моря, если нет большого движения, потом еще несколько минут до Малисборо, а как раз за ним наш дом.

Она нажала на педаль. «Ягуар» плавно набрал скорость и бесшумно обогнал две идущие впереди машины. Дома исчезли, и с левой стороны шоссе открылось широкое поле. Когда-то здесь был аэродром, вспомнил я.

— Вы теперь совсем не летаете? — не отрывая взгляда от шоссе, равнодушно спросила Сара.

— Совсем. Даже за океан.

На этот раз Сара оторвалась от шоссе и с интересом посмотрела на меня.

— Почему? — спросила она.

— Сам не знаю. Может, у меня слишком много воспоминаний? Я пытался несколько раз и каждый раз думал о войне…

Из-за видневшихся вдали домов показался пассажирский лайнер. Медленно набирая скорость, он пролетел над нами и повернул на юг.

— И в самом деле нет никакого смысла в этих воспоминаниях. Вы правы. Самое главное — быть.

Самолет словно таял по мере удаления. Теперь видна была лишь маленькая белая точка. Курс на Париж. Нет, на Амстердам. До конца жизни не забуду, в каком направлении летают самолеты из Лондона.

Я взглянул на спидометр — скорость шестьдесят миль. Хорошая скорость для такого оживленного шоссе. Сара оторвала руку от руля и протянула ко мне.

— Дайте, пожалуйста, сигарету. Пачка в ящике.

Я достал пачку «Галуаз», вынул сигарету и протянул ее Саре. Вытащив зажигалку, дал ей прикурить. Машина теперь неслась по шоссе на полной скорости. Я почувствовал себя неуютно.

— Что вы будете играть осенью? — спросил я, чтобы сменить разговор.

— Еще не знаю, но, видимо, в «Орестее» Эсхила.

— Кассандру?

— О, Боже, конечно, нет, — рассмеялась она. — Разве я могла бы играть эту истеричную корову?

— Но не Клитемнестру же?

Сара нажала на газ и начала декламировать:

Внезапно она резко затормозила. Я увидел побелевшие костяшки пальцев, сжимающих руль. Машина с визгом проехала еще несколько метров по шоссе и остановилась. Прямо перед колесами стоял ребенок и плакал, закрыв лицо руками, не понимая того, что уцелел чудом.

Сара выскочила из машины. Я увидел бегущую к машине молодую женщину в белом переднике.

— Бетси! — кричала она. — Бетси!

Сара взяла девочку за руку и подвела к дорожке, ведущей к дому. Мать схватила ее на руки.

— О, Господи, — шептала она, — как ты смогла открыть окно?

— Будет лучше, если в следующий раз вы зададите этот вопрос вовремя, — темные Сарины глаза метали молнии, — потому что могло бы случиться, что Бетси не открыла бы больше ни одного окна… Был бы сейчас здесь ваш муж, я бы предложила ему устроить вам хорошенькую взбучку, но он, видимо, на работе и не знает, что его жена идиотка. Идите домой и немедленно сделайте что-нибудь с вашими окнами. Понятно?

— Да-да, — ответила несчастная мать, — понятно. — Она повернулась и, держа на руках Бетси, которая уже перестала плакать и с удивлением рассматривала красивую даму, быстро пошла к дому.

Сара вернулась в машину.

— Это была моя вина, — пробормотала она, — я ехала восемьдесят миль в час.

Машина тронулась. Я посмотрел на Сару и с удивлением увидел, что она смеется. Заметив мой взгляд, она сказала:

— Понимаете, у вас было такое забавное лицо, вы так внимательно слушали, когда я начала декламировать, и вдруг… Вы даже не смотрели на шоссе, а только на меня.

— Вы умудрились все это заметить, когда тормозили, чтобы не задавить ребенка?

— Конечно. Я все равно больше ничего не делала, кроме как изо всех сил жала на тормоз, чтобы мы не угодили в кювет. Однако, я понимала, что мне придется наехать на девочку, если не будет другого выхода. При такой скорости я не могла рисковать.

Сара спокойно сидела за рулем и слегка улыбалась. Я молча смотрел на нее.

— Так о чем мы говорили? Ах, да, я декламировала монолог Клитемнестры. Ее-то я и хочу играть. Я много лет назад выучила эту роль. Потрясающе! Убивает мужа, а потом бесстыдно, гордо и спокойно выходит к людям и объявляет, что с этого момента будет править со своим любовником. Колоссальная женщина! Я прекрасно ее сыграю! Если вы увидите спектакль, то убедитесь в этом, — отпустив руль, она захлопала в ладоши, как довольный ребенок. — Уже Брайтон.

Я вдруг вспомнил, что в прошлом году был здесь с Кэрол, и с облегчением вздохнул, когда перед первыми домами Сара повернула вправо, явно намереваясь ехать в объезд.

— А много сейчас народу в Саншайн Менор? — спросил я, сообразив, что ни разу не удосужился спросить о Яне и его гостях.

— Ян, Гарольд, то есть Спарроу. Вы его, наверное, знаете?

— Нет, но слышал о нем.

— Он очень приятный человек, — безразлично сказала Сара, — а его жена, Лючия, — моя близкая подруга. Какая она очаровательная! Вам, наверное, доводилось о ней слышать?

— Только то, что она — гениальный хирург.

— Нейрохирург. У нее собственный метод оперирования. Вы только подумайте: что же это за потрясающая способность — проникать внутрь человеческого мозга! Кроме того, она необычайно красива. О, как бы я хотела быть такой же, как она! Это же настоящая принцесса! Она и горошек ест, как принцесса, и руки моет, как принцесса. Сколько раз смотрю на нее и не могу подобрать другого слова. Если бы вы знали, какого труда мне стоит выглядеть на сцене леди из высшего общества, да к тому же привыкшей повелевать, вы бы поняли, почему я столько говорю об этом. А еще она милая, остроумная и холодная, как железо. Восьмое чудо света!

— Спарроу, наверное, счастлив, имея такую жену, — рискнул я заметить.

— Что? — она смотрела на шоссе, которое вилось среди старых деревьев. — Наверное.

Солнце уже поднялось высоко и щедро освещало сверкающую зелень старинного парка.

— Смотрите, — внезапно оживилась Сара, — море!

Сквозь стволы деревьев я увидел грязно-зеленое пространство, косо поднимающееся к горизонту. Сара нажала на газ.

«Наша огромная сладкая мать», — пробормотал я известную строку Джеймса Джойса.

— Да, Джойс, — усмехнулась Сара. — Единственный писатель, которого я могу читать бесконечно. То есть… Простите, конечно.

— Не надо извиняться. — Я смотрел на приближающееся море, которое простиралось перед летящим автомобилем и становилось все более плоским. — Я не писатель и никогда им не буду. Гнусное занятие, которое я выбрал, позволяет мне просыпаться, когда я хочу, не вставать в присутствии директора, зарабатывать столько денег, сколько хватает на спокойную жизнь, много читать и путешествовать. Вот и все. Да, но мы говорили о ваших гостях…

— Там еще ассистент Яна — Филипп Дэвис, симпатичный такой юноша, который, вместо того чтобы бегать за девицами или позволять им бегать за собой, окончил химический факультет и работает как лошадь, с утра до вечера. Хотя, мне кажется, что он тайно влюблен в Лючию. Но я думаю, что все мужчины должны влюбляться в нее, тайно или явно. Вас, кстати, это тоже не минует.

Хотелось бы действительно в кого-нибудь влюбиться, подумал я. Мы выехали на приморскую автостраду, протянувшуюся вдоль обрывистого берега. Слева внизу шумело море. Вдали белели барашки волн, гонимые косым ветром в сторону меловых скал. Шоссе нырнуло в туннель, какое-то время мы ехали в темноте. Но вот вдали заблестел яркий круг выхода, и туннель остался позади.