Печать Длани Господней

Фотографу, видимо, пришлось постараться, делая изображение приемлемым настолько, чтобы не расстраивать заказчика, то есть мистера Кросби, — он не только использовал тени, но и повернул лицо в профиль, дабы уродливый изъян его был не столь заметен. Однако, увы, все усилия фотографа оказались тщетны. В глазах мистера Кросби на фотографии ясно читалось его отношение к этому изъяну — темному пятну, которое, как впоследствии поведал нам мистер Кардью, покрывало левую щеку Кросби от виска и до подбородка. В глазах Кросби мы прочли жестокое смущение, сгущавшееся где-то в уголках в выражение откровенной ненависти.

Кардью пояснил, что пятно это на лице мистера Кросби было темно-красным. Пытаясь хоть частично скрыть уродство, управляющий отрастил бакенбарды, но из-за пятна левый бакенбард его рос плохо и получился жидким и клочковатым.

Уверившись в том, что загадка, которую мы пытались разрешить, как-то связана с этим пятном и желанием убийцы его уничтожить, мы из банка отправились в школу, в которой еще недавно учительствовала Гертруда Ридж, так как посчитали, что появление наше в ее доме вовсе не обязательно, а убитых горем родителей может только лишний раз расстроить.

Подробности, выясненные нами в школе, совершенно совпадали с тем, что мы узнали в банке: у мисс Ридж имелась большая родинка, простиравшаяся от запястья вверх, насколько далеко — коллеги сказать не могли, ибо видели мисс Ридж исключительно в платьях с длинными рукавами или блузках, украшенных еще и пышными манжетами.

Даяна Уэзеролл и Джин Вудворд, вдовы, соответственно, покойного домовладельца и хэмпстуэйтского фермера, сообщили о наличии у их мужей аналогичных родинок: Теренс Уэзеролл был отмечен пятном на левой стороне груди — круглым, величиной с блюдце. У Вудворда же пятно было на затылке, начинаясь от шеи, оно сползало вниз и оканчивалось между лопаток.

Когда мы вернулись в участок, именно я высказал то, что не давало покоя Холмсу.

— Мы, кажется, знаем теперь причину всех этих убийств, — сказал я, — но каким образом убийце могло быть известно о родинках Уэзеролла и Вудворда? Ведь, будучи вне дома, они родинки эти прикрывали.

Макинсон нахмурился, обдумывая этот довод.

Холмс же произнес:

— Вы сказали, Ватсон, что мы знаем причину, заставлявшую убийцу действовать. Но знаем ли мы ее на самом деле?

— Разумеется, знаем, — смело предположил я. — Преступника возмущал вид этих, как ему казалось, уродств, и он посчитал необходимым уничтожить их, скрыть от глаз. Сердца же он удалял, попросту запутывая следы, что в случае с молодой женщиной он даже и забыл сделать.

Холмс кивнул:

— Думаю, друг мой, вы почти правы, однако вы забываете о предварительном ударе, каким убийца оглушал жертву, чтобы лишь потом приступить к уничтожению того, что создала природа. Я считаю, — продолжал он, — что удары убийца наносил так, чтобы не повредить родинок.

— Зачем, мистер Холмс? — удивился Макинсон.

Холмс взглянул на инспектора и улыбнулся — хитро, но невесело.

— Чтобы удалить их, инспектор.

— Удалить? — изумился я. Такое предположение показалось мне нелепым.

— Да, Ватсон, именно так. Давайте попробуем взглянуть на факты с учетом моей точки зрения: домовладелец Уэзеролл был предварительно задушен. После чего убийца обнажает ему грудь до пояса, мастерски удаляет пятно с его груди. Затем, желая скрыть след этого преступления, он зверски кромсает ему грудь так, чтобы удаленного лоскута кожи в том месте, где находилась родинка, не было видно. В довершение он изымает сердце, чтобы истинная цель его преступления осталась для всех тайной.

Следующим был фермер, который теряет сознание или погибает от сильного удара по голове. Обезопасив себя подобным образом, убийца может беспрепятственно заняться родинкой. Он удаляет ее с шеи и спины жертвы, а потом производит выстрел, уничтожая этим все следы повреждения на трупе. Однако полностью их уничтожить, как вы и заметили, Ватсон, ему не удалось. Изъятие у Вудворда сердца уподобляет его гибель гибели первой жертвы.

Холмс откашлялся.

— Настает черед учительницы. Этот случай посложнее. Местоположение родинки — на руке — не позволяет скрыть преступление, ибо выстрел в руку не был бы смертельным. Изъятие сердца также не привело бы к сокрытию удаленной родинки и части кожи. И преступник решает отрезать конечности жертвы, чем все же косвенно связывает это преступление с преступлениями предыдущими. Однако ноги женщины и левая ее рука преступнику не нужны, и он избавляется от них. Правую же руку он бросает подальше от места преступления и уже после того, как срезал с нее кусок кожи с родинкой. Ранее предполагалось, что о сердце преступник в данном случае забыл, на самом же деле удалять сердце тут он посчитал излишним.

В случае с банкиром он прибегает к уже испробованному методу. Удар по голове — черта, сближающая данное преступление с предыдущими. Далее он аккуратно вырезает кусок кожи с родинкой и стреляет жертве в лицо, уничтожая все следы истинной цели убийства. Затем, как и в двух первых случаях, но в противовес убийству мисс Ридж, изымает сердце.

Потянувшись к камину, Холмс приблизил руки к огню и стал потирать их, грея.

— Я прочитал заключения ваших экспертов, инспектор, — продолжал Холмс. — Меня заинтересовало, почему в ране фермера, где остались ворсинки, нитки и волокна материи, не найдено частичек кожи, хотя по краям огнестрельной раны присутствие их очевидно. Это подтверждает факт удаления лоскутка кожи до выстрела. Что же касается банкира, мистера Кросби, то выстрел не оставил на стене ни частичек кожи, ни частичек мускульной ткани. А это говорит нам о том, что роковой выстрел, равно как и предварившее его оперативное вмешательство, произведены были в другом месте, второй же выстрел убийца направлял непосредственно и исключительно в стену.

— Но в каком же другом месте убийца мог все это проделать, мистер Холмс? — недоуменно спросил Макинсон.

— Там, куда мистер Кросби отправился после работы. Узнав, где он находился, выйдя из банка, мы, возможно, получим ключ к разгадке, — отвечал Холмс. — Из вашего рапорта, инспектор, следует, что в квартире Кросби с утра никого не было: огонь в камине погас, в раковине находилась немытая посуда, оставшаяся от завтрака. По моему мнению, мистер Кросби встретил своего убийцу там, куда пошел ранним вечером.

— Господи боже, — пробормотал я. Бросив взгляд на Макинсона, я понял, что и его одолевают сомнения. — Но зачем ему понадобились эти… эти отметины? Что он делал с этими кусками кожи?

Тут Холмс повернулся ко мне:

— Может быть, вы, Ватсон, будете так любезны и объясните нам происхождение так называемых родимых пятен.

— Ну, — заколебался я, — откуда они берутся и что их вызывает, никто толком не знает. Они довольно часты у новорожденных и получили даже название «аистов клюв», потому что отметины часто располагаются на лбу между бровями и на затылке, словно этот след оставляет аист, когда приносит ребенка в клюве. У новорожденных пятна эти бывают нестойкими и со временем, по мере роста ребенка, исчезают. Согласно популярной, хоть и неверной теории, пятна эти образует плодная оболочка в тех местах, где врастает в собственную кожу находящегося в утробе младенца. Такие родимые пятна еще называют «печатями Длани Господней», и есть поверье, что они приносят счастье.

— Не большое счастье, по-моему, — фыркнул Макинсон, — жить всю жизнь с красным пятном на роже!

— Как я уже сказал, инспектор, у детей такие пятна с возрастом проходят. Те же, что остаются, называются «винными» или «клубничными» пятнами — в зависимости от цвета. В медицине это зовется кожной гемангиомой, образуемой ненормальным разрастанием поверхностных сосудов, так сказать, их переизбытком в кожном покрове. Чаще всего они поражают кожу лица — случай Кросби в этом смысле типичен, — но бывает, они встречаются и где угодно на теле.

«Винные» пятна остаются у человека на всю жизнь, хотя со временем некоторые из них могут бледнеть, «клубничные» же менее стойки.