Вор с Рутленд-плейс

Иниго все еще обнимал ее, но уже не улыбался.

— Дело не только в этом, Тили. У нас случилось убийство. Настоящее. Мину Спенсер-Браун отравили. Она подглядывала за людьми и, похоже, увидела что-то такое, из-за чего кто-то не остановился перед убийством. Неудивительно, что полиция заподозрила связь с твоим исчезновением.

Смех замер на губах девушки, и она еще сильнее ухватилась за плечо брата длинными изящными руками с побелевшими костяшками пальцев.

— Боже! Ты не думаешь…

— Нет, — быстро ответил он, — это не то. У папы мыслей никаких, а маме, по-моему, и нет никакого дела. Знаешь, я смотрел на нее через стол и думал, что она даже хочет, чтобы об этом узнали все, особенно он.

— Но ты же их вернул? Ты обещал…

— Конечно, вернул. Как только узнал, что и откуда. Больше никто не знает. — Он повернулся к Шарлотте. — Боюсь, у моей матери есть достойная сожаления привычка брать не принадлежащие ей вещи. Я стараюсь возвращать их как можно скорее. К сожалению, с медальоном вашей матери вышла задержка. Она не сказала, что он пропал, а я не знал, кому его возвращать. Надеюсь, причины объяснять не надо?

— Нет, — поспешно ответила Шарлотта. — Лучше не надо. — Еще одна загадка. А ведь ей нравилась Амброзина Чаррингтон. — Но почему она это делает?

Иниго выдвинул еще один стул, и они с Отилией сели. Теперь сходство бросалось в глаза, и сомнений в том, кто такая на самом деле Ада Черч, уже не оставалось.

— Это бегство, — глядя на Шарлотту, просто сказал Иниго. — Не знаю, сможете ли вы понять, но если бы прожили с нашим папой тридцать лет, наверняка бы поняли. Иногда человек оказывается в плену идей, привычек и ожиданий друг их людей и начинает ненавидеть это все. В нем растет желание разбить их вдребезги, эти чужие идеалы, расколотить их так, чтобы те люди взглянули на него хоть раз, протянули руку за стекло и коснулись настоящей, живой плоти.

— Все в порядке. — Шарлотта покачала головой. — Не надо ничего объяснять. Мне и самой пару раз хотелось запрыгнуть на стол и кричать, чтобы они поняли, что я на самом деле думаю. Может, лет через тридцать я так и сделаю… Вам здесь нравится? — Она прошлась взглядом по окружавшему их со всех сторон морю лиц.

Отилия улыбнулась, искренне, без притворства.

— Да, нравится. Я сама не раз плакала. У меня столько их было, одиноких дней и ночей… И я думала, какая ж я глупая, а то и хуже. Но когда я слышу музыку, когда люди подпевают мне и аплодируют — да, мне это нравится. Может быть, лет через десять или пятнадцать у меня не останется ничего, кроме тщеславия и воспоминаний; может быть, я пожалею, что не осталась дома и не вышла замуж, — но я так не думаю.

Шарлотта невольно улыбнулась — шампанское еще играло в ней.

— Выйти замуж еще не поздно, — сказала она, и тут вдруг язык ее сделался непослушным, и следующее предложение получилось не совсем таким, каким должно было получиться. — Говорят, такое бывает даже с певичками из мюзик-холла, да?

Отилия посмотрела на брата.

— Ты накачал ее шампанским.

— Конечно. По крайней мере, утром у нее будет отговорка. — Иниго поднялся. — Выпей, Тили. Мне нужно доставить Шарлотту домой, пока ее муж не бросил на поиски жены всю столичную полицию.

Шарлотта не слышала, что он говорил. В голове у нее снова звучала музыка, и она была благодарна Иниго за то, что он довел ее до двери, помог надеть пальто и послал за каретой. Воздух был свеж и прохладен, и от этого у нее немножко кружилась голова.

Он усадил ее и закрыл дверцу, и лошади тронулись в путь по притихшим улицам.

Шарлотта тихонько пела и уже в седьмой раз повторяла припев, когда ее спутник помог ей спуститься на землю перед дверью ее дома.

— Чарли-Шампань мое имя! — бодро и громко известила она. — Я пью шампанское, и в том моя игра! Нет лучше ничего шипящей пены. Я выпью все до капли — да, да, да! Я милый друг… — она запнулась, потом вспомнила, — всех девушек за стойкой! И имя мне — Шампань-Чарли!

Дверь распахнулась; Шарлотта увидела перед собой бледное и гневное лицо мужа, газовую лампу в коридоре за его спиной и ореол света вокруг его головы.

— С ней все в полном порядке, — абсолютно трезво сказал Иниго. — Я брал ее с собой — познакомить с сестрой, относительно которой, как я понимаю, вы наводили справки?

— Я… — икнула Шарлотта и аккуратно соскользнула на пол.

— Извините, — сказал Иниго с легкой улыбкой. — Спокойной ночи!

Шарлотта не помнила, как Томас поднял ее и затащил в дом — с комментарием, от которого у нее наверняка сгорели бы уши, если бы она его услышала.

Глава 9

Шарлотта проснулась со столь ужасной головной болью, какой, насколько ей помнилось, у нее никогда не было. Питт стоял в дальнем конце спальни, раздвигая шторы, и она даже не смогла различить на них красных цветов. Свет резал глаза; зажмурившись, Шарлотта перекатилась на бок и уткнулась лицом в подушку. А вот этого делать не следовало. По черепу заколотил молот; боль била в лоб, сжимая кости.

Ничего подобного она не испытывала, даже когда вынашивала Джемайму. Разумеется, по утрам она чувствовала легкую слабость, но никогда еще голова не раскалывалась так, словно мозги пытались пробиться наружу!

— Доброе утро, — прорезал густую тишину голос Питта, холодный и далеко не участливый.

— Чувствую себя ужасно, — пожаловалась она.

— Кто бы сомневался, — сказал он.

Шарлотта медленно села, обхватив голову руками.

— Думаю, меня может вырвать.

— Меня бы совсем не удивило. — Ее жалобы словно разбивались о стену.

— Томас! — Она выползла из-под одеяла, готовая закричать от боли и кошмарного ощущения необъяснимой отверженности. Затем вдруг вспомнился весь вечер — мюзик-холл, Отилия, Иниго Чаррингтон, шампанское и глупая песенка.

— О боже! — Подтянув ноги, она резко села на край кровати, наполовину раздетая; в волосах, болезненно врезаясь в голову, торчали заколки. — О, Томас! Прости меня!

— Думаешь, тебя сейчас вырвет? — уже чуть более участливо спросил он.

— Думаю, да.

Питт пересек комнату, вытащил из-под кровати ночной горшок, сунул ей в руки и убрал со лба растрепавшиеся пряди.

— Полагаю, ты понимаешь, что с тобой могло случиться? — промолвил он, и холодность в его голосе сменилась гневом. — Если бы Иниго Чаррингтон или его отец убили Отилию, то и расправиться с тобой им бы было проще простого!

Прошло несколько минут, прежде чем Шарлотта окрепла достаточно, чтобы защититься и объяснить все принятые ею меры предосторожности.

— Я взяла карету и ливрейного лакея Эмили, — сказала она наконец, глотая судорожно воздух. — Я же не совсем дура!

Питт забрал у нее горшок, предложив взамен стакан воды и полотенце.

— На твоем месте я бы сейчас не пытался высказываться на эту тему, — произнес он недовольно. — Ну как, полегчало?

— Да, спасибо. — Шарлотта и хотела бы держаться с достоинством и даже надменно, но сама поставила себя в положение, где это было невозможно. — Все знали, что я была с ним. Он бы ничего не смог сделать так, чтобы это сошло ему с рук, и, я уверена, он осознавал это не хуже, чем я.

— Все? — Томас вскинул брови, и в его голосе прозвучала настораживающе беззаботная нотка.

Шарлотта милосердно признала свою оплошность раньше, чем он указал ей на нее.

— Я имею в виду, мама и Эмили. — Она уже хотела было сказать, что послала к нему лакея с запиской, но у нее никогда не получалось ему врать убедительно, да и голова оставалась слишком тяжелой, чтобы сочинить достаточно логичное объяснение. А логичность для лжи жизненно необходима. — Тебе не сказала, потому что рассчитывала вернуться домой раньше. — Мало-помалу она начинала раздражаться. — Откуда мне было знать, что это будет мюзик-холл! Он просто сказал, что собирается показать, что случилось с Отилией, и доказать, что с ней все в порядке!

— Мюзик-холл? — На мгновение Питт забыл, что еще злится на жену.

Она выпрямилась. Тошнота наконец-то прошла, и ей удалось придать себе немного более достойный вид.