Насчастливый город

— Буфетная оставалась абсолютно пустой все это время?

— Если вы имеете в виду одушевленные предметы, то да.

Брэдфорд с трудом скрывал радостное возбуждение — он сделал рискованный, но отнюдь не безуспешный ход. Лица Райтов окаменели.

— Мистер Смит, вы видели, как обвиняемый вернулся в буфетную после ухода Лолы Райт?

— Да.

— Что он там делал?

— Добавил по горькой вишне из банки в каждый бокал с коктейлем, используя палочку из слоновой кости, потом взял поднос обеими руками и осторожно направился через кухню к двери, у которой я стоял. Я сделал вид, что оказался там случайно, и мы вместе вернулись в гостиную, где он сразу же начал раздавать коктейли членам семьи и гостям.

— По пути из буфетной в гостиную к нему подходил кто-нибудь, кроме вас?

— Нет.

Эллери спокойно ожидал следующего вопроса, хотя видел триумф в глазах Брэдфорда.

— Мистер Смит, вы больше ничего не заметили в этой буфетной?

— Нет.

— Больше там ничего не происходило?

— Ничего.

— Вы рассказали нам все, что видели?

— Все.

— Вы не видели, как обвиняемый бросил белый порошок в один из коктейлей?

— Нет, — отрезал Эллери Квин. — Я не видел ничего подобного.

— А во время возвращения в гостиную?

— Обе руки мистера Хейта были заняты подносом. Он не бросал никакую постороннюю субстанцию ни в один из коктейлей, ни когда готовил их, ни когда нес поднос в гостиную.

В зале послышался шепот, Райты с облегчением посмотрели друг на друга, судья Мартин вытер лицо, а Картер Брэдфорд усмехнулся почти вслух.

— Возможно, вы отворачивались на пару секунд?

— Я не сводил глаз с подноса.

— Значит, не отворачивались даже на секунду?

— Даже на секунду, — с сожалением произнес Эллери, как будто желал, чтобы все было наоборот, стремясь угодить прокурору.

Мистер Брэдфорд с усмешкой окинул взглядом присяжных, и по крайней мере пятеро из них усмехнулись в ответ. Что можно ожидать от друга Райтов? К тому же все в городе знали, почему Карт Брэдфорд перестал видеться с Пэт Райт. Этот Смит положил на нее глаз.

— И вы не видели, как Джим Хейт добавил мышьяк в один из бокалов? — настаивал мистер Брэдфорд, широко улыбаясь.

— Рискую вам наскучить, — вежливо отозвался Эллери Квин, — но не видел. — Однако он понимал, что присяжные ему не верят. Судья Мартин, в отличие от Райтов, тоже это понял и снова начал потеть. Только Джим Хейт сидел неподвижно, словно завернутый в саван.

— Тогда, мистер Смит, ответьте на следующий вопрос. Видели ли вы кого-либо еще, кто имел возможность отравить один из коктейлей?

Эллери Квин собрался с духом, но, прежде чем успел ответить, Брэдфорд добавил:

— Точнее, видели ли вы кого-нибудь, кто отравил один из коктейлей, — кого-нибудь, кроме обвиняемого?

— Я никого не видел, но…

— Иными словами, мистер Смит, — воскликнул Брэдфорд, — обвиняемый Джеймс Хейт имел не только наилучшую возможность отравить коктейль, но вообще был единственным, кто мог это сделать?

— Нет, — ответил мистер «Смит» и улыбнулся. «Ты сам на это напросился, — думал он. — Вот и получил по заслугам. Беда в том, что я и себя поставил в дурацкое положение». Он вздохнул, размышляя о том, что скажет его отец, инспектор Квин, который, несомненно, читает о процессе в нью-йоркских газетах и ломает голову над личностью Эллери Смита, когда догадается о его личности и прочитает об этой ребяческой браваде.

Картер Брэдфорд выглядел ошеломленным.

— Вы сознаете, что это лжесвидетельство, Смит? — крикнул он. — Вы только что заявили, что больше никто не входил в буфетную и не приближался к обвиняемому, пока он относил коктейли в гостиную! Позвольте повторить один-два вопроса. Кто-нибудь подходил к обвиняемому во время его возвращения в гостиную с подносом?

— Нет, — терпеливо ответил Квин.

— Кто-нибудь входил в буфетную, пока обвиняемый разговаривал с Лолой Райт у задней двери?

— Нет.

Брэдфорд едва не потерял дар речи.

— Но вы только что сказали… Кто же, кроме Джеймса Хейта, мог отравить коктейль, согласно вашим же показаниям?

Судья Мартин поднялся, но, прежде чем он произнес слово «протестую», Эллери спокойно ответил:

— Я.

Зал ахнул, и наступило гробовое молчание.

— Понимаете, — продолжал Эллери, — мне понадобилось бы всего десять секунд, чтобы выскользнуть из-за двери в коридор, пробежать через кухню незаметно для стоящих у задней двери Джима и Лолы, бросить мышьяк в один из коктейлей и вернуться тем же путем.

В зале вновь началось вавилонское столпотворение, [54] которое Эллери Квин созерцал, благодушно улыбаясь, с высоты своего величия. «Конечно, дыр в этом более чем достаточно, — думал он, — но это лучшее, что человек может сделать с подручным материалом за такой короткий срок».

— Значит, вы отравили этот коктейль, Смит? — торжествующе воскликнул Картер Брэдфорд сквозь крики, стук судейского молоточка и суету репортеров.

На несколько секунд снова воцарилось молчание, затем послышались слабый голос судьи Мартина «Я протестую…» и реплика Эллери Квина:

— На основании конституции…

После этого разверзся ад. Судья Ньюболд сломал молоточек, рявкнул приставу, чтобы тот немедленно очистил зал, объявил перерыв до следующего утра и практически побежал в свой кабинет, где, по-видимому, стал прикладывать ко лбу уксусные компрессы.

Глава 25

СТРАННАЯ ПРОСЬБА МИСС ПАТРИЦИИ РАЙТ

К следующему утру произошло несколько изменений. Внимание Райтсвилла временно переключилось с Джима Хейта на Эллери Смита. Газета Фрэнка Ллойда извещала о сенсационных фактах в показаниях мистера Смита, а в редакционной статье говорилось следующее:

«Бомба, содержавшаяся во вчерашних показаниях мистера Смита, оказалась хлопушкой. Предъявить этому человеку обвинение не представляется возможным. У Смита начисто отсутствует мотив. До приезда в Райтсвилл в прошлом августе он не знал ни Нору, ни Джеймса Хейта, ни вообще кого-либо из Райтов. Он практически не контактировал с миссис Хейт, а тем более с Розмэри Хейт. Какова бы ни была причина его вчерашней донкихотской выходки — а прокурор Брэдфорд заслуживает порицания за обращение с этим свидетелем, который явно заманил его в ловушку, — она не значит ровным счетом ничего. Даже если Смит был единственным, кто, помимо Джима Хейта, мог отравить роковой коктейль в канун Нового года, он никак не мог быть уверен, что его выпьет именно Нора Райт, в отличие от Джима Хейта, который сам передал ей бокал. Смит не мог написать три письма, которые, безусловно, написаны почерком Джеймса Хейта. Райтсвилл и присяжные могут лишь прийти к выводу, что случившееся вчера было либо отчаянным жестом дружбы со стороны Смита, либо циничной выходкой с целью попасть в газету со стороны писателя, использующего Райтсвилл в качестве подопытной морской свинки».

Снова вызвав Эллери следующим утром на место свидетеля, Брэдфорд первым делом сказал ему:

— Я передаю вам официальный протокол ваших вчерашних показаний. Пожалуйста, начните читать вслух.

— «Вопрос. Ваше имя? Ответ. Эллери Смит…»

— Стоп! Вы заявили, что ваше имя Эллери Смит, не так ли?

— Да, — подтвердил Эллери, у которого все похолодело внутри.

— Смит ваша настоящая фамилия?

«Ха-ха! — подумал Эллери. — Этот человек не так прост!»

— Нет.

— Значит, она вымышленная?

— Порядок в зале суда! — крикнул пристав.

— Да.

— Каково же ваше подлинное имя?

— Я не вижу смысла в этих вопросах, ваша честь, — вмешался судья Мартин. — Мистер Смит не является подсудимым…

— Что скажете, мистер Брэдфорд? — с любопытством осведомился судья Ньюболд.

— Вчерашние показания мистера Смита, — с легкой улыбкой отозвался Брэдфорд, — логически подвергают сомнению то, что только обвиняемый мог отравить коктейль. Мистер Смит заявил, что также мог это сделать. Поэтому мой сегодняшний допрос должен включить изучение характера мистера Смита…