Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак

Пять минут прошли в полной тишине. Было слышно, как шелестят листья на деревьях. Саманта так и осталась сидеть на месте, не отводя глаз от телефонного диска. Хейс врубил кофеварку – Уилкокс вздрогнул от неожиданности. И мысленно обругал себя: определенно нервы у него сейчас как у престарелой дамы.

Какая–то машина медленно объехала квартал, и Уилкокс узнал звук мотора патрульного автомобиля. Нажал кнопку вызова:

– Все в порядке, Стивен?

– Без проблем. Велел Моссу закрывать, потому что поступило сообщение о том, что некая шайка в стельку пьяных хулиганов бродит в поисках приключений. Он выгнал публику и запер заведение.

«ББК» (Бильярд–Бар–Кегельбан) Мосса, где работал Чарли Хоумер, несчастный муж Верны, был единственным заведением, открытым после полуночи. Уилкокс почувствовал некоторое облегчение оттого, что никто этой ночью по улицам шляться не будет. Бойлз продолжал:

– Он сказал мне, что Чарли не явился на работу; он звонил ему, но Чарли, похоже, был сильно пьян, что–то бормотал – якобы Верна мертва, – и Мосс хотел узнать, правда ли это; я сказал, что правда и что, вероятно, ее убил Дуг, выясняя с ней отношения, и что Дуг ударился в бега. Я подумал, что этим можно объяснить отсутствие Дуга в городе…

– Неплохая идея, Стивен. Совсем неплохая. А что сказал Мосс?

– Он, само собой, просто обалдел. Ведь он, как и все, очень любил Верну. Больше ничего примечательного.

– О'кей, пока.

Уилкокс отключил связь. Бойлз сделал именно то, что нужно. Все резко обернулись – раздался заливистый храп. Биг Т. уснул – сидя, уронив голову на грудь. Зазвонил телефон. Биг Т. резко вскинул голову и схватился за оружие, встревоженно хлопая глазами. Уилкокс потрепал его по плечу:

– Спи, солдат, это всего лишь телефон.

Саманта сняла трубку.

– Уилкокс?

– Нет. Кто его спрашивает?

– Лу Гэррон, Си–Ви–Эн.

– Это вас, Лу Гэррон из Си–Би–Эн.

Уилкокс вздохнул и взял трубку:

– Да?

– Что за девушка со мной говорила? – игривым тоном спросил Гэррон.

– Мой секретарь.

– Вот счастливчик! Ладно, что новенького?

– А ничего. Поиски продолжаются.

– Я вовсе не это хотел услышать; говорят, вы там здорово подзалетели.

– Подзалетают девицы, Лу. Спокойной ночи.

– Вы отказываетесь мне отвечать? Вы же знаете, что информировать слушателей – мой долг!

– Хотите, чтобы я сказал вам правду, Лу? Хорошо; так вот: мы тут схватились с бандой оборотней – они проникли в город и пожирают моих избирателей; годится?

– Не издевайтесь надо мной, Уилкокс, руки у меня достаточно длинные и…

Уилкокс бросил трубку – пусть Гэррон ругается сам с собой. Почти тотчас телефон опять зазвонил. Вконец измученный, он взял трубку и брякнул:

– А шли бы вы!..

И услышал звучный баритон Болдуина:

– С удовольствием; но будьте добры, нельзя ли мне сначала поговорить с агентом Вестертон?

– О черт, извините… это вас, Сэм…

Сэм взяла трубку, шепнув Уилкоксу:

– Я в восторге от вашей манеры разговаривать с моим начальством, Герби… Алло, агент Вестертон слушает.

– Я дал зеленый свет…

Конец фразы потонул в какой–то невероятной каше, потом голос Болдуина стал опять слышен четко:

– Они будут у вас через несколько часов. Старший офицер – капитан Строберри. А пока, если можно так выразиться, прикиньтесь мертвыми.

Снова раздался какой–то треск. Саманта повысила голос:

– Мистер Болдуин? Вы слышите меня? Вашингтон передал вам сведения по химическому оружию? Мистер Болдуин?

Связь прервалась. Все молча смотрели на онемевшую трубку. Саманта положила ее на аппарат.

– Попытаюсь отправить факс.

Она взяла чистый листок и быстро стала составлять текст:

«С. Вестертон Дж. Болдуину. Срочно.

Совершенно необходимы сведения о последних операциях, проведенных или проводимых в зоне Лос–Аламоса. Есть вероятность химической интоксикации или генетических мутаций».

Она зашифровала письмо, вставила его в аппарат, набрала номер, а Хейс тем временем сжег черновик. Замигала надпись: «Номер занят». Сэм в отчаянии хрустнула пальцами:

– Черт!

– Думаю, лучшее, что мы сейчас можем сделать, так это немножко отдохнуть в камерах. До приезда солдат будем дежурить по очереди, – решил Уилкокс. – А пока я сменю Стивена.

Он взял шляпу и вышел.

Марвин вертел в пальцах карандаш и смотрел на него в глубокой задумчивости.

– Чего я никак не могу понять… – начал он.

– Да? – коротко отозвалась Сэм, все еще склонившись над факсом.

– Так это что происходит с тараканами.

– А что с тараканами?

– Они порезали меня, Сэм; ты видела когда–нибудь тараканов, способных кого–то порезать? И в пять минут оккупировать целое кладбище?

– Наверное, они просто переродились. Лос–Аламос вполне может оказаться тайным Чернобылем…

– Есть индейская легенда о том, что тараканы – не насекомые, а пятнышки мрака… – сказал вдруг бесшумно вошедший Бойлз.

Марвин и Саманта разом обернулись.

– Простите?

– Я говорил о том, что одна индейская легенда гласит, что тараканы – вовсе не насекомые, а рассеянные по всему миру кусочки мрака. Мне рассказал ее старый Леонард. Согласно легенде, в небесах некогда произошла страшная битва между богом Света – Солнцем, влюбленным в богиню Жизни, и богом Тьмы, Луной, влюбленным в богиню Смерти, – каждый считал себя блистательнее и важнее другого. Бог Тьмы проиграл битву и рухнул в хаос, вызвав тем самым настоящий обвал мрака. Коснувшись земли, мрак разбился на мельчайшие кусочки – из них и родились тараканы. Они – глаза и уши бога Тьмы, посланники несчастья, ибо с момента своего падения бог Тьмы, пребывая в хаосе, беспрестанно стремится уничтожить мир, созданный богом Света. От его любовных утех с богиней Смерти родились вампиры, призраки и прочие существа, выходящие за грань понятия «человек».

– Красивая легенда и очень кстати в данной ситуации; ну спасибо, Стивен, хорошо ж вы нас утешили!

– Простите, мисс; вечно я болтаю лишнее.

– А как звучит имя бога Тьмы? – спросил Марвин; легенда явно заинтересовала его.

– Его имя на индейском наречии означает «Тот Кто Противодействует», ученые переводят это словом «Версус».

– «Версус»… Может, он числится в картотеке Интерпола? – с невинным видом предположил Марвин.

– Ой, как смешно, Марвин! Так вот, если вы еще не совсем утратили интерес к научным фактам, могу сообщить, что тараканы – это ночные прямокрылые, и во многих языках мира их название восходит к нидерландскому «kakkerlak», что, в свою очередь, происходит от латинского «cancer» – «канцер», то есть «рак». Ну и кто же дежурит первым?

Она вышла, не дожидаясь ответа.

Бойлз расстегнул портупею.

– Вот это и в самом деле звучит совсем неутешительно – какого, спрашивается, черта этих тварей окрестили «раком»?

– Наверное, потому, что они плодятся и расползаются совсем незаметно… – задумчиво предположил Хейс.

Френки споткнулась и ухватилась за Дака. Почувствовала, как его горячая рука обхватила ее запястье, и оба они невольно прижались друг к дружке. Он молча шел вперед, освещая путь во тьме карманным фонариком.

– Еще далеко? – спросила Френки; ее бил озноб.

– Нет.

Они шагали по голому каменистому плато, усеянному высокими, вертикально стоящими скалами цвета охры. Френки потрогала пальчиком одну из них.

– Обалдеть, до чего эротичны. Значит, это сюда ты ходишь с подружками?

Туча закрыла луну, и не было видно, как Дак покраснел. Он пожал плечами. До чего же странный парнишка, подумала Френки. Ничего общего с той шпаной, которую она обычно цепляла себе на хвост. Никаких приступов ярости, никакой дерготни, истерик, оплеух по губам – когда слишком уж развыступаешься, – никаких мерзких объятий на продавленных кроватях, усыпанных пеплом от сигарет. Нет, этот парень если уж ведет тебя куда–то, то исключительно чтобы показать тебе озеро под луной. А вовсе не затем, чтобы предложить дозу кокаина на заднем сиденье какой–нибудь грязной тачки и там же потом тебя натрахать. Ей бы следовало встретить его раньше. А теперь – к чему все это? Она вздрогнула. Ну что за мысли? И что за истина вертится у нее на грани сознания?