Старые девы в опасности

— О конечно, конечно, мсье, я знаю этот дом. Ведь сам-то из этих мест… Его тут все знают, уж больно он старый. А называется он Шато де ла Шевр д'Аржан.

— Я так и думал, — сказал Аллейн.

Аллейн напомнил полусонному проводнику о том, что они выходят в Роквиле, и одарил щедрыми чаевыми. Тот рассыпался в благодарностях, чисто по-гальски перебирая через край, что англичанину непременно резало бы слух, если бы не исключительная убедительность и ловкость выражений.

— Кстати, — спросил Аллейн таким тоном, словно вопрос только что пришел ему в голову, — вы, случайно, не знаете, кто живет в Шато де ла Шевр д'Аржан?

Проводник слыхал, что замок был сдан в аренду чрезвычайно богатому господину, то ли американцу, то ли англичанину, который уже успел прославиться пышностью своих приемов. Говорили, что хозяйство в доме поставлено на широкую ногу.

Аллейн немного помолчал и продолжил:

— Похоже, там что-то случилось сегодня ночью. Я видел через окно, когда поезд остановился.

Проводник пожал плечами, словно желая сказать, что на свете всякое бывает, а гадать бессмысленно. На его бледном лице ничего не отразилось, взгляд глаз-пуговок остался безмятежен. Не вынести ли ему багаж мсье, мадам и малыша, чтобы им не суетиться при высадке? Он уже взялся за ручку купе Аллейна, как где-то в глубине вагона дважды вскрикнула женщина.

Крики были короткие, надсадные, словно их выдавливали из груди, и очень пронзительные. Проводник укоризненно покачал головой, извинился перед Аллейном и направился по коридору к самому дальнему купе. Он постучал. Видимо, ему тут же ответили. Проводник вошел в купе, а Трои высунула голову в коридор.

— Что там еще? — спросила она.

— Кому-то приснился кошмар или что-то в этом роде. Ты готова?

— Готова. Однако веселенькое у нас получается путешествие!

Проводник рысцой вернулся назад. Аллейн, случайно, не доктор? Англичанка в последнем купе заболела. У нее страшные боли в животе. В подтверждение своих слов проводник схватился за собственный живот, с неподражаемой артистичностью имитируя приступ. Не мог бы мсье…

Аллейн ответил, что он не врач.

— Я пойду и посмотрю, — вмешалась Трой. — Как ей не повезло, бедняге. Надеюсь, в поезде отыщется доктор. Помоги собраться Рики, дорогой.

Она решительно направилась по качающемуся вагону. Проводник принялся стучать в двери купе, разыскивая среди пассажиров доктора.

— Я должен переговорить с коллегами из других вагонов, — с важностью произнес он. — Надо организовать людей.

Аллейн вернулся в свое купе. Перепуганный Рики тем временем сделал попытку одеться, не во всем удавшуюся.

— Где ты был? — набросился он на отца. — Я совсем вас потерял. Мы пропустим нашу остановку. Не могу найти штаны. Где мама?

Аллейн успокоил его, помог одеться и упаковал багаж. Рики, бледный от страха, сидел на нижней полке, не отрывая глаз от двери купе. Он не любил терять родителей из вида. Аллейн, не забывший собственное детство, понимал, что его маленький сын охвачен тревогой, жуткой и совершенно необоснованной, которая, впрочем, исчезла без следа, как только дверь отворилась и вошла Трой.

— Ох, мамочка! — сказал Рики, и его губы задрожали.

— Привет, как дела? — произнесла Трой тем подчеркнуто спокойным тоном, которым она обычно разговаривала с Рики, когда тот впадал в панику. Она села рядом с сыном, обняла его за плечи и взглянула на мужа.

— Похоже, та женщина серьезно больна, — сказала она. — Выглядит ужасно. Утром она решила, что чем-то отравилась, и напилась касторки. А потом, совсем недавно, вдруг почувствовала сильную боль, по ее словам, прямо-таки невыносимую, в том месте, где находится аппендикс. Сейчас она вообще ничего не чувствует и выглядит отвратительно. Может быть, у нее воспаление?

— В медицине я смыслю не больше тебя, дорогая.

— Рори, ей за пятьдесят, и она приехала с Бермудских островов, и родни никого не осталось, и на голове у нее сеточка, и за границей она впервые, и мы не можем бросить ее на произвол судьбы на Итальянской Ривьере с воспаленным аппендиксом, если, конечно, дело в нем.

— О черт!

— Ну подумай сам, — продолжала Трой, искоса поглядывая на мужа. Я сказала, что ты зайдешь к ней.

— Дорогая, скажи на милость, чем я могу помочь?

— Ты так хорошо умеешь успокаивать испуганных людей. Правда, Рик?

— Да, — подтвердил Рики, снова бледнея. — Вы опять оба уходите, да, мам?

— Ты можешь пойти с нами. Из коридора видно море. А мы с папой будем совсем рядом, за дверью купе той несчастной женщины, мисс Трубоди. Она знает, что папа служит в полиции.

— Ну знаешь ли!.. — возмущенно начал Аллейн.

— Нам надо поторопиться. — Трой встала и взяла сына за руку. Тот вцепился в нее мертвой хваткой.

В дальнем конце коридора у двери купе мисс Трубоди стоял проводник их вагона с двумя сотоварищами. Они с озабоченно-важным видом переговаривались. Завидев Трой, проводники сняли фуражки с серебряными галунами и поклонились. В третьем вагоне, сказали они, нашелся врач, и сейчас он у мисс Трубоди. Мадам, если желает, может к нему присоединиться. Проводник постучал и, ухмыляясь с восхитительно простодушным самодовольством, распахнул дверь: «Мадам!»

Трой вошла в купе, а Рики, отцепившись от матери, судорожно ухватился за руку Аллейна. Стоя в коридоре, они смотрели в окно.

Поезд шел по насыпи, возвышавшейся на несколько футов над уровнем моря. Над водой ярко светила луна. Из водной глади вынырнул мыс, на окраине которого виднелись маленькие желтые огоньки — свет в домах, где привыкли вставать рано. Звезды начали бледнеть.

— Это мыс святого Жиля, — сказал Аллейн. — Красиво, да, Рик?

Мальчик кивнул. Одним ухом он слушал отца, а другим напряженно прислушивался к голосу матери за дверью купе мисс Трубоди.

— Да, красиво, — подтвердил он.

«Неужто Рики и впрямь столь благовоспитанный ребенок, каким его считают наши друзья?» — подумал Аллейн.

— Мы приближаемся? — спросил Рики. — Маме, наверное, лучше вернуться?

— Все в порядке. У нас еще десять минут в запасе, к тому же и машинист, и проводник знают, что мы выходим. Все будет в порядке… А вот и мама.

Трой вышла в сопровождении маленького лысого человека, с напомаженными усами, в полосатых брюках — спецодежде врачей во всем мире, — дорогих кожаных ботинках и халате, обшитом тесьмой.

— Без тебя нам не обойтись, нужен переводчик. Это доктор, — сказала Трой и скороговоркой представила мужа.

Доктор вежливо оповестил о радости, которую ему доставило знакомство, а затем деловито сообщил, что у обследованной им пациентки несомненно воспаление аппендикса и ее надо как можно скорее прооперировать. К его крайнему сожалению, у него назначено срочное профессиональное совещание в Сен-Селесте, и посему он не может лично заняться больной. По его мнению, самым разумным решением было бы высадить мисс Трубоди в Роквиле, а оттуда вечерним поездом отправить обратно в Сен-Кристоф, где ее положат в больницу. Разумеется, если в Роквиле есть хирург, то операцию можно провести и там. В любом случае доктор обещал сделать мисс Трубоди укол морфия. Он пожал плечами, что должно было означать крайнюю затруднительность положения, в котором все они вдруг оказались, и выразил надежду, что в Роквиле найдется врач и соответствующее медицинское оборудование. Как он понял со слов мадам, она и мсье старший инспектор не оставят свою соотечественницу без поддержки.

Мсье старший инспектор сверкнул взглядом в сторону жены и заверил врача, что они сделают все от них зависящее. Трой сказала по-английски, что сообщение о должности, занимаемой Аллейном, придало сил мисс Трубоди и не оставило равнодушным доктора. Заверив Аллейна в своем глубоком уважении, доктор неспешно удалился, с достоинством покачиваясь в такт движению поезда. За ним последовал проводник его вагона.

— Поговори с ней, Рори, — попросила Трой. — Это ей поможет.

— Папа? — дрожащим голосом произнес Рики.