Друг детства Мегрэ

— Вы весь день проводите здесь?

— Кроме утра, когда хожу за покупками, и потом, когда убираю лестницу.

— А в гости к вам никто не заходил?

— У меня никого не бывает.

— А часто ли мадемуазель Папе выходила из дому?

— Обычно часов в одиннадцать утра она отправлялась за покупками. Тут неподалеку. Иногда вечером они с типом ходили в кино.

— А по воскресеньям?

— Бывало, уезжали на автомобиле.

— Кому принадлежит автомобиль?

— Ей, конечно.

— А кто водит?

— Он.

— Вам известно, где находится автомобиль?

— В гараже на улице Лабрюйера.

Она даже не спрашивала, от чего умерла постоялица.

Что любопытства, что энергии в ней было одинаково мало, и Мегрэ смотрел на нее со все возрастающим изумлением.

— Мадемуазель Папе убита.

— Этого можно было ожидать.

— Почему?

— Да со всеми этими навещавшими ее мужчинами…

— Она была застрелена почти в упор.

Привратница не проронила ни звука.

— Она никогда с вами не делилась?

— Мы не были подругами.

— Она внушала вам отвращение?

— Не сказала бы.

Чем дальше, тем более гнетущим становился разговор; утерев пот со лба, Мегрэ с облегчением вышел на улицу.

К дому подъехал фургон с санитарами. Сейчас состоится вынос тела; Мегрэ предпочел перейти на другую сторону улицы, зайти в «Гран-Сен-Жорж» и пропустить полстаканчика вина.

Убийство Жозефины Папе не наделало никакого шуму ни в квартале, ни даже в доме, где она прожила столько лет.

Фургон удалился. Когда Мегрэ вновь вошел в дом, привратница была у себя; она посмотрела на него так, словно впервые видела его. Мегрэ поднялся на лифте, позвонил в дверь. Открыл ему Жанвье.

— Соседей опросил?

— Тех, кого застал дома. Тут на этаже по три квартиры, две выходят на улицу, одна во двор. Соседкой убитой оказалась некая госпожа Совер, немолодая, очень ухоженная и любезная дама. Всю вторую половину дня она провела дома: вязала и слушала радио.

По ее словам, она отчетливо слышала нечто вроде приглушенного взрыва и приняла это за обычный автомобильный выхлоп.

— А не слышала ли она, как открывали и закрывали дверь?

— Я проверил. От нее не слышно. Дом старый, стены толстые.

— А на пятом?

— Там проживает семья — муж, жена, двое детей; неделю назад они уехали то ли в деревню, то ли на море.

По соседству — пенсионер, бывший железнодорожник, с внуком. Он ничего не слышал.

Флорантен стоял у раскрытого окна.

— Оно так и было открыто? — спросил комиссар.

— Думаю, да.

— А окно спальни?

— Наверняка нет.

— Откуда такая уверенность?

— Жозе всегда держала его закрытым, когда у нее кто-нибудь был.

В окне дома напротив была видна мастерская: вокруг покрытого грубой тканью манекена на черной деревянной ноге сидели занятые шитьем несколько девушек.

Флорантен, хотя и силился улыбаться, казался встревоженным. От этого его лицо исказила странная гримаса, напомнившая Мегрэ урок в банвильском лицее в тот момент, когда учитель, обернувшись, застигал его однокашника за передразниванием.

«Вы пытаетесь напомнить нам о нашем происхождении, господин Флорантен?» — спрашивал преподаватель латыни, невзрачный светловолосый человечек.

Бригада экспертов Мерса прочесывала квартиру: казалось, ничто, ни одна пылинка, не ускользало от их внимания. Несмотря на распахнутое окно, Мегрэ было жарко. Не по душе ему была вся эта история, его от нее даже подташнивало. К тому же ему претило попадать в двусмысленные ситуации. На память, как он ни гнал их, приходили образы из прошлого.

Он почти ничего не знал о том, что стало с его школьными приятелями, тот же из них, что вдруг всплыл, находился в положении более чем затруднительном.

— Ты разговаривал с памятником павшим?

Комиссар удивленно взглянул на Флорантена.

— Ну, с привратницей. Она наверняка придумала и мне какое-нибудь отнюдь не ласковое прозвище.

— Тип.

— Вот как! Значит, я тип. Что же она тебе напела?

— Ты уверен, что рассказал мне все, как было?

— Зачем мне лгать?

— Ты всегда лгал. Из удовольствия.

— Когда это было! Сорок лет назад!

— Ты не больно-то изменился.

— Ну разве пришел бы я к тебе, если б хотел что-нибудь утаить?

— А что тебе оставалось?

— Уйти. Вернуться к себе, на бульвар Рошешуар.

— Чтобы тебя завтра же сцапали?

— Я мог бы дать деру, перейти границу.

— У тебя есть деньги?

Флорантен покраснел, и Мегрэ стало его немного жаль. В детстве вытянутое клоунское лицо этого человека, его шутки и паясничанье доставляли ему много приятных минут.

Теперь он перестал быть забавным, и было скорее тягостно видеть, как он прибегает к старым ужимкам.

— Не думаешь же ты, что я убил ее?

— А почему бы и нет?

— Ты меня знаешь.

— Последний раз я видел тебя двадцать лет назад на площади Мадлен, а до того в лицее в Мулене.

— Неужто у меня вид убийцы?

— Убийцей становятся в считаные минуты или секунды. А до того можно быть таким же, как все.

— За что мне убивать ее? Мы были лучшими в мире друзьями.

— Только ли?

— Ну, разумеется, нет, но в моем возрасте смешно говорить о большой любви.

— А она?

— Думаю, она меня любила.

— Она была ревнива?

— Я не давал ей поводов. Ты так и не ответил, что тебе наплела эта колдунья?

За их разговором не без любопытства наблюдал Жанвье: впервые допрос протекал при подобных обстоятельствах.

Чувствовалось, что Мегрэ не в своей тарелке, неуверен, колеблется даже тогда, когда приходится выбирать между «ты» и «вы».

— Она никого не видела.

— Лжет. Или была на кухне.

— Но это невозможно! Ведь должен же был убийца откуда-то появиться. Если только не…

— Что — если?

— Если он уже не был в доме.

— Жилец?

Флорантен тут же схватился за это предположение.

— Почему бы и нет? Я в доме не единственный.

— Жозе навещала других жильцов?

— Откуда мне знать? Я не сижу здесь с утра до вечера. Я занят. Зарабатываю на жизнь.

Прозвучавшее отдавало фальшью. Еще один фарс в активе Флорантена, всю жизнь ломавшего комедию.

— Жанвье, облазь дом сверху донизу, стучись в каждую дверь, расспроси всех, кого найдешь. Я буду у себя.

— А машина?

Мегрэ так и не пожелал обучиться вождению.

— Такси возьму, — ответил он, затем, обернувшись к Флорантену, позвал его: — Пошли.

— Не хочешь ли ты сказать, что я арестован?

— Нет.

— Что ты собираешься делать? Зачем я тебе понадобился?

— Поговорить надо.

Глава 2

Первой мыслью Мегрэ было вместе с Флорантеном вернуться на набережную Орфевр, но в ту самую минуту, когда он склонился к шоферу, чтобы дать адрес, намерения его изменились.

— Номер твоего дома по бульвару Рошешуар? — спросил он у Флорантена.

— 55-бис. Зачем тебе?

— 55-бис, бульвар Рошешуар.

Это было в двух шагах. Недовольный краткостью предстоящего маршрута, таксист тихонько выругался.

Вскоре они приехали: между лавкой по продаже рам для картин и табачным киоском имелся проход, ведущий в тупик. На неровной мостовой в проходе стояла ручная тележка.

В самом тупике находились две мастерские с застекленными витринами. В той, что была слева, художник трудился над полотном с видом на Сакре-Кёр, наверняка предназначенным для продажи туристам. Видимо, изготовление этих полотен было у него поставлено на серийную основу. Сам длинноволосый, бородка с проседью, галстук, завязанный большим бантом по моде 1900 года.

Флорантен вытащил из кармана связку ключей и принялся открывать дверь мастерской справа; Мегрэ был зол на него: он испортил ему приятные минуты, когда на него накатили воспоминания юности.

Наблюдая незадолго до появления своего старого приятеля за мухой, упрямо возвращавшейся в левый верхний угол листа бумаги, не вернулся ли он мысленно как раз в школьные годы?