Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...

Он правильно рассчитал, что такой человек, как Виктор, никогда не останется совсем без денег. Со стонами и причитаниями тот нашарил по карманам и ящикам несколько сторублевок, потом заглянул в неподвижные зрачки Лубиетиса, тяжко вздохнул и извлек из кухонного шкафчика оклеенную пачку десяток.

— Мы свободой рискуем, чтобы тебе помочь, — попытался Кирсис смягчить горечь происходящего, — а ты плачешь по суетным вещам.

— Где поставить машину? — хмуро спросил Лубиетис.

— Мой гараж знаешь? — слабым голосом спросил Виктор. — Поставьте за кустами крыжовника, завтра что–нибудь придумаю.

— Под открытым небом, как в этнографическом музее; — ухмыльнулся Лубиетис. — Украсть ведь могут!

Виктор махнул рукой.

— Доброй ночи, — вежливо простился Кирсис.

Внизу они в лицах разыграли этот разговор перед Ярайсом, который не поднимался к Виктору.

— Больше всего он испугался, как бы я не стукнул его жене, — все не мог успокоиться Лубиетис.

— Мне жутко жаль, что не увидим его морду завтра утром, — сказал Кирсис. — Одно то, что ты предупредил клиента о возможности кражи, войдет в историю криминалистики.

— Ты это о чем?

— О том, что мы сейчас же отгоним белую машину обратно. Пока владелец не проснулся и не стал трезвонить в милицию. Вряд ли он каждый вечер записывает километраж.

— А Виктор? — наконец сообразил Ярайс.

— Будет держать язык за зубами. Иначе ему придется объяснить кое–где, каким способом он зарабатывает деньги на эти машины… Ты же не думаешь, что мы всерьез хотели обокрасть человека? Нет, мы — современные Робин Гуды, карающие спекулянтов и тех, кто запускает лапу в государственную кассу.

Ярайс не знал, чему и верить. Действительно, получалось, что в этой комбинации с белым конем проиграл Виктор, а выиграли сообразительные жулики, и он в том числе. Однако он сомневался, насколько такая система может быть надежной. Это походило на популярную во всех школах «цепь счастья»: вложи в пять конвертов по рублю и пошли пяти адресатам, по теории ты можешь получить назад двадцать пять, однако на практике дождешься одного или двух.

Неделю в Берги царила тишина, оба Яниса у боцмана не появлялись, наверное, пропивали свалившиеся с неба деньги. Ярайс, напротив, долго обдумывал, как ему поступить со своей долей. Оказалось, что такую сумму не так легко истратить, не вызывая подозрений. В конце концов он купил облигации трехпроцентного займа. Выиграет — сможет показать дома оправдательный документ, если нет — пригодятся в армии.

Время перед призывом тянулось медленно. Еще весной Ярайс воспринимал призыв, как неизбежное зло, а теперь ждал с нетерпением. Он устал. Не от работы в гараже, а от размышлений. От мучительной необходимости решать самому, от свободы выбора, которой, по сути дела, больше не пользовался, потому что не нашел в себе силы плыть против течения. В армии за него станут думать другие, они будут приказывать и нести ответственность — точно так же, как в отцовском доме, как в школе…

В обед приехала Аспа, но, как обычно, в мастерскую Берзаускиса заходить не стала, остановилась точно на границе обоих участков.

— Что передать маме, Ярка? — Она торопилась на последнее дежурство и отказалась даже от теткиного кофе.

— Я приготовил ей подарок. — Ярайс посмотрел на свои замасленные руки. — Возьми в моей комнате на столе.

— Поехал бы лучше со мной, погостил, заодно помог бы отцу починить крышу.

— Некогда. Вот картошку копать приеду обязательно.

Казалось, сказано все и пора прощаться. Но Ярайсу вдруг захотелось, чтобы сестра задержалась еще, сказала что–нибудь.

— Ну, как тебе живется?

— Нормально.

Аспа тоже чувствовала, что глупо было бы помахать рукой и двинуться своей дорогой. Однако поцеловать брата в щеку было бы еще глупее. В семье Вайваров не расточали ласки и нежности. В свое время их немало пришлось на долю Последыша, но Ярайс давно превратился в долговязого детину в запачканной спецовке, и только молчаливая просьба в карих глазах напомнила Аспе карапуза, который после очередной проделки умел так искренне покаяться.

— Ну, чао! — сказал наконец Ярайс.

— Всего!

Через два часа Ярайс был готов кусать себе пальцы, что не бросил все и не уехал с Аспой. Но было поздно. Явились оба Яниса, открыли бутылку и сообщили, что снова есть выгодный заказ.

— Кто останется в дураках на этот раз? — спросил он.

— Увидишь.

— А мне придется что–нибудь делать?

— Узнаешь.

Они говорили мало и выглядели таинственно. Пили больше, чем следовало бы перед тем, как сесть за руль. Ярайс выяснил только самые общие черты плана, а именно: «жигули», обязательно темно–синего цвета, угонят Кирсис и он сам, а Лубиетис со своим грузовиком будет ждать их где–то в лесу.

Они пустились в путь еще до десяти. Из–за дождя улицы были темны и пустынны, словно водой унесло всех шатающихся. Подняв воротники плащей, они пробирались вдоль домов, заглядывая во дворы. В одном увидели именно то, что искали: машину чернильной окраски, по ее крыше весело барабанили капли. Но вокруг светились окна — дом еще не спал.

— Слишком опасно, — перехватив вопросительный взгляд Ярайса, прошептал Кирсис, хотя клокотанье воды в водосточных трубах заглушило бы и крик.

— При таком шуме?

— Настоящий автомобилист различит голос своего господина и повелителя даже среди адского грохота.

— На что же ты рассчитываешь? — спросил Ярайс, надеясь, что план кражи, может быть, сорвется.

— Кто умеет, тот имеет… — неопределенно ответил Кирсис. — Бывают на свете всякие чудеса… Но ты прав — к чему искать в темноте, если можно выбрать там, где посветлее? Рванем к Театру драмы, — и он почти бегом пустился дальше.

Ярайсу с его длинными ногами не пришлось прилагать усилий, чтобы не отставать. Кирсис даже не подумал, что он нарочно топал по лужам. Но и здесь ему не везло: брызги грязи, едва достигавшие плеча Ярайса, попадали самому прямо в лицо. Словно оскорбленный в лучших чувствах школьник, он неожиданно нырнул в подворотню: погляжу, мол, что ты станешь делать без меня.

Ярайс даже не заметил этого и, словно обреченный на смерть пленник, продолжал шагать навстречу судьбе. Окажись на пути милиционер, Ярайс сам отдался бы ему в руки. Но милиционера поблизости не было. Бледные фонари над театральной дверью отражались сотнями огоньков в полированной поверхности автомобилей.

Кирсис догнал его.

— Как заметишь подходящий, пройди мимо него вплотную и толкни плечом или задом, чем тебе удобнее, — в моменты возбуждения Кирсис старался погасить внутреннее волнение язвительными замечаниями.

Темно–синюю машину они заметили одновременно. Ярайс, как было приказано, уже собрался коснуться ее, когда Кирсис вцепился в его рукав:

— Милый, не спеши!

Ярайс ожидал чего угодно — ругательства, сигнала к бегству, только не такого обращения. Повернул голову в направлении вытянутой руки Кирсиса, и вдруг истерически расхохотался.

— Перст судьбы, — Кирсис тоже сотрясался в неудержимом смехе. — Хорошо еще, что он не написал «Быстро едешь — тихо ляжешь». — Он вынул из кармана плаща заранее припасенный стальной крючок. — Заслони–ка от света.

Кирсис воткнул острие крючка в резиновое уплотнение стекла, нажал вверх, затем открыл форточку, засунул руку и отворил дверцу. Вся операция заняла не более десяти секунд. Еще через пять Ярайс сидел рядом с ним. Погасла лампочка в салоне машины.

— Милый, не спеши! — предупредил Кирсис сам себя и снова захихикал.

Вцепившись обеими руками в рулевое колесо, он рывком повернул его. Защелка хрустнула и перестала удерживать руль.

«Как просто», с горечью подумал Ярайс, представив, что придется размонтировать руль и замок зажигания, чтобы заменить сломанную защелку — если только удастся найти такую. Среди запасов Берзаускиса этой детали ему не попадалось.

— Теперь — чему бывать, того не миновать, — произнес Кирсис словно бы заклинание.

Не сводя глаз с зеркальца, в котором видна была дверь театра, он вытащил из кармана связку ключей и по очереди испробовал их. Ни один не подошел.