Смерть в редакции (ЛП)

Вместо приветствия Дин промычал нечто невнятное. Он возмущенно сопел, пока я снимал с него плащ и сопровождал в кабинет. Подойдя к креслу из красной кожи, адвокат опустился в него и, пригладив ладонью свои белоснежные волосы, объявил:

— Я пришел только потому, что об этом просил Карл Бишоп. Даю вам не более пятнадцати минут. Но прежде чем вы начнете, я хочу сказать, что отношусь чрезвычайно отрицательно к этим чудовищным разговорам об убийстве. И если на то пошло, то и к вам, сэр.

Произнеся это, он тяжело, с хрипом втянул в себя воздух, и его лицо стало от напряжения пурпурным.

Вульф, с любопытством уставившись на него, сказал:

— Поп [16] писал: «Будьте откровенны, поелику возможно». Я весьма высоко ценю всякую искренность, сэр, ибо она позволяет нам избежать банальностей, призванных создать иллюзию дружелюбия. А учитывая краткость времени, отпущенного вами для нашей встречи, экономия слов представляется вдвойне необходимой.

Дин вознамерился было ответить, но Вульф остановил его мановением руки.

— Прошу прощения. Я сделаю все возможное, чтобы откликнуться на ваше пожелание быть максимально кратким. Вы знали миссис Хаверхилл много лет и длительное время являлись ее доверенным лицом, самым близким советником. Скажите, вы абсолютно убеждены в том, что она сама лишила себя жизни?

— Конечно, — ощетинился Дин. — Разве могут быть какие-то иные объяснения?

— Да, я не устаю задавать себе этот же вопрос. Неужели в последние дни перед смертью она производила впечатление кандидата на самоуничтожение?

Дин заерзал в кресле и вновь принялся сопеть.

— Она находилась в большом напряжении из-за попытки этого типа захватить газету.

— Неужели это напряжение могло спровоцировать самоубийство?

— Господи, откуда мне знать! — возопил Дин, раскинув ладонями вверх свои длинные руки. — Зная Хэрриет, я не мог представить подобное, но это случилось.

Дин уставился в пол, покачивая головой. На секунду мне показалось, что он вот-вот разрыдается.

— Хорошо, — кивнул Вульф. — Насколько я понимаю, вы беседовали с миссис Хаверхилл в прошлую пятницу утром. Мне интересно было бы узнать содержание вашего разговора.

— Послушайте, — брызгая слюной, зашипел Дин, — я встречался с Хэрриет практически ежедневно. В этом не было ничего необычного.

— Я и не предполагаю, что это был из ряда вон выходящий случай, — спокойно проговорил Вульф. — Но в тот день она могла сказать нечто такое, чему вы тогда не придали значения и что позволило бы нам по-иному взглянуть на произошедшие через несколько часов события. Например, как бы вы оценили ее настроение? Из всех окружающих ее людей у вас больше всего чутья, и вы лучше других были способны заметить малейшие изменения в ее поведении.

Дин издал звук — нечто среднее между сопением и стоном.

— Я же сказал, что она испытывала сильное нервное напряжение, что, бесспорно, проявлялось весьма заметно. Хэрриет обладала очень, очень сильным характером, но этот негодяй Макларен доконал ее. Я никогда прежде не видел ее в таком состоянии.

— Миссис Хаверхилл сама попросила вас зайти к ней?

— Да, как вам известно, у меня, кроме офиса в центре Манхэттена, есть кабинет в помещении «Газетт». В последние дни я большую часть времени проводил в газете из-за… из-за предложения Макларена. — Его маленькие усики задрожали.

— Именно этот вопрос она обсуждала с вами в пятницу?

— Да, — кивнул Дин. — Хэрриет только что виделась с Донной, и из разговора стало ясно, что та твердо намерена продать свои акции. «Одну мы упустили!» — бормотала она, стуча кулаком по столу.

— Говорила ли миссис Хаверхилл с вами об оставшейся паре — Дэвиде и Скотте?

Багровый румянец к этому моменту почти исчез со щек Дина.

— Она собиралась встретиться с Дэвидом несколько позже, но не связывала с этой беседой никаких надежд. Я тоже не считал, что от встречи будет какая-то польза, но делиться с Хэрриет своими мыслями не стал. Она и без того была достаточно подавлена.

— Миссис Хаверхилл понимала, что пасынок непременно продаст свой пакет?

— Естественно, — раздраженно ответил Дин. — Дэвид — эгоист и пьяница, которому плевать на всех, кроме собственной персоны. Ему было прекрасно известно, что шансов возглавить газету у него нет, поэтому он был просто счастлив сорвать куш, нанеся притом Хэрриет финансовый удар. Это было ясно всем, кто хотя бы немного знал его.

— Итак, остается племянник. Что о нем сказала миссис Хаверхилл?

— Хэрриет полагала, что сможет удержать его от продажи.

— Предложив ему пост издателя?

— Что? Где вы такое могли услышать? — возмутился Дин. — Абсолютнейшая чушь. Возможно, Скотт и нравился ей больше Дэвида… Но чтобы сделать его издателем… Никогда! — отметя взмахом руки эту нелепую идею, адвокат закончил: — Ему для такого поста не хватает ни ума, ни характера, и Хэрриет прекрасно знала об этом.

Вульф приподнял плечи на четверть дюйма и грузно опустил их.

— С моей стороны это было простое уморассуждение. Я полагал, что необходима именно такая уступка, чтобы удержать его акции в собственности семьи.

Дин наклонился вперед. Его лицо снова начало приобретать пунцовый оттенок. Вульф, видимо, выжимал из старца последние соки.

— Хэрриет отчаянно билась за то, чтобы не дать «Газетт» попасть в руки Макларена, но ее отчаяние не могло принять столь крайние формы. Поверьте, она ни при каких обстоятельствах не согласилась бы передать пост издателя Скотту. Этот человек — скользкий лгун, и Хэрриет понимала, что он мгновенно погубит газету, если та попадет в его лапы…

— Даже если бы в этом состояла последняя надежда избавиться от посягательств Макларена?

Дин энергично закивал.

— Она говорила вам здесь на прошлой неделе, что была уверена в том, что сможет удержать Скотта от продажи, предложив ему одно из трех кресел попечителей учреждаемого ею фонда. Когда я разговаривал с ней в пятницу, она продолжала придерживаться тех же взглядов.

— У нее были разработаны планы на случай его отказа?

— Хэрриет думала, что Скотт не откажется, — резко ответил Дин. — Как я сказал, она ни за что не предложила бы ему пост издателя. Об этом не может быть и речи.

— В тот день вы больше не встречались с миссис Хаверхилл?

Дин снова уставился в пол, и его «нет» было едва слышно.

— Сэр, где вы находились в пятницу между шестью часами и тем моментом, когда узнали о смерти миссис Хаверхилл?

— В своем кабинете на двенадцатом этаже.

— В одиночестве?

— Да, все время. Я ждал звонка Хэрриет. После полудня мы все — я имею в виду владельцев акций — получили от нее записку, в которой она просила нас встретиться с ней после ухода Макларена. И затем раздался звонок… — Его голос оборвался.

— Кто позвонил, и когда это произошло?

— Карл Бишоп. Думаю — без четверти восемь.

— Вам было известно, что миссис Хаверхилл хранила пистолет в ящике своего письменного стола?

— Господи, конечно, — ответил Дин. Он казался совсем измочаленным. — Именно я и приобрел для нее оружие.

— Вот как?

— Да, это случилось несколько лет тому назад, точно не помню когда. Преступники похитили одного издателя — возможно, вы слышали об этом, — и я опасался, что какому-нибудь психу здесь, в Нью-Йорке, может прийти в голову же такая же идея. Поначалу я убедил шофера Хэрриет носить пистолет. Он некоторое время делал это, но потом отказался. Что же касается Хэрриет, то ей крайне не нравилось владеть оружием, и до прошлой пятницы я не вспоминал о его существовании.

Вульф налил пива и, глядя на исчезающую пену, спросил:

— Почему она его хранила?

— Не имею понятия, — ответил Дин. К нему вернулся его воинственный тон. — Не исключено, она тоже забыла о нем.

— Вероятно, — ответил Вульф. — Не пересматривала ли она в последнее время свое завещание?

— По-моему, это вас не касается, — фыркнул Дин. — Но скоро об этом все узнают, так что я не открою вам тайны. Все ее активы в «Газетт» отойдут в фонд, о создании которого она упоминала здесь на прошлой неделе.