Кот со многими хвостами

— Нет.

— А что насчет этого поэта из фермерской семейки? Как его зовут?

— Уитэкер. — Эллери пожал плечами. — Доктор Казалис вроде бы им заинтересовался, и они собираются тщательно его обследовать.

— Похоже, я никудышный репортер. — Джимми бросил ложку. — Ладно, скажу. Вы хотите использовать нас снова?

— У меня нет для вас поручений, Джимми.

— А для меня? — спросила Селеста.

— И для вас тоже.

— Вы не желаете иметь с нами дело?

— Желаю. Но у меня нет для вас работы. — Эллери встал и полез за сигаретой, но затем махнул рукой. — По правде говоря, я сам не знаю, что делать. Я совершенно выдохся.

Джимми и Селеста обменялись быстрыми взглядами.

— Вы просто-напросто смертельно устали. Все, что вам нужно, — это несколько часов в объятиях Морфея [87]. Кофе, Селеста!

Разбудили Эллери громкие голоса. Включив ночник, он встал с кровати, надел халат и шлепанцы и поспешил в гостиную.

Голос звучал по радио. Инспектор Квин сидел в кресле. Джимми и Селеста разместились на диване среди кучи газет.

— Вы все еще здесь? — обратился к ним Эллери.

Джимми что-то буркнул, опустив на грудь острый подбородок. Селеста неуверенно поглаживала вытянутую голую ногу.

Инспектор выглядел усталым и измученным.

— Папа...

— Слушай!

«...сообщили к вечеру, — продолжал голос. — Короткое замыкание на станции метро «Канал-стрит» вызвало панику — пострадало сорок шесть человек. Поезда с вокзалов Гранд-Сентрал и Пенсильвания отходят с опозданиями от полутора до двух часов. Выезды из центра города забиты несколькими рядами автомобилей вплоть до Гринвич-Виллидж и Уайт-Плейнс. Транспортные пробки заблокировали все дороги Манхэттена в сторону Голландского туннеля, туннеля Авраама Линкольна и моста Джорджа Вашингтона. Власти округа Нассау сообщают, что основные магистрали Лонг-Айленда вышли из-под контроля. Полиция Нью-Джерси, Коннектикута и северной части Нью-Йорка докладывает, что...»

Эллери выключил радио.

— Что происходит? — ошеломленно спросил он. — Война? — Его взгляд скользнул к окнам, словно ожидая увидеть пламенеющее небо.

— Нью-Йорк превратился в Малайский архипелаг, — с усмешкой ответил Джимми. — Амок [88]. Придется заново переписывать книги по психологии. — Он начал вставать, по Селеста удержала его.

— Драки? Паника?

— Вчерашний скандал в «Метрополь-Холле» был только началом, Эллери. — Инспектор еле сдерживал гнев. — Произошла цепная реакция. К тому же убийство Стеллы Петрукки в самый разгар беспорядков сослужило дурную службу. Паника распространяется по всему городу.

— Все бегут, — добавила Селеста.

— Куда?

— Никто не знает. Просто бегут.

— Прямо эпидемия «черной смерти», — сказал Джимми Маккелл. — Мы вернулись в Средние века. Нью-Йорк — очаг эпидемии в Западном полушарии, Эллери. Через две недели здесь можно будет охотиться на гиен.

— Заткнитесь, Маккелл. — Старик оторвал голову от спинки кресла. — Беспорядков в самом деле много, сынок. Драки, ограбления... Особенно скверные дела на Пятой авеню, Восемьдесят шестой улице возле Лексингтон-авеню, Сто двадцать пятой улице, Верхнем Бродвее и в районе Мейден-Лейн. И сотни дорожно-транспортных происшествий. Никогда не видел ничего подобного в Нью-Йорке.

Эллери подошел к окну. Улица была пуста. Где-то выла пожарная сирена. На северо-западе небо полыхало.

— И они говорят... — начала Селеста.

— Кто «они»? — Джимми снова рассмеялся. — Вот почему я сегодня так горжусь тем, что являюсь одним из капилляров системы кровообращения, формирующей общественное мнение. На сей раз мы его действительно сформировали. — Он отшвырнул газету. — Ответственная журналистика и трижды благословенное радио... Старина Рип [89] хочет слышать новости — ведь он проспал историю. Правда ли, что объявлен общегородской карантин? Что все школы закрывают на неопределенный срок? Что цыплята папаши Кникербокера [90] будут эвакуированы в лагеря за пределами города? Что все авиарейсы из Ла Гуардиа, Ньюарка и Айдлфилда отменены? Что Кот предпочитает зеленый сыр?

Эллери молчал.

— К тому же, — продолжал Джимми, — прошли слухи, что мэр подвергся нападению Кота, что теперь ФБР ведет расследование, а не полицейские управления, что фондовая биржа завтра не будет работать — а это факт, так как завтра суббота. — Он выпрямился на диване. — Эллери, я днем побывал в городе. В магазинах сумасшедший дом. Все только и заняты обсуждением слухов. По пути я заглянул домой посмотреть, удалось ли отцу и матери сохранить спокойствие в этом бедламе, и знаете, что я увидел? Швейцара на Парк-авеню, бьющегося в истерике. Братец, это конец света! — Джимми сердито ударил себя по носу. — Этого достаточно, чтобы отказаться от принадлежности к человеческой расе. Ладно, давайте выпьем.

— А как насчет Кота? — спросил отца Эллери.

— Ничего нового.

— Уитэкер?

— Казалис и психиатры возились с ним весь день и, насколько я знаю, все еще возятся. Но они вроде бы никаких отклонений не обнаружили. А мы ничего не нашли в его берлоге на Западной Четвертой улице.

— Неужели я все должен делать сам? — осведомился Джимми, наливая виски. — Тебе не полагается, Селеста.

— Что же будет теперь, инспектор?

— Не знаю, мисс Филлипс, — ответил старик. — И более того, не думаю, что хочу знать. — Он встал. — Эллери, если позвонят из управления, скажи, что я сплю.

Инспектор вышел, шаркая ногами.

— За Кота! — провозгласил Джимми, подняв стакан. — Пускай у него высохнут все потроха!

— Если ты намерен пьянствовать, Джимми, — сказала Селеста, — то я пойду домой. Я все равно собиралась уходить.

— Правильно. Ко мне.

— К тебе?

— Ты не можешь оставаться одна в своей грязной дыре. Все равно тебе рано или поздно придется познакомиться с моим отцом. Что касается мамы — она будет разливаться соловьем.

— Очень любезно с твоей стороны, Джимми. — Селеста густо покраснела. — Но это невозможно.

— Ты можешь спать в кровати Квина, но не можешь в моей! Почему?

Селеста рассмеялась:

— Это были самые ужасные и самые чудесные двадцать четыре часа в моей жизни. Пожалуйста, Джимми, не порть их.

— Не портить? Да ты просто пролетарский сноб!

— Я не могу позволить твоим родителям считать меня ребенком из трущоб, которого подобрали на улице.

— Ты сноб!

Эллери внимательно посмотрел на Маккелла:

— Вы беспокоитесь из-за Кота, Джимми?

— Да, но на сей раз и из-за кроликов. Они начали кусаться.

— Ну так из-за Кота вы, во всяком случае, можете не волноваться. Селеста в безопасности.

Девушка выглядела озадаченной.

— Это почему? — спросил Джимми.

— По той же причине, что и вы. — И Эллери обратил их внимание на неуклонное снижение возраста жертв. Потом он набил трубку и закурил, наблюдая за слушателями, которые уставились на него так, словно он только что продемонстрировал фокус.

— И никто этого не заметил! — пробормотал Джимми.

— Но что это означает? — воскликнула Селеста.

— Не знаю. Но Стелле Петрукки было двадцать два, а вы оба старше. Следовательно, Кот уже миновал вашу возрастную категорию. — На лицах молодых людей отразилось только облегчение, и Эллери почему-то почувствовал себя разочарованным.

— Могу я это опубликовать, Эллери? — Внезапно лицо Джимми вытянулось. — Совсем забыл. Noblesse oblige [91].

— По-моему, мистер Квин, — заметила Селеста, — люди должны об этом знать. Особенно теперь, когда они так напуганы.

Эллери посмотрел на нее:

— Подождите минутку.

Он вышел в кабинет и, вернувшись, сообщил:

— Мэр согласен с вами, Селеста. Положение скверное... В десять вечера я буду проводить пресс-конференцию, а в половине одиннадцатого выступлю по радио вместе с мэром в здании муниципалитета. Джимми, не подведите меня.