Кот со многими хвостами

В половине восьмого утра Уитэкер вернулся в «Метрополь-Холл» для очередной проверки, намереваясь позвонить Петрукки, «несмотря на их религиозную щепетильность», если Стелла и на сей раз не найдется. При первом же вопросе его задержала полиция.

— Должно быть, я ночью проходил мимо этого переулка дюжину раз, — сказал Хауард Уитэкер. — Но было темно, да и откуда я мог знать, что Стелла лежит там?

Уитэкер был задержан «для дальнейших расспросов».

— Нет, — ответил репортерам инспектор Квин, — у нас нет против него абсолютно ничего. Просто мы хотим проверить его показания и все прочее. — Слова «все прочее» были справедливо расценены прессой как относящиеся к недавним событиям и несколько странным манерам, внешности и речи друга Стеллы Петрукки.

Медицинский осмотр трупа не обнаружил признаков изнасилования или попытки изнасилования.

Сумочка девушки исчезла, но впоследствии ее нашли с нетронутым содержимым среди хлама, разбросанного в «Метрополь-Холле». Золотой медальон на цепочке остался на шее Стеллы.

Шнур был из знакомого индийского шелка оранжево-розового цвета. Как и в предыдущих случаях, он был завязан на шее сзади. Лабораторное обследование шнура не выявило ничего значительного.

Не вызывало сомнений, что Стелла Петрукки нашла убежище в переулке после того, как толпа вынесла ее из «Метрополь-Холла» на улицу. Но поджидал ли ее Кот в переулке, вошел туда вместе с ней или следом за ней, невозможно было установить.

Вероятно, Стелла ничего не подозревала, пока не почувствовала шнур на своей шее. Она могла войти в переулок по приглашению Кота, надеясь, что он защитит ее от толпы. Как обычно, убийца не оставил никаких следов.

Было уже за полдень, когда Эллери, с трудом поднявшись по лестнице, обнаружил дверь квартиры Квинов незапертой. Удивленный, он вошел внутрь, и первым, что увидел в спальне, был рваный нейлоновый чулок на спинке стула. На другом стуле висел белый бюстгальтер.

Эллери склонился над кроватью и слегка встряхнул Селесту.

Она широко открыла глаза.

— С вами все в порядке?

Селеста вздрогнула:

— Никогда больше так не делайте! Я подумала, что это Кот.

— А как Джимми?

— С ним все благополучно.

Эллери присел на край кровати, снова чувствуя назойливую пульсацию в затылке.

— Я часто мечтал о подобной ситуации, — сказал он, потирая его.

— Какой? — Селеста вытянула под одеялом длинные ноги и простонала: — У меня все тело болит!

— Знаю, — промолвил Эллери. — Нечто вроде этого происходило на рисунке Питера Арно [83].

— Что-что? — сонно переспросила Селеста. — Какой сейчас день?

Ее черные волосы весьма поэтично разметались на подушке.

— Увы, — вздохнул Эллери, — усталость — враг поэзии.

— Вы выглядите так, словно вот-вот развалитесь. С вами-то все в порядке?

— Будет, как только я посплю.

— Простите! — Селеста завернулась в одеяло и быстро села. — Я еще не вполне проснулась. Э-э... я не... Я хотела сказать, что не могла рыться у вас в комоде в поисках пижамы...

— Наглец! — послышался суровый голос. — Что вы пристаете к неодетой девушке?

— Джимми! — радостно воскликнула Селеста. Джимми Маккелл стоял в дверях спальни, прижимая к себе одной рукой большой, таинственно выглядевший бумажный пакет.

— Вижу, Маккелл, вы целы и невредимы, — заметил Эллери.

— Вы как будто тоже.

Они усмехнулись, глядя друг на друга. На Джимми были любимый спортивный пиджак Эллери и его новый галстук.

— Мои пиджак и галстук с меня сорвали, — объяснил Джимми. — Как себя чувствуем, девушка?

— Как Сентябрьское утро [84] на собрании Американского легиона [85]. Не будете ли вы оба любезны выйти в соседнюю комнату?

В гостиной Джимми нахмурился:

— Вы выглядите побежденным. Что там с этой девицей Петрукки?

— О, вы уже об этом знаете?

— Слышал утром по вашему радио. — Джимми поставил пакет.

— Что там у вас?

— Сухари и пеммикан [86]. Ваша кладовая опустошена. Кстати, вы что-нибудь ели?

— Нет.

— Мы тоже. Эй, Селеста! — крикнул Джимми. — Перестаньте возиться с одеждой и сообразите нам что-нибудь на завтрак.

Селеста засмеялась в спальне Эллери.

— Вы двое что-то уж очень веселые, — заметил Эллери, опускаясь в кресло.

— Забавно, как это иногда действует. — Джимми тоже рассмеялся. — Побывав в такой переделке, как это ночное фанданго, ощущаешь свою неопытность. Я-то думал, что в Тихом океане повидал абсолютно все, — оказывается, нет. Конечно, на войне убивают, но организованно. Ты носишь форму, держишь в руках винтовку, получаешь приказы и убиваешь, либо убивают тебя, но по правилам. А прошлой ночью люди дрались когтями и зубами, раздевая друг друга догола. Полный распад: каннибал из твоего же племени — твой враг. Ладно, хорошо, что остались в живых.

— А вот и Селеста, — сказал Эллери.

Вид у девушки был довольно жалкий, и, хотя Селеста почистила одежду и зашпилила дыры булавками, мокрое платье выглядело как застывшая лава. Рваные чулки едва прикрывали исцарапанные ноги.

— Вряд ли у вас дома найдется пара чулок, мистер Квин?

— Откуда? — печально ответил Эллери. — Мы ведь живем вдвоем с отцом.

— Ну, пойду приготовлю вам что-нибудь. — Селеста отправилась с пакетом в кухню.

— Великолепно, а? — Джимми уставился на дверь. — Заметьте, братец Квин, леди даже не извинилась за свой внешний вид.

— Как вам удалось держаться рядом прошлой ночью? — спросил Эллери, закрыв глаза.

— Не приписывайте нам лишних заслуг. — Джимми начал устанавливать откидную крышку стола. — Нам это не удалось.

— Вот как? — Эллери открыл один глаз.

— Нас разбросало в разные стороны, как только я пробрался к ней. Ни Селеста, ни я не помним, как очутились на улице. Мы искали друг друга всю ночь. Около пяти утра я нашел ее, она сидела на ступеньках больницы и рыдала.

Эллери закрыл глаз.

— Как вам приготовить бекон, мистер Квин? — крикнула из кухни Селеста.

Эллери что-то пробормотал.

— Он просит не пережаривать! — ответил за него Джимми. — Что с вами, Эллери?

— Вы остановились на слове «рыдала», — сказал Эллери.

— Все глаза выплакала. Я был тронут. Короче говоря, мы выпили кофе в ночной забегаловке и пошли искать вас, но вы исчезли. Мы подумали, что вы отправились домой, и пошли сюда. В квартире никого не было, поэтому я сказал Селесте: «Он не будет возражать» — и вскарабкался по пожарной лестнице. Для сыщика, Эллери, вы очень беспечны с вашими окнами.

— Продолжайте.

— Не знаю, сумею ли я объяснить, почему мы пришли. Вряд ли мы с Селестой после утренней встречи обменялись хотя бы дюжиной слов. Наверное, мы оба впервые поняли вашу позицию и хотели признаться, что были парой первостатейных идиотов, но не знали, как это сделать. — Джимми вертел в руках ложку. — Это та же война, хотя и в другой форме. Человеческое достоинство тут ничего не значит. Чтобы заниматься этим, приходится ходить по горло в грязи. До прошлой ночи я этого не сознавал, Эллери.

— И я тоже. — Селеста появилась в дверях с куском хлеба в одной руке и ножом в другой.

Должно быть, Пигготт и Джонсон упустили их вчера вечером, подумал Эллери.

— После прошлой ночи мы поняли, что вы были правы.

— В чем, Селеста?

— В том, что подозревали Джимми, меня и кого угодно.

— Очевидно, мы хотели услышать, как вы скажете: «Возвращайтесь — все забыто», — усмехнулся Джимми и снова взялся за ложку.

— Значит, вы поджидали меня здесь?

— Когда мы услышали новости, то поняли, что вас задержало. Я заставил Селесту лечь на вашу кровать — она валилась с ног, — а сам поместился на этом диване. Есть какая-нибудь связь между Стеллой Петрукки и остальными?