Исколотое тело (ЛП)

– Странное время для питья виски, – прокомментировал инспектор.

– Именно это я и сказал, сэр, – ответил Мэйтленд, – но дворецкий ответил: «Нет, это не было чем-то из ряда вон выходящим. Господин Мандулян, судя по всему, очень воздержанный человек, но в его представление о гостеприимстве входит предложение напитков любому посетителю, независимо от того, когда тот приходит».

– Понимаю. Продолжайте.

– Слуга принес напитки во внешнюю гостиную. Он помнит, что господин Мандулян стоял в открытом дверном проеме между внешней и внутренней гостиной и разговаривал с мистером Перитоном, который был во внутренней комнате. Слуга поставил напитки во внешней комнате и вышел.

– Не видя Перитона?

– Не видя Перитона, сэр. Впоследствии, около четырех часов, господин Мандулян снова вызвал слугу и отдал ему куропатку, которую, по его словам, Перитон принес с собой. Слуга взял ее и убрал поднос и стаканы. Из обоих стаканов пили.

– Из обоих? – переспросил Флеминг. – Мне показалось, вы сказали, что Мандулян весьма умеренный человек.

– Это причина, по которой слуга помнит, что оба стакана были использованы. Он не помнит, чтобы его хозяин пил в это время накануне.

– Довольно странное совпадение, – задумчиво заметил Флеминг. – Он мог бы выпить, потому что только что разрешил одно весьма неприятное дело, а именно передал шесть тысяч фунтов шантажисту. Или опять же, возможно, он использовал оба стакана, чтобы создать впечатление, что там пили два человека, полагая, что, если он использует только один стакан, мы не додумаемся списать это на его воздержанность. Это очень сложный вопрос, Мэйтленд. Давайте предположим, что по той или иной причине он разыграл этот несуществующий разговор – на данный момент я не могу понять, зачем ему это было нужно, но давайте предположим, что он это сделал. Вы можете представить, как он рассуждал про себя: «Теперь, если будет использован только один стакан, что было бы совершенно нормально, эти непонятливые дураки с уверенностью сделают вывод, что здесь присутствовал только один человек; с другой стороны, предположим, что я использую оба стакана, чтобы создать впечатление, что пили два человека, – какова вероятность, что какой-нибудь занудный умник укажет на то, что я никогда не пью виски до десяти часов вечера?» Довольно затруднительный выбор, верно, Мэйтленд?

– И он решил использовать оба стакана, сэр.

– Что ж, это может быть так. А может быть и так, что Перитон на самом деле был там, только его никто не видел, и что Мандулян действительно хотел выпить в качестве исключения.

– Это большой дом, полный слуг, сэр, – предположил сержант Мэйтленд. – Можно считать, что кто-нибудь наверняка бы его увидел.

– Я думал об этом. А также я думал о том, что эти события имели место или, как предполагается, имели место в то время дня, когда всякая живая душа в английском загородном доме крепко спит. Половина третьего в воскресный день ​​летом. Это то время дня, когда вы не ожидаете никого увидеть.

– Может быть, – ответил Мэйтленд, – может быть, именно поэтому старый Мандулян выбрал его.

– Что ж, это, конечно, тоже возможно, – сказал Флеминг. – Конечно, это возможно. Но тогда возникает вопрос о бутоньерке. Если Мандулян не давал Перитону орхидею в воскресенье днем, то когда он ее ему дал? Перитон не получал ее в субботу – по крайней мере, никто не видел его с ней, и у него не было очевидной возможности получить ее – но она была у него в понедельник. Тем не менее, это может оказаться легко объяснимо. Теперь, что касается этой куропатки. Она на самом деле существует, я полагаю?

– О да, сэр. Слуга принес и отдал ее повару, и все слуги видели ее на кухне. На самом деле, сэр, они съели ее на кухне.

– Так что если Мандулян и придумал визит Перитона, он не придумывал куропатку. Возможно, он думал, что это будет хорошей и убедительной косвенной деталью как доказательство того, что Перитон действительно приходил в поместье.

Сержант Мэйтленд слегка кашлянул.

– Вы не упустили из виду, сэр… – он решился продолжить: – Вы не упустили из виду перо куропатки, найденное в кармане Перитона?

– А ведь и вправду, я позабыл! – воскликнул Флеминг. – Спасибо, Мэйтленд, я забыл об этом. Конечно, это, казалось бы, связывает Перитона с куропаткой, хотя, конечно, не обязательно именно с той куропаткой, которую отдали слуге.

– Да, сэр.

– Вы знаете, Мэйтленд, я действительно не обращал никакого внимания на это перо. Дайте мне подумать, оно было найдено в кармане жилета Перитона и было покрыто кровью. Это верно, не так ли?

– Да, сэр. Результатом погружения тела в реку стало то, что часть крови была смыта, но перо, безусловно, по-прежнему окровавлено.

– Безусловно, безусловно. Определенно окровавлено, – Флеминг размышлял. – Хотел бы я знать, имеет ли эта куропатка какое-то значение. Важна ли эта деталь?

Он погрузился в глубокие размышления, и Мэйтленд не хотел прерывать их. Наконец Флеминг поднял взгляд и сказал:

– Знаете, Мэйтленд, я пренебрежительно отнесся к этому перу. Честно говоря, Мэйтленд, в этом деле я сделал очень большую ошибку. По крайней мере четыре дня я верил каждому слову старого лиса. Все указывало на Лоуренса как на убийцу, и я не принимал каких-либо усилий, чтобы проверить байки Мандуляна. Он сказал, что Перитон пришел с куропаткой, и поэтому я больше не думал об этом пере. Но если Мандулян солгал о визите Перитона, то эта куропатка становится важна.

– Каким образом, сэр?

– Я не имею ни малейшего понятия, каким образом, мой друг. Но если старый лис лжет об этом, то тут должна быть какая-то причина. А теперь просто слушайте меня, Мэйтленд, и остановите меня, если я ошибусь. Либо это перо попало в карман Перитона, потому что он положил его туда, либо потому, что его положил туда кто-то другой, либо по случайности. Так?

– Согласен, сэр.

– Отлично. Если он положил его туда сам, тогда оно бы не было окровавлено, никому не нужен окровавленный ершик для трубки. Следовательно, кровь на пере его собственная. Если кто-то другой положил перо в карман, то я не могу объяснить такое эксцентричное поведение. А если оно попало туда случайно, то что за случайность это могла быть?

– Когда он нес ее, сэр? – предположил Мэйтленд. – Возможно, под мышкой?

– Невозможно, – решительно ответил Флеминг. – Абсолютно исключено. Если вы находите мертвую птицу, вы несете ее за шею, за ногу или за крыло, но как бы вы ее не несли, вы держите ее в вытянутой руке. Вы не даете ей задеть ваши штанины, не говоря уже о вашем жилете. Это здравый смысл. Нет. Первое, что нужно сделать, это анализ крови. Если это человеческая кровь, то перо служило для чистки трубок; если это кровь куропатки, то перо застряло в кармане Перитона случайно. Вопрос в том, в чем заключалась эта случайность? Отправьте перо в Скотленд-Ярд с курьером, Мэйтленд, и получите по телефону их отчет. Теперь другое. Кто-нибудь из слуг слышал или видел что-нибудь в воскресную ночь? 

– Нет, сэр. Они все рано отправляются спать и спят в другом крыле, в задней части дома.

Около одиннадцати часов вечера поступил звонок из химического отдела штаб-квартиры с сообщением, что на пере была кровь куропатки, а не человека.

 – Что это за случайность? – в пятидесятый раз за этот вечер спросил у себя Флеминг, задув свечу.

Глава XVIII. История Лоуренса

В субботу утром Джон Лоуренс официально предстал перед судом в Пондовере и был обвинен в умышленном убийстве Сеймура Перитона. Он не признал себя виновным и, разумеется, сохранил право на защиту. Флемингу пришлось присутствовать на суде и дать официальные показания по аресту, и после неизбежного возвращения обвиняемого под стражу ему сказали, что тот хотел бы с ним поговорить.

Он обнаружил Лоуренса спокойным и сдержанным, как и всегда. Флеминг подумал, что еще никогда не сталкивался с кем-либо, кто оказался бы настолько равнодушным – абсолютно равнодушным к переменам и шансам на успех. Он чувствовал, что если бы Лоуренс был оправдан по обвинению в убийстве, он бы так же бесстрастно подчинился решению суда, как если бы он был признан виновным.