Искатель. 1961-1991. Выпуск 1

– И что же в конверте? – спросил Террелл, уходя от ответа.

– Деньги… много денег. – Она посмотрела на него. – Как только я увидела, что там столько денег, сразу поняла: лучше бы и не открывала. И еще поняла: надо идти не к любому полицейскому, а к вам. Столько денег – не всякий устоит перед соблазном, а полицейские ведь не миллионеры.

Террелл откашлялся.

– Позвольте, конверт миссис Доуби? Я напишу расписку, что забрал его у вас.

– Не нужна мне ваша расписка, – отказалась она, передавая ему конверт. – Мне бы домой поскорее, накормить обедом мистера Доуби.

Глава 7

Пок Тохоло бросил на пол апельсиновую корку и ногой зашвырнул ее под кровать. Вытер пальцы о джинсы и протянул руку.

– Сколько насобирали? – спросил он.

Чак вошел в комнату так, будто знал: пол насквозь прогнил и того гляди рухнет под его весом.

При виде индейца, сидевшего на постели, Чака словно парализовало. Еще десять секунд назад он представлял себе, как они с Мег мчатся в машине, а в кармане у него – две тысячи долларов. Монетка столь внезапно перевернулась с орла на решку, что все его рефлексы застыли, будто кто-то одним ударом отсек все нервные окончания, идущие к мозгу.

– Сколько насобирали? – повторил Пок.

Чак взял себя в руки, и часть его мозга все-таки заработала.

Уж не заподозрил ли чего этот полоумный индей?

Он взглянул на Пока – смуглое ничего не выражающее лицо, блестящие черные глаза… нет, если бы он допер, что они собирались его предать, это было бы видно.

– Один не расплатился, – хрипло ответил Чак.

Спиной он ощутил присутствие Мег и сделал шаг вперед, чтобы она тоже могла войти в комнату.

Не глядя на Пока, она подошла к окну, уселась на единственный нормальный стул, приподняла с плеч волосы и тут же их отпустила… видя такое безразличие, Чак едва не кинулся на нее с кулаками. Она подалась вперед, уперлась локтями в подоконник и принялась смотреть на оживленное побережье.

– Думаешь, я куплюсь на такую брехню? – спросил Пок, не сводя глаз с Чака.

Чак облизнул пересохшие губы.

– Спроси ее… конверты собирала она.

– Я спрашиваю тебя, – сказал Пок.

Медленно, неохотно Чак достал из-за пазухи четыре конверта. От его пота они увлажнились, он швырнул их на кровать.

– Один не заплатил… в аэропорте. Я послал ее проверить во всех будках. Нигде ничего не было.

– В аэропорте! – Пок заметно успокоился. – Хансен… да… вполне возможно. Хансен мог не заплатить, но он заплатит. Сполна.

Чак не знал, о чем речь. Он прислонился к стене, стараясь прийти в себя. Тем временем Пок стал открывать конверты и считать деньги. Потом шесть сотенных бумажек толкнул в сторону Чака.

– Завтра еще пять заходов, – сказал Пок. Из кармана он достал кусочек бумаги и бросил на кровать. – Не город, а дойная корова, а?

– Угу. – Чак смотрел, как остальные деньги индеец запихивает себе в карман. – Точно… Угу.

Пок поднялся и мимо Чака прошел к двери.

– Заплатят если не все, то большинство. – Его черные глаза вперились в Чака. – Потому что наложили в штаны от страха. А когда человек боится, он делает то, что ему говорят, – с этими словами он вышел.

После долгой паузы Мег, не поворачивая головы сказала:

– Так что, мне паковаться?

– Ты разве не слышала, что он сказал, безмозглая сучка? – огрызнулся Чак. – Завтра представление повторяется.

– Неужто?

Что-то в ее голосе заставило его резко вскинуть голову. Она продолжала смотреть в окно. Лица не было видно из-за волос, но от ее голоса ему стало не по себе. Внезапно он понял, что сам он ходить по будкам и собирать деньги не сможет – нервы не выдержат. Не сумеет заставить себя. Ведь это же совать голову прямо в капкан! Он представил, как берет конверт, и тут же из укрытия выскакивают полицейские и набрасываются на него. Чака бросило в пот.

Он поднял клочок бумаги, оставленный Поком, и прочитал:

«Аэропорт. Будка В.

Автовокзал. Будка 4.

Вокзал. Будка 1.

Эксельсиор. Будка 2. Эдлон. Будка 6».

Пусть расколются хотя бы трое: это полторы тысячи, да плюс шестьсот, что ему отдал Пок! Только на сей раз он в этот притон не вернется, дудки! Подснимут последний конвертик – и сразу ходу! И чем он думал, когда решил вернуться сюда за шмотками?

– Слушай, – сказал он, – завтра мы забираем деньги и смываемся. Сразу, никуда не заезжая. Вот где я прокололся. А завтра, только денежки собрали – и по газам, ищи-свищи! Он пока дотумкает, мы будем уже далеко.

Она повернулась и посмотрела на него.

– Да, Чак, мелковато ты плаваешь, – сказала она спокойно. – Я думала, ты хоть что-то из себя являешь, а ты… Дура я, и все. Что у меня теперь есть? Вообще ничего. Ничего с минусом.

– Ты, бестолковая, две тысячи-то мы с тобой поделим! Это как, ничего с минусом? – взвился Чак. – Завтра мы с тобой будем в большом порядке. Пойдешь брать деньги?

Она отвернулась и посмотрела в окно. Из океана на лодках возвращались ловцы губок. Три человека вытаскивали на берег стофунтовую черепаху. Торговцы-семинолы жонглировали апельсинами и кричали на безразличных покупателей.

Чак встал и подошел к ней. Оттащил ее от окна. Вцепился в нее горячими потными руками, как следует встряхнул.

– Пойдешь или нет? – заорал он.

– Пойду, – сказала она, и Чак отпустил ее – уж слишком отсутствующий был у нее взгляд. – Мне теперь все до лампочки, понял, ты, лотерейный билет с золотой каемочкой?

Тем временем Пок остановился перед столом улыбающегося индейца-толстяка, хозяина меблированных комнат.

Звали этого индейца Ошида. С виду добродушный простяга, но под этой оболочкой скрывался один из заправил местного преступного мира, человек весьма могущественный. Меблированные комнаты были прикрытием его многообразной деятельности. Он имел счет в швейцарском банке. Держал в руках сеть, через которую шла торговля наркотиком ЛСД. Двадцать шесть проституток-индианок регулярно приносили ему четвертую часть своего заработка. Он получал два процента от всех продаваемых на местном рынке фруктов, потому что заключил сделку с человеком из мафии. Ему отчислялся один процент прибылей от продажи черепахового супа, потому что на фабриках по разделке черепах работало много индейцев, а почти всех работающих индейцев он контролировал. В его карман шли три процента от платы за парковку на набережной – в противном случае запаркованные машины просто сталкивались в воду.

Ошида был теневой фигурой, к нему сходились нити почти всех операций, что проводились в прибрежном квартале, и у него хватало ума держаться в тени.

Сидеть за столиком в обшарпанных меблированных комнатах, улыбаться, ковырять в зубах и складывать в голове цифры – это доставляло ему удовольствие. На него работали люди. Деньги текли рекой. Так чего ему не быть счастливым? Из Парадиз-Сити деньги перетекали в Берн, в Швейцарию. Деньги – они были для него предметом восхищения, как картина Пикассо для поклонника живописи. Вот они, твоя собственность, ты смотришь на них – и ты счастлив.

Пок Тохоло Ошиде нравился. Толстяк знал – этот парень опасен, но, если хочешь выколотить деньгу из этого так глупо устроенного мира, где нет никакого порядка, ты должен быть опасным.

Он знал, что Пок – это Палач, как знал и обо всех преступлениях в городе. Поквитаться с белыми богачами – это была толковая мысль. А толковыми людьми он всегда восхищался. Да, у Пока не все в порядке с головой, ну и что? У многих, кто вершит в этой жизни важные дела, с головой не в порядке. В общем, раз этот малый выдумал, как нагнать страха на белых богачей и выудить у них денежки, он заслуживает его, Ошиды, одобрения.

И когда Пок остановился перед столом Ошиды, тот одарил его самой широкой своей улыбкой.

– Мне нужен пистолет, – негромко сказал Пок.

Ошида наклонился и из коробки, что стояла в дальнем углу его стола, вытащил зубочистку. Сунул ее между двумя золотыми коронками, не сводя глаз с Пока.