Квин в ударе

Сцена 3

Из больницы они вернулись в номер Даллмена в «Холлисе». Даллмен сразу сел у телефона.

— Соедините меня с Нью-Йорком. Мне нужен театральный агент Фил Стоун, проживающий на Западной Сорок четвертой улице… Нет, я подожду.

— Стоун… — Скатни нервно прыгал по комнате. — Я его не знаю, Арчер.

— Конечно, не знаете, — буркнул Даллмен. — Фил? Это Арч Даллмен.

— И что тебе нужно? — Эллери четко слышал бас Стоуна в трубке.

— Филли… — начал Даллмен.

— Пожалуйста, Арчи, без предисловий. У меня был сумасшедший день, и я только что пришел домой. В чем дело?

— Фил, у меня неприятности. Я звоню тебе из Райтсвилла…

— Откуда?

— Из Райтсвилла в Новой Англии.

— Никогда не слышал о таком месте. Что у тебя там за рэкет?

— Здесь образовалась средненькая труппа. Я договорился с ее продюсером, что Марк Мэнсон будет играть в «Смерти Дон Жуана».

— Что у них за продюсер?

— Скатни Блуфилд.

— Скотни Блуфилд?

— Не важно! Премьера завтра вечером, а сегодня Мэнсон упал с лестницы в отеле и сломал запястье и пару пальцев на правой руке, не считая двух треснувших ребер.

— Старые пьяницы никогда не умирают. Это все?

— Тебе мало? Возможно даже сотрясение мозга. На всякий случай его оставили в больнице на сутки.

— Ну и что?

— А то, что у него перебинтованы ребра и рука в гипсе. Он не сможет играть месяц. — Капля пота упала с кончика носа Даллмена на окурок его сигары. — Фил, как насчет Фостера Бенедикта?

Хохот Стоуна сотряс телефон.

— Фостер Бенедикт? — Скатни Блуфилд казался изумленным. Он подскочил к свободному уху Даллмена. — Заполучите его, Арчер!

Но Эллери наблюдал за Роджем Фаулером. При звуке имени Бенедикта Роджер ухватился за подлокотники кресла, как будто его укололи шилом.

Даллмен не обратил внимания на Скатни.

— Ну, что скажешь, гиена?

— Могу я задать глупый вопрос? — сухо осведомился голос Стоуна. — Этот Блуфилд и его труппа — профессионалы?

Арч Даллмен выплюнул окурок, и искры посыпались на ковер.

— Это любительская труппа.

— Слушай, мошенник, — пробасил агент. — Если этот провинциал хочет заменить Мэнсона, то должен связаться со мной, а не с тобой. Ведь нужно удовлетворить не тебя, а профсоюз… Ты еще здесь, Арчи?

— Здесь, — вздохнул Даллмен. — И Блуфилд тоже.

Скатни молнией подлетел к телефону. Даллмен подобрал окурок и сунул его в рот, оставаясь рядом с аппаратом.

— Это Скатни Блуфилд, — нервно заговорил Скатни. — Насколько я понимаю, мистер Стоун, Фостер Бенедикт доступен для двухнедельного ангажемента в «Смерти Дон Жуана» начиная с завтрашнего вечера?

— Мистер Бенедикт отдыхает между ангажементами. Не знаю, смогу ли я уговорить его сразу вернуться к работе.

— Насколько хорошо он знает роль?

— Фостер сам не помнит, сколько раз выступал в ней. Это еще одна причина, по которой она может его не заинтересовать. Его тошнит от нее.

— Сколько понадобится, чтобы излечить его от тошноты? — не без юмора спросил Скатни.

— Полторы тысячи в неделю могут с этим справиться, — небрежно отозвался Стоун.

— Дайте мне трубку! — потребовал Даллмен. — С кем ты, по-твоему, имеешь дело, Фил? Бенедикта вышвырнули из Голливуда, не пускают на Бродвей, а телевидению он осточертел. Я отлично знаю, что он не у дел, и не позволил бы мистеру Блуфилду связываться с ним, если бы несчастный случай с Мэнсоном не оставил нас на мели. Семьсот пятьдесят, Фил, или оставим это. Согласен?

— Я тебе позвоню, — через десять секунд ответил агент.

Даллмен назвал ему номер телефона «Холлиса» и положил трубку.

— Он возьмется за это. — Даллмен лег на кровать и уставился в потолок.

Скатни снова запрыгал по комнате.

— Вы напрашиваетесь на неприятности, — заговорил Роджер Фаулер. — Бенедикт плохой актер, Скатни. И я не имею в виду его профессиональные качества.

— Ради бога, Роджер, — сердито сказал маленький человечек. — Неужели мне мало хлопот?

Спустя двадцать минут зазвонил телефон.

— Возьмите трубку, — сказал Даллмен, не вставая с кровати.

— Да? — крикнул Скатни.

— Мы договорились, — сообщил бас Стоуна. — Но вы понимаете, мистер Блуфилд, что должны сами утрясти все с профсоюзом, прежде чем мы шевельнем копытом?

— Да-да. Все сделаю завтра утром.

— Я буду ждать разрешения профсоюза. Как только получу его, Бенедикт выедет к вам.

— Не кладите трубку, — сказал Даллмен.

— Не кладите трубку, — повторил Скатни.

Даллмен устало поднялся с кровати, что-то шепнул Скатни и снова лег.

Скатни поджал губы.

— По моей информации, мистер Стоун, Бенедикт может завтра выехать в Райтсвилл, но оказаться в отеле в Монреале с какой-то девушкой, которую подобрал по дороге. Вы гарантируете его приезд?

— Что нужно этому кровососу Даллмену? Я сам посажу его в самолет — это лучшее, что я могу сделать.

Скатни с беспокойством посмотрел на Даллмена, и тот пожал плечами:

— Хорошо, но, пожалуйста, предупредите мистера Бенедикта…

— Да-да.

— Ему придется делать пересадку в Бостоне — сюда нет прямых рейсов. Я пришлю за ним машину в райтсвиллский аэропорт. Если он прилетит достаточно рано, мы сможем быстро отрепетировать.

— Позаботьтесь о профсоюзе. Как я сказал, мы не пошевелим и пальцем…

— Предоставьте профсоюз мне. А вы отправьте Бенедикта сюда.

— Знающим роль назубок, — подсказал Даллмен.

— Знающим роль назубок, — повторил Скатни и положил трубку. — Арчер, это было истинное вдохновение.

Даллмен что-то буркнул.

— Родж, сбегай через площадь и попроси «Рекорд» придержать станок. Через несколько минут я сообщу им по телефону текст новой афиши.

— Ты твердо намерен продолжать? — спросил Роджер, не двигаясь с места.

— Пожалуйста, Родж! — взмолился Скатни.

Даллмен захрапел.

Зрелище казалось Эллери весьма экстраординарным.

Сцена 4

Было пасмурно, небо хмурилось, когда Эллери шел вокруг площади и по Лоуэр-Мейн.

Для Скатни Блуфилда день оказался изнурительным. С раннего утра маленький человечек разговаривал по междугородному телефону с актерским профсоюзом. Когда все детали были улажены к удовлетворению профсоюза и Фостер Бенедикт вылетел в Бостон, он не мог рассчитывать приземлиться в Райтсвилле раньше чем без пяти восемь вечера. У него едва оставалось время загримироваться, облачиться в костюм и выбежать на сцену к поднятию занавеса в половине девятого.

Эллери вошел в вестибюль переделанного «Бижу», распахнул обитые черной кожей двери и очутился в зале театра Скатни Блуфилда.

В элегантно отделанном интерьере царила гнетущая тишина. Актеры в гриме и костюмах сидели среди освещенных декораций первого акта, либо потягивая кофе, либо уставясь в темноту зала. Хорошенькая блондинка, в которой Эллери узнал Джоан Траслоу, растянулась в напряженной позе на кушетке, где Дон Жуан — Бенедикт должен был соблазнить ее, служа искусству. Роджер Фаулер в комбинезоне массировал ей виски.

Эллери проскользнул по последнему проходу справа и прошел через дверь за кулисы. Он оказался в тесном треугольном пространстве слева от сцены. На двери справа была нарисована звезда и висел плакат с наспех сделанной надписью: «М-р Бенедикт». Узкая железная лестница вела на миниатюрную площадку наверху и к еще одной уборной.

Терзаемый любопытством, Эллери открыл дверь со звездой и заглянул внутрь. В этой комнате Скатни превзошел сам себя. Поворот выключателя у двери ярко осветил лишенное окон помещение. Мягко гудел кондиционер. Отделанные деревянными панелями стены были увешаны гравюрами на театральные сюжеты. Повсюду валялись костюмы, а красивый туалетный стол с трельяжем был захламлен париками, горшочками и коробками с гримом и прочими принадлежностями, очевидно оставленными в таком виде Мэнсоном перед несчастным случаем.

Впечатленный увиденным, Эллери вышел из комнаты, едва не задев открытый металлический ящик с надписью «Инструменты», и направился, позади сцены, к другой стороне театра. Здесь находились просторная бутафорская, служебный вход, пульт управления с осветительными приборами и железная спиральная лестница, полдюжины ступенек которой вели к дополнительным уборным. Под ними на уровне сцены виднелась дверь с табличкой: «М-р Блуфилд. Не входить!». Эллери постучал.