Побелевший воин (Человек с белым лицом)

Я решил потратить целый день на розыски той таинственной двери, за которой скрылся мой друг. Если бы Годфри пожелал, он легко мог бы скрываться от меня в самом доме — в нем легко поместился бы целый полк. Однако я был уверен, что Годфри где-то в парке. Но где и почему — это было для меня загадкой.

После завтрака мои хозяева, видимо, занялись своими делами и перестали обращать на меня внимание. Я воспользовался этим, чтобы заняться тщательным обследованием парка. Мое внимание привлек уединенный павильон, расположенный в конце боковой аллеи. Не отсюда ли донесся до меня звук захлопываемой двери? Я приблизился к павильону, беспечно насвистывая какой-то веселый мотив с видом человека, бесцельно слоняющегося по парку. В это время из домика вышел человек невысокого роста с окладистой бородой и, к моему удивлению, тщательно запер за собой дверь. Увидев меня, он резко остановился.

— Кто вы такой? Вы гость? — не поздоровавшись, спросил он.

Я объяснил ему, что приехал навестить родителей своего закадычного друга Годфри.

— Как жаль, что мой друг сейчас в отъезде, — добавил я, — он был бы очень рад повидать меня.

— Да, очень жаль; надеюсь, что в другой раз вам больше повезет.

С этими словами мой собеседник сухо поклонился и пошел по направлению к дому, мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. Отойдя на несколько шагов, я оглянулся и увидел, что человек с бородой стоит за деревом и наблюдает за мной.

И все же мне удалось достаточно хорошо разглядеть павильон, когда я проходил мимо. Окна были плотно зашторены, весь домик производил впечатление необитаемого.

Я понимал, что должен соблюдать крайнюю осторожность. Малейшая оплошность — и я могу попасться. В этом случае мне попросту предложат убраться, и мои розыски ни к чему не приведут. Поэтому я решил дождаться ночи.

Когда все стихло, я тихо выскользнул из окна и направился к таинственному павильону. Кроме штор, на окнах были еще и ставни. Через одну из них пробивался свет. Как раз в этом месте штора была прикрыта неплотно, так что с большим трудом можно было разглядеть внутреннее убранство комнаты. Она была уютной и хорошо обставленной. У стола сидел мой утренний знакомец. Он курил трубку и что-то читал.

— Что именно? — прервал я Додда.

Он был озадачен моим вопросом.

— Неужели это имеет какое-либо значение?

— Весьма существенное.

— Я не обратил внимания…

— Может быть, вы хотя бы заметили, что он держал в руках — книгу, газету или журнал?

— Пожалуй, скорее всего эта штука напоминала журнал, — подумав, ответил Додд, — но в то время мне было не до таких пустяков.

В комнате находился еще один человек. Я не видел его лица. И все же я не сомневался: это Годфри. Я узнал его фигуру, его плечи, его шею. Он сидел лицом к камину в позе человека, подавленного большим горем. Я застыл у окна как вкопанный. Вдруг я почувствовал на своем плече чью-то тяжелую руку: рядом со мной стоял полковник Эмсуорд.

— Так вот, оказывается, как вы ведете себя в гостях, сэр, — зловеще произнес он. — Извольте следовать за мною.

Он повернулся и пошел по направлению к дому. Я понуро последовал за ним. Полковник сохранял молчание до тех пор, пока мы не очутились в моей комнате. Там он взглянул на меня с еле скрываемым бешенством и сказал, сверкая глазами:

— Вы уедете завтра утром первым поездом. Экипаж будет ожидать вас в половине восьмого. Мое самое горячее желание — никогда больше не видеть вашей физиономии.

Я не нашел, что ответить, пробормотав какие-то извинения, снова упомянул о горячем желании найти моего друга…

— Не стоит обсуждать этот вопрос, — резко возразил Эмсуорд. — Вы вели себя самым недостойным образом, сэр. Вы с необыкновенной наглостью вторглись в частную жизнь малознакомых вам людей. Ваше непрошеное участие к судьбе моего сына доставило моей жене и мне немало неприятных минут. И, наконец, вы, гость в этом доме, вели себя, как самый обыкновенный шпион. Куда уж дальше?

Тут мои нервы не выдержали, мистер Холмс, и я тоже заговорил в резком тоне:

— Мистер Эмсуорд, я видел Годфри здесь, в вашем парке. Более того, я убежден, что он жертва насилия. Я не знаю, зачем вы прячете своего сына от людей, но предупреждаю: пока я не буду уверен, что Годфри ничто не угрожает, я буду всеми силами стремиться разгадать тайну, которая его окружает, что бы вы ни говорили и ни делали.

Старик зарычал и угрожающе придвинулся ко мне. Казалось, еще секунда, и он ударит меня. Полковник был огромного роста, сухопарый и жилистый, и я невольно подумал, что справиться с ним будет не так-то просто. Некоторое время он сверлил меня пронзительным взглядом своих серых глазок, почти спрятавшихся под густыми бровями, затем круто повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Разумеется, мне пришлось покинуть Таксбергский парк рано утром. И вот я здесь, у вас, мистер Холмс, в надежде, что вы сумеете помочь мне в деле, которое сейчас волнует меня больше всего на свете.

Таковы были факты, изложенные мне Джеймсом Доддом.

Проницательный читатель, наверное, уже догадался, что разрешение поставленной проблемы не представляло большой трудности, поскольку число вариантов логического решения было весьма ограниченным. Тем не менее эта, казалось бы, элементарная задача заключала в себе некоторые не лишенные интереса моменты и неожиданные повороты, которые и побудили меня ее описать.

Я решил применить свой обычный метод логического анализа и прежде всего задать несколько вопросов моему посетителю.

— Сколько слуг в доме?

— Насколько я мог понять, только двое: Ральф и его жена. Семья Эмсуордов живет очень скромно.

— Значит, в павильоне никто не прислуживает?

— Видимо, нет, если не считать бородача. Впрочем, он не похож на слугу.

— А вы, случайно, не заметили, каким образом передается еда из дома в павильон?

— Один раз я видел, как Ральф с корзинкой в руке шел по парку. Но тогда я не обратил на это никакого внимания.

— Вы наводили какие-нибудь справки в окрестностях?

— Да, конечно. Я беседовал с начальником станции, а также с хозяином деревенской гостиницы. Оба единодушно уверяли меня, что молодой Эмсуорд пробыл дома недолгое время, а потом отправился в кругосветное путешествие. Эта версия, очевидно, не вызывает сомнения у окрестных жителей.

— Вы никому не говорили о своих подозрениях?

— Конечно, нет.

— Весьма правильно поступили. Ну, что ж, мистер Додд, ваша история стоит того, чтобы заняться ею всерьез. Мы поедем вместе в Старый Таксбергский парк.

В то время я как раз заканчивал два дела. Одно из них было впоследствии описано моим другом Ватсоном под названием «Духовная школа». Второе было связано с поручением турецкого султана, весьма щекотливым и требующим немедленных действий, так как развернувшиеся события могли вызвать нежелательные политические последствия. Поэтому только на следующей неделе я смог вплотную заняться проблемой исчезновения Годфри Эмсуорда.

Мы поехали в Бедфорд втроем: мистер Додд, ваш покорный слуга и еще один молчаливый, сурового вида джентльмен, о котором я сказал моему клиенту следующее:

— Это мой старый приятель. Возможно, его помощь понадобится нам, а возможно, и нет. Все выяснится на месте.

Отчеты Ватсона, без сомнения, приучили читателей к некоторым моим особенностям. Я не люблю лишних слов, а еще больше не люблю раскрывать свои мысли, пока занят обдумыванием того или иного запутанного случая.

Додд был удивлен, но промолчал, и мы продолжали путешествие втроем. В поезде я задал моему клиенту несколько вопросов, ответы на которые предназначались для ушей нашего молчаливого спутника.

— Вы совершенно уверены, что в тот вечер видели за окном лицо вашего друга?

— У меня нет ни малейшего сомнения на этот счет.

— Но вы говорили, что Годфри сильно изменился?

— Изменился только цвет его лица: оно было неестественного мертвенно-бледного оттенка, как будто вымазано белой краской.