Ля-ля-фа

теперь всех отпускать? Какая разница – коробок, стакан, мешок? Сегодня – коробок, завтра – вагон. А кодекс есть кодекс. Ношение, хранение – преступления. А весовая категория катит на срок, а никак не на освобождение от ответственности. Усекаешь? Поэтому ночуешь у нас в камере, утром приедет следователь из РУВД, он уполномочен, он процессуальный человек, он возбудит дело, расследует его и передаст в суд. Суд оценит объективно-субъективную сторону твоего правонарушения, послушает твои доводы, доводы твоего адвоката, если ты, конечно, его наймешь, и влепит тебе приговор. Каким он будет, извини, пока не в курсе, но ввиду разгула наркомафии не исключено, что самым суровым. По всей строгости переходного периода. Так что шагом марш за решетку”.

– Томин, ты часом не заснул?

Я тряхнул головой. Спать, если честно, хочется. В номере была жесткая постель, кроме того, сказалось отсутствие свежего белья. Плюс решетки на окне, плюс попутчик-мудила в душу влезал всю ночь. Под утро только угомонился. В общем, спать хочу.

– Просыпайся, голубчик, просыпайся. – Гражданин Небранский был не по должностному положению добр – Давай-ка обсудим нынешнее положение, как взрослые люди.

В последующие полчаса я еще раз услышал о разгуле наркомафии, о суровости закона, о моральном долге гражданина-товарища Небранско-го и всяких неприятных последствиях.

– Однако, голубчик, не всех мы мерим одной меркой, как это принято считать. Ты ведь не закоренелый преступник, по которому тюрьма плачет. Ты случайно оступился в жизни, возможно, стал жертвой стечения обстоятельств и действительно искренне ищешь раскаяния. Так зачем же ломать твою хрупкую, толком не начавшуюся жизнь?

Верно, Анатолий Игоревич, это абсолютно ни к чему. Ну так и не ломайте.

– Судимость, зона… Там ведь не перевоспитывают. Там как раз наоборот. И стоит ли нам сейчас своими руками растить достойную смену? Верно?

Рот растянулся, складки на плешивом лбу тоже растянулись. Двойная улыбка.

– Конечно, верно, Анатолий Игоревич! Очень даже правильно.

– Ну, сразу видно, ты нормальный парень. И я, пожалуй, возьму риск на себя, решу наш вопрос справедливо.

А почему “наш”? Почему не ваш, в смысле мой? наш. Только наш.

– Вот, взгляни. Это материал. В течение трех, а в исключительных случаях десяти дней я должен решить вопрос о возбуждении уголовного дела. В отношении тебя, естественно. Будем считать, что у нас исключительный случай. Стало быть, десяти. Но решить вопрос о возбуждении – это не значит обязательно возбудить. Понимаешь? Закон предусматривает несколько вариантов. К примеру, если человек не судимый, положительно характеризующийся, если содеянное им не представляет большой общественной опасности, и он может быть исправлен методами общественного воздействия, закон дает мне право не возбуждать дело, а вынести постановление об отказе, копию которого я должен буду направить в товарищеский суд. В то-ва-ри-щес-кий. Где тебе пригрозят пальчиком и скажут, чтобы ты так больше не делал. Вот и все.

Вот