Смерть в день рождения

— Нет, — Флоренс тупо смотрела на Аллейна.

— Нет? А что же случилось?

Оказалось, что Нинн отправилась наверх одна.

— А почему? Что задержало мисс Беллами?

— На нее налетел фотограф.

— Он делал снимки?

— Да. У входной двери.

— Он фотографировал ее одну?

— Этот пришел. Парень хотел вместе с ним.

— Кто же пришел?

Она сжала лежащие на коленях руки. Подождав немного, Аллейн спросил:

— Вы не хотите отвечать на этот вопрос?

— Что я хочу, — взорвалась Флоренс, — так это знать: убийство это или нет? Если убийство, кем бы убийца ни был, я хочу за нее отомстить. Кем бы ни был! Я ей всегда твердила, что в людях легко ошибиться. Может статься, что доверять нельзя как раз тем, кто кажется самым родным и близким. Вот что я ей говорила всегда.

Интересно, насколько Флоренс по натуре мстительна, думал Аллейн. И какие именно отношения были у нее с хозяйкой? Она смотрела на него настороженно, но с какой-то заносчивостью.

— Что я хочу знать, — повторила она, — убийство это или нет?

— Уверен, что это может быть и убийством.

— Вам лучше знать: вы на это дело поставлены, — пробормотала Флоренс. — Говорят, сыщики всегда все знают.

Откуда, из какой жизни она появилась тридцать лет назад в костюмерной мисс Беллами? В ее манере стали проявляться и настороженность, и подозрительность; в голосе, до того бесцветном и вежливом, послышались интонации лондонских низов.

С дальним прицелом Аллейн решил направить разговор в другое русло:

— Полагаю, вы хорошо знаете мистера Ричарда Дейкерса?

— А как иначе? А?

— Да, действительно. Мне кажется, он жил здесь скорее как сын, а не как воспитанник.

Флоренс уставилась на него. Теперь ее глаза сильно смахивали на пуговицы от ботинок и были столь же выразительны.

— Разыгрывал тут, — проговорила она. — Раз никого другого не было… А этот уж и вообразил, что в своем праве.

— Ну, — небрежно заметил Аллейн, — мне кажется, он отплатил ей благодарностью, написав две пользующиеся успехом пьесы. Разве не так?

— Пьесы! Без нее этих пьес и не было бы! Пусть-ка там главную роль сыграет другая актриса! Представляю! Посмотрим, что получится. Без нее он ничего бы не смог написать. Это она оживила его мертвячину, — раздраженно выпалила Флоренс.

— Как я понял, мистер Дейкерс ушел из дома до начала речей? — спросил Аллейн.

— Да. Вот ведь манеры.

— Но он вернулся, да?

— Он сейчас здесь, — быстро проговорила она. — Вы же его видели.

Грейсфилд, очевидно, не молчал.

— Я имею в виду не сейчас, а между первым уходом до начала речей и теперешним приходом, полчаса назад. Разве в промежутке он не приходил?

— Приходил, — тихо ответила она.

— После речей?

— Да.

— Ну, вернемся к тому моменту, когда миссис Пламтри поднялась наверх, а мисс Беллами осталась в холле. Вы вышли посмотреть, не нуждается ли она в ваших услугах, — Аллейн помолчал немного, а потом рискнул: — Он вошел через парадную дверь? В это время, да?

Сперва казалось, она ответит нет, затем, поборов какие-то сомнения, она кивнула.

— Он разговаривал с мисс Беллами?

В ответ она опять кивнула.

— Вы знаете о чем?

— Я не расслышала, я была в другом конце холла.

— Что было потом?

— Их сфотографировали и они пошли наверх.

— А вы?

— Тоже поднялась наверх по задней лестнице.

— Куда?

— Дошла до площадки. Перед спальней.

— Вы вошли к ней?

— На площадке стояла миссис Пламтри, — резко сказала она. — А они разговаривали в комнате. Он и леди. Я не стала мешать.

— Вы слышали, о чем они говорили?

— А почему это мы должны были слышать? Если хотите знать, я в чужие дела нос совать не приучена. Ничего мы не слышали. Она только засмеялась — один раз.

— А потом?

— Он вышел и стал спускаться.

— А вы вошли к мисс Беллами?

— Нет, — громко сказала Флоренс.

— Почему?

— Я не думала, что нужна ей.

— У вас с мисс Беллами была ссора? — небрежно спросил Аллейн.

— К чему это вы клоните? — побледнев, спросила она. — Я уже вам сказала. Я ее понимала. Лучше, чем другие.

— Так что между вами не было никаких неприятностей?

— Нет, — крикнула Флоренс.

Аллейн решил пока оставить этот разговор.

— А что же вы все-таки делали? Вы и миссис Пламтри?

— Стояли на месте. Пока…

— Да?

— Пока кое-что не услышали.

— Что же это было?

— У нее в комнате. Не знаю что. Будто что-то разбилось.

— А как вы думаете, что это было?

— Откуда мне знать. Я собиралась войти посмотреть, что это, но услышала, что мистер Темплетон зовет меня из холла. Я спустилась до середины лестницы, — тон Флоренс стал из напряженного прежним, повествовательным. — Он крикнул, что все ждут леди. Тогда я пошла за ней. И… — у нее первый раз задрожал голос. — Я вошла.

— Так, — произнес Аллейн. — Прежде чем мы продолжим, Флоренс, скажите мне вот что. Мистер Ричард выглядел встревоженным?

— Да, — ответила она почти с вызовом.

— И тогда, когда он вернулся?

Она утвердительно кивнула.

— Понимаю. И когда он вышел из ее комнаты?

Теперь в голосе Флоренс безошибочно угадывалось лишь одно: переполнявшее ее чувство ненависти.

— Он? Да он выглядел отвратительно, — выпалила она. — Как смерть.

3

Этот взрыв эмоций подействовал на нее, словно кровопускание. Флоренс вновь вернулась к своей прежней замкнутой скрытно-доброжелательной манере. Ничего большего добиться от нее о поведении Ричарда Дейкерса Аллейн не смог. Когда он осторожно намекнул, что от Старой Нинн ждет большей общительности, Флоренс заметила лишь одно:

— Эта! Вы не дождетесь, чтобы она разговорилась. Уж во всяком случае, не о нем. — И от дальнейших комментариев отказалась.

Аллейн умел распознавать моменты, когда излишняя настойчивость способна все испортить, поэтому тут же перевел разговор. Он расспросил Флоренс, как она вошла в спальню и обнаружила хозяйку. Здесь у горничной открылся своеобразный вкус к картинам насилия и способность передать их грандиозность и внушительность.

Когда, она вошла в комнату Мэри Беллами, повествовала Флоренс, та стояла на коленях с вытаращенными глазами, схватившись руками за горло. Хозяйка попыталась что-то сказать, но изо рта вырвался лишь ужасный, как при рвоте, звук. Флоренс хотела ее поднять, спросить, что случилось, но Мэри Беллами, катаясь по полу, была глуха к этим благородным порывам, как мечущееся в агонии животное. Флоренс только показалось, что она расслышала слово «доктор». Не помня себя, она выскочила из комнаты и бросилась вниз по лестнице. «Странно». Это слово Флоренс повторила несколько раз. Это относилось к тому, как она себя чувствовала. «Странно». Странно было то, что в такую страшную минуту она была обеспокоена, что мисс Беллами не появится на приеме. Странно, что в таких трагических обстоятельствах ей в голову пришла избитая театральная фраза, которую она и сказала: «Есть в этом доме доктор?» А ведь она и так знала, что есть, потому что доктор Харкнесс был среди гостей. Упомянув о докторе Харкнессе, она вспылила:

— Этот доктор! Вот уж не думаю, чтобы он вообще мог кому-нибудь помочь. Ничего не соображал от выпивки. Не понимал, где он и кому он нужен, пока полковник не запихнул ему за шиворот горсть льда. Даже после этого он не пришел в себя и его волокли по лестнице. Откуда нам знать, может, ее можно было спасти. Откуда нам знать! А когда он наконец туда явился, все было кончено. И скажу я вам, это будет на его совести до конца жизни. Точно. Тоже мне, доктор Харкнесс!

Аллейн попросил ее описать, в каком состоянии была комната, когда она вошла туда в первый раз. Но она не помнила ничего, кроме хозяйки. Когда он попытался настаивать, описала, видимо, то, что ей запомнилось позже.

— Мы почти закончили, но у меня еще один вопрос, который я хотел бы вам задать, — сказал Аллейн. — Вы знаете кого-нибудь, кто желал бы ее смерти?