Тайна китайского апельсина

— Полагаю, что-то подобное случалось и раньше?

— О да. Так вот, Варджян показал мне «Фучжоу». И сказал, что, возможно, эта марка входила в целый лист, ускользнувший от внимания контролеров, или ее тайком вынес человек, понимавший, какую ценность будет иметь такой необычный раритет. Многие годы о ней ничего не слышали — хотя марка, несомненно, старая, ее выпустили еще во времена «открытых портов» в провинции Фукиен, — и тут вдруг она выплыла наверх. Варджян выставил ее на продажу.

— Продолжайте, — попросил Эллери. — Если не считать совпадения между ошибкой, допущенной при печати этой марки, и принципом «наоборот» — хотя, надо признать, что это выглядит достаточно настораживающе, — я не вижу в этом ничего странного… пока.

— В самом деле? — Макгауэн потер свой нос. — Ну, не знаю. Понимаете…

— Она настоящая? Никаких фальшивок или чего-то в этом роде? Мне кажется, не так уж трудно подделать такую марку.

— Господи, конечно нет, — с улыбкой ответил Макгауэн. — В ее подлинности нет сомнений. У исходных форм, с которых печатаются марки, всегда есть масса незначительных, но характерных признаков. Я все проверил и убедился, что на марке «Фучжоу» присутствуют все необходимые признаки, которые практически нельзя подделать. Я не говорю уже о том, что ее аутентичность засвидетельствовал сам Варджян, а он эксперт. Бумага, рисунок, точки перфорации… нет, все в порядке, уверяю вас. Это не подделка.

— В таком случае, — спросил Эллери, — что вас беспокоит?

— Прежний хозяин марки.

— Хозяин?

Макгауэн встал и подошел к камину.

— Тут есть нечто странное. Само собой, я захотел узнать, где Варджян нашел эту марку. Часто имя владельца, продающего редкий экземпляр, свидетельствуете его подлинности не меньше, чем подробная экспертиза. И представьте — Варджян мне не ответил!

— Вот как… — задумчиво протянул Эллери.

— Понимаете? Он ни словом не обмолвился насчет того, откуда у него марка. Отговорился тем, что не может этого сказать.

— У вас сложилась впечатление, что он сам не знает, кто владелец, или знает, но не хочет говорить?

— Конечно знает. У меня такое чувство, словно он работает на кого-то в качестве агента. И мне это не нравится.

— Почему?

Макгауэн обернулся, и его черная фигура резко проступила на фоне огня.

— Сам не знаю почему, — медленно проговорил он, — но мне это не нравится. Тут что-то нечисто…

— Вы думаете, — спросил Эллери, — что ее кто-то украл? Это вас беспокоит?

— Нет-нет. На Варджяна можно положиться, а он сказал мне, что марка не украдена, — я прямо спросил его об этом. У него был даже оскорбленный вид. Я уверен, что он говорил правду. Варджян спросил, зачем мне надо знать происхождение марки — раньше, сказал он, я не был так «разборчив». Это его собственное слово! Само это замечание в его устах звучало довольно странно — словно он нарочно хотел меня задеть. Но потом я подумал, что, скорее всего, его просто возмутило, когда я подверг сомнению его репутацию… Он позвонил мне первому, потому что, как он объяснил, я самый большой коллекционер «местных» серий, каких он знает.

— Хотел бы я сказать, что вижу в этом какой-то смысл, — хмуро пробормотал Эллери. Потом с улыбкой взглянул на Макгауэна. — Хотел бы, но не могу.

— Возможно, я слишком мнителен, — согласился Макгауэн, пожав плечами. — Мне хочется перестраховаться. Но вы должны понять мое положение. Тут есть что-то… вроде того чертового убийства, где все было перевернуто «наоборот»… — Он сдвинул брови. — В этом деле была и еще одна странность.

— Похоже, сегодня вам выпал трудный день! — рассмеялся Эллери. — Или вы всегда так осторожны? Что случилось?

— Прежде всего вы должны понять характер Варджяна. Я уже сказал, что на него можно положиться, но, что ни говори, он все-таки армянин и торгашество у него в крови. Покупка у Варджяна — это особый разговор. Он всегда заламывает немыслимую цену, и с ним надо держать ухо востро. Не было случая, когда я не выторговал бы у него значительную сумму. Но на этот раз он назвал свою цену и наотрез отказался сбавить хоть цент. И мне пришлось заплатить столько, сколько он потребовал.

— Что ж, — заметил Эллери, — тогда все понятно. Если то, что вы говорите, правда, можно не сомневаться, что он действовал в интересах какого-то человека, который заранее назначил для своей марки фиксированную цену: плюс, надо полагать, некоторые комиссионные.

— Вы действительно так думаете?

— Я в этом уверен.

— Ладно, — вздохнул Макгауэн, — возможно, я стал слишком нервным для этого бизнеса. Но мне хотелось кому-нибудь об этом рассказать. Теперь я вне подозрений?

— Для меня — да, — искренне ответил Эллери. Он встал и погасил сигарету в пепельнице. — Кстати, вы не могли бы представить меня этому Варджяну, Макгауэн? Возможно, он мне пригодится.

— Значит, вы все-таки думаете…

Эллери пожал плечами:

— В вашем рассказе мне не понравилось только одно — сам факт совпадения. А я терпеть не могу совпадений.

Заведение Авдо Варджяна, как выяснил Эллери, находилось на Восточной Сорок пятой улице в маленьком магазинчике с пыльными окнами, заваленными альбомами для почтовых марок. Войдя внутрь, они попали в узкое помещение с обшарпанным прилавком, накрытым толстым стеклом, под которым лежали листы с оцененными марками. В глубине стоял старомодный железный сейф.

Варджян оказался высоким и худым мужчиной с острыми чертами смуглого лица и красивыми черными глазами, блестевшими из-под длинных ресниц. В его жестах было что-то стремительное и властное, а пальцы казались тонкими и ловкими, как у художника. Когда они вошли, он стоял за прилавком и занимался с каким-то старым потрепанным мужчиной, который то и дело сверялся со своим блокнотом и называл марки по номерам. Бросив острый взгляд на Макгауэна, он произнес:

— А, мистер Макгауэн, что-нибудь не так? — потом, искоса глянув на Эллери, снова повернулся к посетителю.

— О нет, — натянуто ответил Макгауэн. — Просто решил зайти, чтобы представить моего друга. Мы подождем, пока вы не освободитесь.

— Хорошо, — согласился Варджян и продолжил разговаривать с потрепанным мужчиной.

Эллери внимательно следил за тем, как Варджян общался с покупателем. Щипцы он держал в руках так, словно они были живыми. Было одно удовольствие смотреть, как искусно он оттягивал прозрачную ленту, крепившую в альбоме марки, все его движения были легки и уверенны. В нем чувствовалось что-то характерное, словно его вместе со всей обстановкой перенесли сюда из какого-нибудь романа Диккенса. Магазин, продавец, почтовые марки источали тот заплесневелый запах, который с ностальгическим вздохом представляют себе читатели «Лавки древностей». Очарованный Эллери с интересом наблюдал за тем, как маленькие разноцветные квадратики ныряют в кармашки альбомов.

Макгауэн слонялся по магазину и невидящим взглядом смотрел на картонные листы с дешевыми марками.

Потом потрепанный мужчина вытащил четыре двадцатидолларовых банкнота из своего бумажника — больше похожего на дорожную сумку, в которой странники носят хлеб и сыр, — получил сдачу из нескольких мелких купюр и серебра и вышел из магазина с купленными марками в кармане и отсутствующей улыбкой на губах.

— Да, мистер Макгауэн? — мягко спросил Варджян, когда затих звон колокольчика, висевшего по старой моде у двери.

— О! — Макгауэн слегка побледнел. — Познакомьтесь с мистером Эллери Квином.

Варджян устремил на Эллери черные блестящие глаза.

— Мистер Эллери Квин? Вот как. Вы коллекционер, мистер Квин?

— Я собираю, но только не марки, — беспечно ответил Эллери.

— Да? Может быть, монеты?

— Нет, не монеты. Я собираю странные факты, мистер Варджян.

Блеск черных глаз прикрыли полуопустившиеся веки.

— Странные факты? — Варджян улыбнулся. — Боюсь, я не совсем вас понимаю, мистер Квин.

— Что ж, — весело откликнулся Эллери, — прежде всего надо отличать одни странные факты от других. Сегодня утром я ищу очень странные факты. Готов поспорить, что они станут ценнейшими экземплярами в моей коллекции.