Дело о пеликанах

Раздался легкий стук в дверь. Он медленно сел, затем быстро вскочил на ноги и подошел к двери.

— Да.

Это была секретарша.

— Извините, что беспокою, но директор хочет видеть вас у себя в кабинете через десять минут.

Вереек открыл дверь.

— Что?

— Да, сэр, через десять минут.

Он протер глаза и тяжело задышал.

— Зачем?

— Меня бы понизили в должности, если бы я задавала такие вопросы, сэр.

— У вас есть зубной эликсир?

— Полагаю, что да, есть. Он вам нужен?

— Я бы не спрашивал, если бы он не был нужен. Принесите. А какая-нибудь жвачка у вас есть?

— Жвачка?

— Да. Жевательная резинка.

— Да, сэр. Она вам тоже нужна?

— Принесите же мне зубной эликсир, жвачку и аспирин, если есть.

Он прошел к своему столу и сел, держась руками за голову и потирая виски. Из приемной доносился звук выдвигаемых ящиков, а затем появилась секретарша с тем, что он просил.

— Спасибо. Извините за резкость. — Он показал на листы с изложением дела, лежащие на стуле у стены: — Отошлите это Эрику Исту, он находится на четвертом этаже. Сделайте от моего имени приписку. Скажите ему, чтобы он посмотрел это, когда у него выдастся свободная минута.

Она взяла дело и вышла.

Флетчер Коул открыл дверь Овального кабинета и с мрачным видом пригласил Льюиса К.О. и Эрика Иста войти. Президент находился в Пуэрто-Рико, пострадавшей от урагана, и директор Войлз отказался встречаться с Коулом один на один. Он посылал своих мелких сошек.

Коул указал им на диван, а сам сел напротив за кофейный столик. Его пиджак был застегнут на все пуговицы, а галстук повязан безупречно. Он никогда не расслаблялся. Исту приходилось слышать удивительные вещи о его привычках. Он работал по двадцать часов в сутки семь дней в неделю, не пил ничего, кроме воды, и питался в основном из автоматов в подвале здания. Он мог читать, как компьютер, и часами ежедневно просматривать служебные записки, доклады, корреспонденцию и горы подготовленных законопроектов. Память у него была отменной. Вот уже неделю они приходили в этот кабинет с ежедневными докладами о ходе расследования и вручали их Коулу, который проглатывал их и держал в памяти до следующей встречи. Если они допускали ошибку в чем-либо, он буквально терроризировал их. Его ненавидели, но не могли не уважать. Как работник он был выше и трудолюбивее их. И он знал это.

Он пребывал в самодовольном одиночестве в стенах Овального кабинета. Его босс был в отъезде, позируя перед камерами, но реальная власть оставалась здесь и правила страной.

Льюис положил на стол толстую пачку листов доклада за последние сутки.

— Есть что-нибудь новое? — спросил Коул.

— Возможно. Французские полицейские, просматривая, как обычно, пленку, отснятую контрольными камерами в парижском аэропорту, опознали, как им кажется, одно лицо. Они сличили пленку с материалом, отснятым двумя другими камерами в зале под разными углами, и затем сообщили в Интерпол. Лицо замаскировано, но Интерпол считает, что это Камель, террорист. Я уверен, что вы слышали о…

— Я слышал.

— Они изучили всю пленку и пришли к убеждению, что он сошел с самолета, прибывшего беспосадочным рейсом из Далласа в среду, примерно через десять часов после того, как было обнаружено тело Джейнсена.

— «Конкорд»?

— Нет, самолет авиакомпании «Юнайтед». Судя по времени съемки и местам расположения видеокамер, они могут следить за всеми выходами.

— А Интерпол связался по этому поводу с ЦРУ?

— Да. Они имели разговор с Глински примерно в час дня.

На лице Коула не отразилось ничего.

— Насколько они уверены?

— На восемьдесят процентов. Он мастер заметать следы, путешествовать таким образом несколько не в его правилах. Поэтому здесь есть в чем усомниться. Мы приложили фотографии и справку для президента. Честно говоря, изучив фото, я не могу сказать что-то определенное. Но Интерпол знает его.

— Он не так уж охотно фотографировался все эти годы, не так ли?

— Да, иначе мы бы знали об этом. К тому же, по слухам, он каждые два-три года ложится под нож, чтобы сделать пластическую операцию и изменить свое лицо.

Коул с минуту раздумывал.

— О’кей. Что, если это Камель, и что, если он связан с убийствами? Что это значит?

— Это значит, что мы никогда не найдем его. В настоящее время он активно разыскивается девятью странами, включая Израиль. Это значит, что кто-то заплатил ему кучу денег, чтобы он применил свой талант здесь. Мы всегда говорили, что это был профессиональный убийца или убийцы, которые скрылись, пока тела еще не успели остыть.

— Это мало что значит.

— Можно сказать, так.

— Отлично. Что у нас есть еще?

Льюис посмотрел на Эрика Иста.

— Ну, у нас есть обычная ежедневная сводка.

— Они довольно пустые последнее время.

— Да, это так. У нас триста восемьдесят агентов работают по двенадцать часов в день. Вчера они опросили сто шестьдесят человек в тридцати штатах. Мы…

Коул остановил его, подняв руку:

— Не стоит. Я прочту это в сводке. Достаточно сказать, что ничего нового нет.

— Вот только один маленький нюанс. — Льюис посмотрел на Эрика Иста, который держал в руках копию изложения дела.

— Что это? — спросил Коул.

Ист заерзал в нерешительности.

Дело весь день шло по инстанциям вверх, пока его не прочитал и не одобрил Войлз. Он отнесся к нему как к выстрелу с дальним прицелом, не заслуживающему серьезного внимания. Однако в деле упоминался президент, и ему понравилась идея о том, чтобы заставить Коула и его босса попотеть. Он дал указание Льюису и Исту передать дело Коулу и преподнести его как важную версию, которую Бюро воспринимает всерьез. Впервые за неделю Войлз улыбался, когда говорил о том, как идиоты из Овального кабинета бросятся в укрытие, когда прочтут это маленькое дело. «Сыграем с ними такую шутку, — сказал Войлз, — скажите им, что мы намерены выделить на это дело двадцать агентов».

— Эта версия выплыла на поверхность в последние сутки и заинтриговала директора. Он боится, что она может навредить президенту.

Ни один мускул не дрогнул на каменном лице Коула.

— Каким образом?

Ист положил дело на стол:

— Здесь все изложено.

Коул бросил взгляд на дело, затем изучающе посмотрел на Иста.

— Отлично. Я прочту его потом. У вас все?

Льюис встал и застегнул пиджак.

— Да, мы пойдем.

Коул проводил их до двери.

Фанфар не было, когда самолет ВВС № 1 приземлился на авиабазе Эндрюс вскоре после девяти. Первая леди находилась в благотворительной поездке, поэтому, когда президент сходил с трапа и направлялся к своему лимузину, его не приветствовали ни друзья, ни члены семьи. Его ждал Коул. Президент опустился на мягкое сиденье.

— Я не ожидал увидеть тебя, — сказал он.

— Мне жаль, но нам надо поговорить.

Лимузин устремился к Белому дому.

— Уже поздно, и я устал.

— Как ураган?

— Впечатляет. Он снес миллионы лачуг и картонных домиков, а нам теперь придется срочно выложить пару миллиардов и строить новое жилье и электростанции. Им нужен хороший ураган каждые пять лет.

— Я приготовил заявление о стихийном бедствии.

— О’кей. Что-нибудь важное?

Коул подал ему копию изложения, получившего известность как дело о пеликанах.

— Мне не хочется читать, — сказал президент. — Расскажи мне о нем в двух словах.

— Войлз и его потешная команда наткнулись на подозреваемого, который пока нигде не фигурировал. Самый непонятный и невероятный подозреваемый. Эту чертову вещицу сочинила какая-то прилежная студентка с юридического факультета Тулейна, и она каким-то образом попала к Войлзу, который прочел ее и решил, что она заслуживает внимания. Имейте в виду, что они отчаянно ищут подозреваемых. Версия настолько притянута за уши, что сама по себе не беспокоит меня. Кто меня беспокоит — так это Войлз. Он решил рьяно взяться за ее разработку, а пресса наблюдает за каждым его шагом. Здесь может произойти утечка.