Здесь был Хопджой

Главный констебль задумчиво инспектировал лацкан своего пиджака.

— С этой точки зрения…— медленно проговорил он, — обсуждение гипотезы о бездомном маньяке, какой бы заманчивой она ни казалась, лишается, я полагаю, всякого смысла. Не могу сказать, что знаю этого Периама лично, но, судя по всем отзывам, он вполне порядочный человек. С какой стати ему бы вдруг понадобилось совершать такое ужасное злодеяние?

— Именно, сэр. Это как раз тот второй момент, который я собирался с вами обсудить. Каковы бы ни были мотивы убийцы, его желание покончить с жертвой явно имело патологическую силу.

— Это не могут быть деньги?

— Совершенно исключено. Хопджой, похоже, не оставил ничего, кроме долгов. Даже машину заберет назад агентство, которое ему ее продало в рассрочку.

— Долги? — Мистер Чабб в изумлении посмотрел на инспектора. — Но как же это возможно при той работе, которую он должен был выполнять? Я хочу сказать, что человек в его положении никогда бы не рискнул…

— О, он рисковал запросто, сэр. Вы, конечно, помните дело Арлисса?

— Арлисса?

— Портного. Он хотел, чтобы мы привлекли Хопджоя к ответственности за мошенничество. Нам тогда пришлось немало потрудиться, чтобы он успокоился и отступился.

Мистер Чабб сделал вид, что роется в памяти:

— А, вон что… так это был Хопджой?

— Именно он, сэр. Он сказал Арлиссу, что костюм был изъят М1—5 [15], так как один из швейников подозревался в передаче противнику микропленок в полых пуговицах на ширинке брюк.

— А они добрались до него?

— До Хопджоя, вы имеете в виду, сэр?

— Нет, до парня, который проделывал этот фокус с пуговицами. Никто потом не побеспокоился доложить мне, чем все кончилось.

Пербрайту стало ясно, что суть дела полностью ускользнула от мистера Чабба.

— Полагаю, — ответил он, — по его делу было проведено расследование. Вероятно, его перевели на работу с пониженным риском утечки информации — поставили на манжеты, например.

Когда главный констебль снова открыл рот, его осторожный тон говорил о человеке, который отдает себе отчет в неразвитости собственного чувства юмора, но намерен не показывать этого, упрекая собеседника в неуместной серьезности. Мистер Чабб не так уж сильно опасался услышать дерзость от своих подчиненных — это было, в конце концов, лишь одной из форм признания его превосходства. Чего он по-настоящему боялся, так это, что кто-нибудь из них вдруг скажет нечто действительно смешное, а он может этого не понять.

— Ладно, бог с ним, — сказал мистер Чабб. — Я согласен, что грабеж, по-видимому, исключается. Тогда, как вы думаете, может быть, Периаму угрожали? Я имею в виду, заставляли расплачиваться за долги того парня?

— Маловероятно, сэр. Мы проверили счета Периама, —нет никаких признаков, что у него вымогали деньги.

Мистер Чабб поднял глаза к небу. Ему в голову при— : шла мысль, которую он затруднялся выразить словами.

— Не хочется, конечно, быть несправедливым по отношению к покойному, — осторожно начал он, — но, возможно, мы не должны игнорировать… Ну, когда двое —мужчин живут вместе в одном доме, живут одни…

Пербрайт пришел ему на помощь:

— Судя по тем данным, которые нам удалось собрать, сэр, не подлежит сомнению, что Хопджой был почти агрессивно гетеросексуален.

— О, в самом деле? Рад это слышать. Все мы знаем, конечно, что эти явления имеют место… И все же мне бы не хотелось, чтобы вам вдруг пришлось удить рыбу в такой воде.

Инспектор просматривал тетрадь с записями бесед, проведенных им в Броклстоне.

— Вы знаете отель «Нептун», сэр? — спросил он, не поднимая головы.

— Кажется, я был там един раз, — неуверенно заметил мистер Чабб. — Несколько кричащее, на мой вкус, здание.

— Определенно, — согласился Пербрайт. — Меня поразило, что такое не совсем подходящее место было выбрано для медового месяца. Хотя, с другой стороны, мать Периа-ма ни на шаг не отпускала его от себя; возможно, «Нептун» привлёк его как символ освобождения от запретов. Кроме того, это вполне могло соответствовать его повадкам обольстителя: он, знаете ли, женился на девушке Хопджоя.

— Неужели?

— Что добавляет к делу еще одну любопытную деталь. Со стороны может показаться, что это у Хопджоя были причины убивать Периама, а не наоборот. Из любовных треугольников иногда устраняют мужей, но, боюсь, мне не удастся припомнить ни одного случая, когда убивали бы обманутых женихов. Да и в ярость впадает, как правило, отвергнутый поклонник, а не его счастливый воспреемник.

— Как вы считаете, девушка знает о том, что произошло?

Пербрайт задумался.

— Трудно дать на этот вопрос определенный ответ. При всей ее наружной благопристойности в ней чувствуется какая-то жестокость, бессердечность… Попробуйте представить себе прыгающую из постели в постель учительницу воскресной школы…

По выражению лица мистера Чабба было ясно, что представить у него не получилось.

— Я хочу сказать, одевается она почти по-старушечьи — немодные платья, никакой косметики, уродливая прическа — и тем не менее, смотришь на нее и кажется, будто она вся постоянно изгибается и потирается под одеждой. Она оставляет напрочь сбивающее с толку впечатление… м-м… ну, ненасытности, что ли.

— С ваших слов получается не очень-то привлекательный портрет этой молодой особы. Она ведь молода, насколько я понимаю?

— По крайней мере, моложе своего мужа. И здесь тоже, кстати, мне трудно понять, почему она бросила Хопджоя — вполне законченного самца, судя по тому, что я о нем слышал, — и предпочла ему такого человека, как Периам.

— Женщины, — изрек мистер Чабб, — непредсказуемы.

Пербрайт сообразил, что главный констебль получил максимум непонятной информации, которую был способен переварить за один прием. Он взял со стола отчет и фотографии.

— Будут еще какие-нибудь распоряжения, сэр?

— Нет, думаю, пока нет. Будем и дальше вспахивать нашу пашню, так сказать. Посмотрим, что еще удастся обнаружить.

— Очень хорошо, сэр. — Пербрайт направился к двери.

— Одну минуту, мистер Пербрайт…— Мистер Чабб отделился от каминной доски и привычным жестом просунул кончики пальцев в карманы пиджака. — Сегодня утром я беседовал с майором Россом. Мне кажется, компетенция, которой обладают он и мистер Памфри, заставляет их принимать менее традиционную точку зрения на подобные происшествия. Следует учесть, что они и в самом деле работают в более широких масштабах, чем наши. У меня сложилось мнение, что они готовы серьезно рассматривать такие возможности, которые вы и я сразу бы отбросили как чрезмерно надуманные…

— Да, сэр?

Мистер Чабб начертил на ковре фигуру носком своего безукоризненно вычищенного ботинка.

— Н-да, так вот, я полагаю, я должен вам сказать, что майор Росс и его коллега не разделяют вашего мнения, что все это дело рук Периама. На их языке он значится как «проверенный», и круг их поиска гораздо шире.

— Я считаю, что мы не должны исключать такой возможности, сэр. Я, со своей стороны, буду рад любой помощи, которую они смогут предоставить.

— О, вполне, вполне. Я не сомневаюсь, что вы высоко цените их желание добиваться результатов совместными усилиями. Нет, меня беспокоит совсем другое. Дело, видите ли, вот в чем: люди со стороны, как правило, недооценивают наших жителей, мистер Пербрайт, особенно тех, кто живет в сельской местности. Нам же совершенно ни к чему, чтобы с этими джентльменами приключались всякие неприятности, не так ли? В конце концов, они, в каком-то смысле, наши гости.

Пербрайт кивнул.

— Я приложу все усилия, чтобы оградить их от этих неприятностей, сэр.

Мистеру Чаббу удалось изобразить на своем лице улыбку.

— Мне подумалось, что уж лучше вам знать. Майор Росс действительно говорил что-то насчет того, чтобы съездить в Мамлсби и порасспрашивать тамошних обитателей.

— Что ж, счастливого ему Мамлсби, — задумчиво произнес Пербрайт. Он открыл дверь.