Старые девы в опасности

— Мельком.

— Что вы думаете о нем?

— Разве вы не у него гостите?

— Нет, вы просто невероятны, — воскликнула Аннабелла. — Гораздо более запредельны, чем Оберон.

— Меня заинтересовала его философия.

— Мне так и сказали. И какого рода ваш интерес?

— Личный и научный.

— А мой интерес личный и ненаучный.

Аннабелла открыла пачку сигарет.

— Похоже, бесполезно предлагать вам «Кэпстен», — усмехнулся Аллейн.

— Попробуете одну? — предложила Аннабелла. — Египетские. Замертво не рухнете.

— Спасибо. Не стоит на меня добро переводить. — Аллейн поднес ей зажигалку. — Интересно, удастся ли мне уговорить вас не упоминать о моей работе.

— Милый, — подхватила Аннабелла, которая так обращалась ко всем, — в свое время вы могли уговорить меня на что угодно. Беда в том, что вы даже не пытались. Может на сей раз попробуете… Почему вы так на меня смотрите?

— Размышляю, можно ли полагаться на любителя героина. Вы ведь предпочитаете героин?

— Да, — ответила Аннабелла. — Я получаю его из Америки.

— Как печально.

— Печально?

— Вы не употребляли героин, когда играли Гедду Габлер в «Юникорнс» в сорок втором году. Смогли бы вы сейчас повторить тот успех?

— Да! — резко ответила Аннабелла.

— Какая жалость, что вы этого не делаете!

— В моем последнем фильме я играла, как никогда в жизни. Это признают все! — Она смотрела на Аллейна с ненавистью. — Я по-прежнему многое могу.

— Наверное, раз на раз не приходится. Кино не столь требовательно, как театр. Камеры подождут, а вот галерка ждать не будет. Или я ошибаюсь?

Аннабелла подошла к нему и ударила тыльной стороной ладони по лицу.

— Вы сильно сдали, — сказал Аллейн.

— Вы с ума сошли? Что вы задумали? Зачем вы здесь?

— Я привез доктору Баради одну пациентку. Все, что я хочу, это уйти отсюда так же, как пришел — в полной безвестности.

— И вы полагаете, что, оскорбляя, вы уговорите меня помочь вам.

— Я полагаю, что вы уже побеседовали обо мне со своими друзьями и они послали вас проверить, правы ли вы.

— У вас огромное самомнение. Зачем мне было беседовать с ними о вас?

— Затем, — сказал Аллейн, — что вы боитесь.

— Вас?

— Совершенно верно. Меня.

— Идиот! — вспыхнула Аннабелла. — Явиться сюда с умирающей старой девой, фифой-женой и несносным ребенком! Ради бога, идите к черту и отдыхайте себе на здоровье.

— О большем я и не мечтаю.

— Почему вы не хотите, чтобы они знали, кто вы такой?

— Это может испортить мой отпуск.

— Вас можно понять по-разному.

— Вы правы.

— Почему вы сказали, что я боюсь?

— Вы дрожите. Возможно, конечно, вас трясет с похмелья или у вас ломка, но, думаю, дело в другом. Вы ведете себя как испуганная женщина. И ударили меня тоже с перепугу.

— Вы говорите отвратительные, непростительные вещи.

— Разве здесь прозвучало хоть слово неправды?

— Моя жизнь принадлежит мне, и я имею право делать с ней все, что мне заблагорассудится.

— Что случилось с вашими мозгами? Вы должны отлично понимать, что такого рода образ жизни не замыкается исключительно на вас одной. А как насчет тех двух молодых людей? Девушки?

— Я их сюда на аркане не тащила.

— Ну ладно, — бросил Аллейн, направляясь к двери, — мне надоело выслушивать этот вздор. Пойду спущусь вниз и посмотрю, не пришла ли моя машина. До свидания.

Аннабелла остановила его, взяв за локоть.

— Постойте! — сказала она. — Посмотрите на меня. Выгляжу жутко, да? Развалина? Но я все еще многих заткну за пояс, потому что во мне есть то, чего нет в других. Разве не так?

— Этот озабоченный Баради и его дружки от вас, несомненно, млеют.

— Баради! — презрительно бросила Аннабелла.

— Я не решился оскорбить вас, упомянув еще и Оберона.

— Что вы знаете об Обероне?

— Я видел его.

Аннабелла по-прежнему держала Аллейна за руку. Взгляд ее смягчился. Аллейн физически ощущал мелкую дрожь, сотрясавшую актрису.

— Вы не знаете, — сказала она, — вы его совсем не знаете. Его нельзя судить по обычным меркам. Роковыми бывают не только женщины, но и мужчины. Он ужасен, но и великолепен. Вам этого не понять…

— Нет. По-моему, если бы он не был столь отвратителен, то был бы смешон. Жалкое зрелище.

— Вы верите в гипноз?

— Разумеется. Но загипнотизировать можно только того, кто этого хочет.

— О, по-видимому, я этого очень хочу. — В голосе Аннабеллы звучала безысходность. Она опустила голову и стала похожа на пристыженную девочку. Аллейн не мог разобрать всего, что она бормотала, но уловил фразу: —…возвышенная деградация…

— Что вы несете? — усмехнулся Аллейн.

Аннабелла нахмурилась и подняла на Аллейна трагический взгляд.

— Вы можете мне помочь?

— Понятия не имею. Скорей всего, нет.

— Я на пути к гибели.

— Без сомнения.

— А если я помогу вам? Не знаю, что вы задумали, но если я все-таки не скажу им, кто вы такой? Даже если это приведет меня к краху? Тогда вы смогли бы помочь мне?

— Вы хотите знать, могу ли я вам помочь излечиться от наркомании? Не могу. Это дело специалиста. Если вы сохранили достаточно характера и здравого смысла, то, возможно, у вас хватит храбрости, чтобы пройти курс лечения.

— Наверное, вы думаете, что я предлагаю вам сделку?

— В некотором смысле… да.

— Известно ли вам, — недовольным тоном начала Аннабелла, — что вы единственный мужчина из всех, что я встречала… — Она умолкла, задумавшись. — Не знаю, как сказать. Вы ведь не разыгрываете спектакль?

Впервые с начала разговора Аллейн улыбнулся.

— Я не пытаюсь применить избитый трюк: оскорблять даму с целью ее соблазнить, — сказал он. — Вы об этом?

— Скорее всего, да.

— Вспомните классику. Шекспировские женщины не падали в объятия грубиянов и хамов. Ох, простите, позабыл про Ричарда III.

— А Беатриче и Бенедикт? Петруччио и Катарина?

— Комедии я не имел в виду.

— И правильно. В моей ситуации нет ничего забавного.

— Наоборот, она кажется удручающей.

— Что мне делать? Скажите, что мне делать?

— Уезжаете из замка сегодня же. Прямо сейчас, если хотите. Внизу меня ждет машина. В Париже пойдите к врачу и начните лечиться. Осознайте свою ответственность и, покуда не случилось большего вреда, расскажите мне, или местной полиции, или любому, кто облечен властью, все, что знаете о здешних обитателях.

— Предать моих друзей?

— Глупая фраза. Защищая их, вы потакаете человеческой мерзости. Как вы можете в присутствии этой девочки, Джинни Тейлор, сомневаться в том, что вам делать?

Аннабелла попятилась назад, словно Аллейн представлял собой физическую угрозу.

— Вы здесь не случайно, — сказала она. — Визит был спланирован заранее.

— Любопытно, как я мог спланировать воспаление аппендикса у незнакомой старой девы. Стоит взглянуть на вас, и все становится ясно как божий день. Зеваете так, что вот-вот скулы свернете, потому что испытываете потребность в новой дозе героина. Зрачки с булавочную головку, восковая физиономия…

Аннабелла, слушавшая его затаив дыхание, с облегчением выдохнула:

— И это все?

— Мне действительно пора. До свидания.

— Я не могу. Я не могу сделать то, что вы просите.

— Очень жаль. — Аллейн открыл дверь.

— Я не скажу им, кто вы такой, — сказала Аннабелла. — Но не возвращайтесь сюда. Не возвращайтесь. Я не шучу…

— До свидания, — повторил Аллейн и, не встретив никого по дороге, вышел из замка и спустился по проходу на открытую площадку.

Рауль ждал его в машине.

Вернувшись в сад на крышу, Аннабелла Уэллс застала там всю мужскую половину компании. Ее с нетерпением ждали. Доктор Баради приблизился и мягко сжал ладонью ее предплечье.

— Оставьте, — сказала Аннабелла. — От вас пахнет больницей.

— Аннабелла, кто он такой? — воскликнул Карбэри Гленд. — То есть мы все знаем, что он муж Агаты Трой, но, ради бога, кто он?