Ривермонтский Большой приз (ЛП)

— Я готов был принять на себя этой риск. Он был не так уж велик. Самое большее могли выдавать 1 доллар 80 центов на доллар. Я бы рисковал 18000 долларов. Но не было никаких шансов, что Хладнокровие выиграет. Я в этом был убежден. Я взял на себя этот риск ради Вуди. Это была слабость с моей стороны, если хотите. Если бы лошадь выиграла, я бы сам заплатил Вуди и он бы никогда не узнал, что эти деньги не от Ханникса.

Вэнс задумчиво поглядел на него.

— Благодарю за это трогательное признание, — сказал он. — Я думаю, пока это все.

Пока он говорил, в коридоре показались два человека с продолговатыми носилками. Хис двумя прыжками оказался у двери.

— Это пришли за телом, — сказал он через плечо.

Вэнс встал.

— Знаете, сержант, пускай они лучше выйдут через главный ход. Нет надобности возвращаться через квартиру, — и обратился к Гардену: — Будьте добры, покажите им дорогу.

Гарден мрачно кивнул и вышел на крышу. Через несколько мгновений оба носильщика следом за Гарденом вышли из садовой калитки со своею страшной ношей.

ГЛАВА 11

Второй револьвер

(14 апреля 6 ч. 25 м. дня)

Маркхэм поглядел на Вэнса с тревогой.

— Какой смысл в том, что Гарден не поместил эту ставку?

Вэнс вздохнул.

— Какой смысл во всем? Однако из таких курьезных фактов может в конце концов возникнуть правильная гипотеза.

— Я совершенно не понимаю, какое отпишете поведение Гардена имеет к этому делу, если только…

Вэнс перебил его:

— Нет. Странное положение! Но все, что вы до сих пор знали, может иметь какое-нибудь значение. Конечно, если мы сумеем разгадать этот смысл. Ключом может оказаться — волнение.

— Не говорите загадками, — буркнул Маркхэм. — Что у вас на уме?

— Дорогой Маркхэм, вы мне слишком льстите. Решительно ничего. Я ищу чего-нибудь вещественного, например, другой револьвер. Тот, который где-то выпалил, когда этот бедняга был уже мертв. Он должен быть здесь или вообще поблизости, — он повернулся к Хису:

— Сержант, не могли бы вы и Сниткин поискать его? Предполагаемый маршрут: сад на крыше, грядка, терраса, общая лестница, нижний коридор. Потом сама квартира. Предпосылка: любой из присутствующих мог иметь его. Проследите все известные перемещения каждого из находящихся внизу. Если он тут, то по всей вероятности он где-нибудь спрятан в ожидании возможности окончательно с ним разделаться. Не переворачивайте всего и не держите себя слишком официально. Мягкость и вежливость!

Хис усмехнулся.

— Я знаю, что вы хотите сказать, мистер Вэнс.

— Сержант, раньше чем вы приметесь за розыски, будьте добры, приведите Хаммля. Наверное, вы найдете его у бара внизу за шотландским виски.

Когда Хис ушел, Вэнс обернулся к Маркхэму.

— Может быть, от Хаммля мы дождемся хорошего совета, а может быть, и нет. Мне этот тип не особенно нравится. Пожалуй, будет самое лучшее с ним разделаться, по крайней мере временно. Место и так слишком переполнено.

Хаммль торжественно вошел в кабинет, его представили Маркхэму. Через окно в начинающихся сумерках я видел, как Хис и Сниткин ходили между грядками.

Вэнс сделал Хаммлю знак, чтобы тот сел в кресло, и смотрел на него некоторое время с печальным видом, как бы стараясь найти оправдание для его существования.

Разговор был короткий и, как выяснилось, довольно значительный. Значение было не в том, что говорил Хаммль, а в последствиях того любопытства, которое пробудили в нем вопросы Вэнса. Это любопытство позволило ему впоследствии снабдить Вэнса существенными сведениями.

— Я не хотел бы задерживать вас дольше, чем надо, мистер Хаммль, — начал Вэнс с явной неохотой, — но мне пришло в голову спросить вас — есть ли у вас какие-нибудь идеи, которые могли бы нам помочь разгадать убийство Свифта?

Хаммль откашлялся и как будто задумался всерьез над этим вопросом.

— Нет, у меня никаких нет, — признался он наконец. — Совершенно никаких. Но, разумеется, никогда нельзя поручиться — самый незначительный факт может получить серьезное значение, если о нем хорошенько подумать. Что касается меня самого, то я еще недостаточно обдумал различные подходы к этой теме.

— Конечно, — согласился Вэнс. — Но было достаточно времени для серьезных мыслей о положении. Но я думаю, что какая-нибудь черта отношений между различными людьми, собравшимися сегодня здесь, — я предполагаю, что вы хорошо знакомы с ними всеми — могла бы внушить вам какие-нибудь соображения.

— Все, что я могу рассказать, — ответил Хаммль, тщательно взвешивая свои слова, — это, что среди собравшихся было немало взаимно враждебных элементов, иначе сказать, получалась любопытная комбинация. О, ничего преступного, — он помахал рукой — я хотел бы, чтобы вы это поняли, но имелись те или иные комбинации, которые могли повести — к чему угодно.

— Например, к убийству?

Хаммль нахмурился.

— Знаете, убийство — очень серьезное дело. Однако, мистер Вэнс, поверьте моим словам, я говорю вполне серьезно — я не считаю никого из присутствующих совершенно исключенным, когда речь идет об убийстве. Нет, клянусь Богом!

— Это замечательное утверждение, — сказал Вэнс, — но я рад знать ваше мнение. Я его обдумаю. Кстати, не показалось ли вам что-нибудь неправильным в том, как Гарден в последнюю минуту поместил крупную ставку Свифта на Хладнокровие?

Лицо Хаммля приняло странное выражение. Потом, не выдерживая взгляда Вэнса, он криво улыбнулся.

— Зачем это отрицать? — ответил он, — помещение этой ставки было не только неправильным — оно было в сущности невозможным!.. Я не знаю ни одного букмекера в Нью-Йорке, который бы взял на себя такую сумму, не имея времени хоть немного перестраховаться. Хотел бы я видеть этого Ханникса, который подводит свои итоги в последний момент и вдруг получает такую бомбу! Вся эта история мне показалась довольно-таки странной. Не понимаю, чего хотел Гарден.

Вэнс наклонился вперед и, прищурив глава, прямо посмотрел на Хаммля.

— Это может иметь определенное отношение к положению, создавшемуся сегодня днем, и я очень хотел бы знать, почему вы об этом не упомянули.

Короткое мгновение Хаммль казался смущенным, но почти тотчас же он откинулся на кресла с самодовольным видом и развел руками:

— К чему мне было запутываться в это? — спросил он с циничным добродушием. — Я никогда не любил вмешиваться в дела других людей. У меня достаточно собственных забот.

— Возможна и такая точка зрения на жизнь, — сказал Вэнс, — и она имеет свои преимущества, — он поглядел на кончик своей папиросы и спросил: — А как же, ваша скромность позволит вам что-нибудь сказать мне про Зелию Грэм?

Хаммль оживился:

— А! — сказал он, покачав головой, — Да, об этом стоит подумать. Эта девушка открывает широкие возможности. Может быть, вы на правильном следу. Ее вполне можно заподозрить в убийстве. Вообще, за женщину никогда не поручишься. А когда начнешь соображать, — ведь стрельба-то произошла в то время, когда ее не было в комнате. Она тоже хороший стрелок из револьвера. Я помню, как она раз приезжала в мое имение на Лонг-Айланд — она долго практиковалась в стрельбе в цель. О, она оружие знает так же хорошо, как другие женщины знают шляпы. И она такая же необузданная, как лошадь-двухлетка у своего первого барьера.

Вэнс кивнул и ждал дальнейшего.

— Не думайте хотя бы на минуту, — продолжал Хаммль, — будто я намекаю, что она имеет какое-нибудь отношение к смерти Свифта. Совершенно нет. Но упоминание ее имени заставило меня задуматься.

Вэнс встал, заглушая зевоту.

— Совершенно очевидно, — сказал он, — что вы не склонны вдаваться в подробности. Я, со своей стороны, не интересуюсь общими соображениями. Впоследствии, может быть, нам понадобится еще поговорить с вами. Где вас можно застать, если это понадобится?

— Если мне разрешат уйти, я немедленно вернусь на Лонг-Айланд, — сказал Хаммль, глядя на часы. — Это все, что вам угодно в данную минуту?