Расследование смерти мадам Бовари

О чудный святой отец!

Реми не знал, на какой точно цене Бурнизьен и мамаша Лефрансуа ударили по рукам, но она превзошла саму себя. Ни-когда в жизни он не ел так вкусно, как в тот день в «Золотом льве»!

Кроме того, история Жюстена напомнила ему другой эпизод: дрожащий от холода мальчишка со слезами на глазах, ждущий ночью под окнами дома Бовари. Не был ли это тот самый паренек, который тотчас дал деру, заметив Реми?

4

Наверное, черту было на руку заключение столь некатолической сделки между кюре Бурнизьеном и мадам Лефрансуа. После пиршества Реми чувствовал себя безмерно отяжелевшим, живот у него раздуло. Чтобы встряхнуться, он решил пройтись. Добрый кюре был прав: начиналось потепление. С крыш пускали воду кровельные желоба, оживали родники, ручейки стремились к речке Риёль. На ветвях деревьев взъерошенные воробьи так тщательно чистили и разглаживали перышки, словно зализывали глубокие раны.

Он не прошел и сотни метров к мосту над Риёль, как услышал нечто похожее на «пс-с-с!». Реми звала девушка, которая, судя по всему, специально поджидала его.

— Тебе чего?

— Я Мари, дочь господина Омэ.

— Я знаю, сразу тебя узнал. Это ведь ты как-то раз приносила мне письмо. Ну так что?

— Идите сюда, — и она решительно потянула его за руку, чтобы втащить в калитку. — Я должна с вами поговорить.

— Почему тогда не пришла? Чего ты хочешь?

— Папа говорит, что вы имеете важный чин в полиции и что вы проводите расследование смерти Эммы.

— Это точно, только у меня не такой уж высокий чин.

— Это правда, что Жюстена обвиняют, будто он дал яд мадам Бовари, и что его отправят теперь в тюрьму в Руан?

— Правда.

Она округлила глаза.

— Не верьте! Я знаю Жюстена, он хороший! Он боится моего отца, вот и наврал. Никогда он не давал яд Эмме Бовари!

— Откуда ты это знаешь, маленькая плутовка? Понимаешь ли ты важность того, что сейчас сказала?

— А я хочу задать вам еще один вопрос, и очень важный: вы кого-нибудь любите? Вы уже были женаты?

— Нет, — ответил Реми, — но тебе-то что за дело? А ты сама кого-нибудь любишь?

Она отпустила его руку.

— Иногда люблю Жюстена, — заявила она. — А иногда не люблю. Вот сейчас я люблю вас.

— Погоди-ка, глупышка, скажи сейчас же, что ты знаешь о мышьяке!

Но ее уже и след простыл.

5

Наступала ночь, а вокруг все громче звучала капель. Послышались бубенцы — это из Руана возвращалась «Ласточка». На постоялом дворе появился хромой Ипполит, он светил перед собой фонарем и готовился разбирать посылки, сложенные под брезентом. Из трактира доносился глухой стук бильярдных шаров — это играли два коммивояжера, застрявшие здесь из-за непогоды. Напротив, в лавке аптекаря, кто-то зажег свечу рядом с цветными сосудами, и на улицу из витрины лился глубокий красный и зеленый свет. Рабочий день маленького Жюстена в аптеке закончился, и он пошел улицей к кухне Омэ, где его тоже ждали хлопоты.

Реми стоял на улице, в темноте и слышал, как звякает ложками и тарелками семейство Омэ, заканчивая свой ужин. Пламя свечи в витрине аптеки вдруг заплясало, приоткрылись ворота, и из них показался Жюстен. Крадучись, как кошка, он направился куда-то, обходя лужи.

Куда он собрался?

Жюстен шагал к крытому рынку и церкви, и Реми перешел улицу, чтобы проследить за ним. Один, а затем второй, они вошли в ограду кладбища, окружавшего церковь. Вокруг все было безмолвно и покрыто темнотой. Лишь с окраины городка слышалось дыхание освободившейся ото льда реки, и издалека доносился лай собак на псарне Юшет. «Самое время промчаться Хеллеквинской Охоте», — подумал Реми, хотя и не очень-то верил во все это.

Из-за островерхой колокольни выплыла луна. Она залила все вокруг серебристым светом, и тогда полицейский разглядел возле могилы стоящую на коленях и сотрясающуюся от рыданий фигуру. Могила Эммы Бовари или кого-нибудь другого? Завидев его, человек вскочил и хотел удрать, но было поздно: Реми набросился на него и прижал к церковной стене. Это был Жюстен.

— Отпустите меня! — завопил он. — Это я, Жюстен, провизор господина Омэ!

— Вот именно тебя-то я и ищу, дурачок! — крикнул Реми и зажал ему рот руками, чтобы тот не орал. — Что ты тут делаешь в ночи, да еще и ревешь, как белуга?

— Ничего, клянусь вам!

— Погоди! Теперь, когда мы с тобой одни, ты мне скажешь точно, что произошло с мадам Бовари.

— Что произошло? Где?

Луна тонким серебристым лучом осветила лицо Жюстена.

— Говори! Ты бледен, как мертвец.

— Я?

— Как мертвец, говорю тебе. Давай, выкладывай все начистоту!

— Я ничего не знаю.

— Хочешь в тюрьму угодить?

— Почему это?

— Из-за мышьяка!

— Как, из-за мышьяка?

— Ты дал мышьяк мадам Бовари. Господин Омэ подал жалобу, в которой обвиняет тебя в том, что ты самовольно выдал яд.

— Он меня обвиняет?.. Но он же обещал…

— Скажи мне правду! Ключ от лаборатории господина Омэ был действительно оставлен на двери?

— Нет.

— А где он был?

— На жилете господина Омэ, как всегда.

— Тогда каким образом мадам Бовари получила мышьяк?

— Я больше ничего не знаю, месье.

— Ты что-то видел, да или нет?

Молчание.

— А если господин Омэ обвинит тебя, что ты украл мышьяк, чтобы дать его мадам Бовари?

— Он солжет, месье.

— И тем не менее, он тебя обвиняет. Во флаконе не хватает яда, и он говорит, что это ты его взял.

— Он лжет.

— Аббат Бурнизьен утверждает, что ты был влюблен в мадам Бовари, что ты был готов ради нее на какое угодно безрассудство!

— Я никогда не давал мышьяк мадам Бовари!

— Надо, чтобы ты это доказал!

— Я ничего не делал!

— Докажи!

— Это правда, я считал мадам Бовари очень красивой, приятной, она так хорошо одевалась, так чудесно пахла, но никогда не обращала на меня внимания. Ну ладно, я вам все скажу… В тот вечер, про который я вам говорил, она вообще не приходила к господину Омэ. Она мне не угрожала, она не просила у меня яд. Я соврал. Господин Омэ выдумал эту историю и приказал мне рассказать ее вам. Он не хотел, чтобы его обвинили в небрежном ведении учетных книг. Он меня заставил.

— Ты уверен?

— Да.

— Ты подпишешься под своими словами?

— Пожалуйста, не говорите об этом господину Омэ! Он меня тотчас же выгонит!

— Но если не ты, то кто тогда дал яд мадам Бовари?

— Не знаю, месье.

— Это господин Омэ?

— Я ничего не знаю.

— Бывал ли господин Омэ когда-нибудь наедине с мадам Бовари?

— Да, несколько раз.

— Завтра утром, часов в восемь, обязательно придешь ко мне в гостиницу «Золотой лев».

— Хорошо, месье.

6

От волнения Реми совсем забыл, что назавтра в том же часу назначил встречу с мадам Омэ. Он вспомнил об этом лишь в последнюю минуту и, пока Жюстен не подошел к «Золотому льву», послал к нему мальчишку, чтобы известить о перенесении встречи на более позднее время.

Тем временем явилась мадам Омэ. Усевшись на соломенный стул, она тщательно расправила свое строгое платье; ее черные глаза сверлили Реми так, словно тот был змеем, которого надо уничтожить.

— Мадам, — начал Реми самым строгим тоном, каким только мог говорить, — первые результаты моего расследования вынуждают меня выдвинуть серьезные обвинения против человека, который вам дорог. Я счел необходимым сказать вам о своих выводах. Возможно, тогда вы сможете мне помочь и поправить меня в некоторых деталях.

Она не мигая смотрела на него.

— Говорите, месье.

— Так вот: доза мышьяка, которая убила мадам Бовари, была взята из шкафа с ядами у вашего мужа. Ключ находится у него, поэтому месье Омэ можно подозревать, например, в том, что он снабдил жертву мышьяком, чтобы та покончила с собой. Или даже — почему бы и нет? — что он сам назначил ей яд. Как он мне объяснил, ключ от шкафа всегда пристегнут к его жилету вместе с цепочкой от часов. Могу я задать вам один вопрос: когда ваш муж раздевается в спальне перед сном, куда он кладет жилет на ночь?