Амстердамский крушитель

Декок не почувствовал желания, как в случае с Виллемом, закрыть глаза жертве. На самом деле он не чувствовал ничего. Он порылся в своей совести, удивившись, что смерть Исаака оставила его равнодушным. Просто еще одно убийство, одно из многих. Инспектор даже подумал, не потерял ли он чувствительность, не стал ли просто калькулятором. Это всегда его беспокоило. Он считал, что если полицейский теряет способность сопереживать, то не может эффективно работать. Необходимо было оставаться человечным. Он выбросил неприятную мысль из головы и взглянул на Иво Бюилдайка.

Иво стоял за креслом. Декок снова подумал, насколько братья разные. Он сравнил лицо покойного с лицом Иво, но не нашел никаких сходных черт. Он показал на труп:

— Кто его обнаружил?

Иво Бюилдайк проглотил комок в горле и облизал сухие губы.

— Я, — хрипло ответил он.

— Похоже, у вас талант обнаруживать трупы. — Слова прозвучали язвительно. — Когда вы его нашли?

— Около полудня.

Декок взглянул на часы:

— Примерно сорок пять минут назад?

— Примерно.

— Этот человек мертв уже несколько часов. — Декок показал на труп. — Уже и трупного окоченения почти не осталось. Почему никому не пришло в голову поинтересоваться раньше, где он? — Голос звучал ехидно. — Вас так много в этом доме.

Иво ответил не сразу. Он порылся во внутреннем кармане, вытащил небольшой листок бумаги и протянул его Декоку:

— Это было прикреплено к двери снаружи.

Декок взял записку и прочитал вслух написанный от руки текст: «Пожалуйста, не зовите меня к завтраку». Он взглянул на Иво:

— Это его почерк?

Иво кивнул:

— Мы думаем, что он оставил эту записку поздно ночью, после того как вы уехали. Скорее всего, он сам вернулся еще позже.

— И прикрепил эту записку к двери, чтобы иметь возможность выспаться? — Декок помахал листочком.

— Наверное, так и было.

Инспектор показал на кровать, заправленную с военной аккуратностью:

— Но отдохнуть ему, похоже, не довелось. — Он внимательно взглянул на Иво: — Вы имеете хоть какое-нибудь представление, где он был прошлой ночью?

— Нет.

— Он что-нибудь кому-нибудь говорил?

— Мы с Исааком никогда не были близки, даже в детстве. У нас слишком разные характеры. И каждый предпочитал идти своим собственным путем. Мы имели разных друзей и знакомых, когда были подростками, — никаких общих связей. С возрастом мы расходились все больше. Я переехал в Антверпен, а Исаак обосновался в Олдкерке.

Декок встрепенулся.

— Письма с угрозами приходили из Олдкерка, — заметил он.

Иво скупо улыбнулся:

— Занимательное совпадение, вы не находите?

— Вы так думаете?

Иво раздраженно пожал плечами:

— В любом случае, я отказываюсь снова обсуждать возможное участие Виллема в этой истории.

Декок почувствовал, что терпение на пределе. Голос его звучал резко.

— Участие Виллема в какой истории?

— Ну в том, что его поездки в Олдкерк совпадали с датами отправки писем с угрозами, — сказал Иво, потирая руки так, будто он их мыл. — Его враждебность по отношению к моей тете, — продолжил он. — Мы об этом между собой поговорили… то есть внутри семьи. — Он небрежно взмахнул рукой. — Все эти обсуждения закончились со смертью Виллема.

— Только не для меня, — с яростью заявил Декок. — С моей точки зрения, эти обсуждения только начинаются. Я нутром чувствую, что Виллема убили без всякого смысла, в этом не было необходимости. — Он мрачно улыбнулся: — Как будто может быть такая вещь, как убийство по необходимости.

— А… — равнодушно заметил Иво, — садовник был стар, от него были одни неприятности. По сути, он уже давно зря небо коптил.

Презрение и равнодушие в голосе Иво заставило что-то внутри Декока оборваться. Он шагнул мимо кресла с покойным и встал перед Иво. Инспектор медленно, угрожающе наклонился к нему, приблизив свое лицо к лицу перепуганного Иво так, что между ними оставалось всего несколько дюймов. Декока охватила смесь отвращения, ненависти и презрения к пухлому, ничтожному человечку, стоящему перед ним. Он с трудом поборол внезапное желание разбить эту жирную физиономию всмятку. К счастью, Декок вовремя опознал приступ безудержной ярости, который иногда охватывает обычно спокойных голландцев. Можно даже назвать это национальным проклятием. Он потряс трясущимся указательным пальцем перед лицом Иво.

— Если кто-то из вас… опрометчиво решил взять закон в свои руки… если кто-то из вас убил старика, я…

Он замолчал и глубоко вздохнул. Ярость начала угасать. Он медленно опустил руку и сжал ее в кулак так, что ногти впились в ладонь.

Лоснящееся лицо Иво Бюилдайка исказила отвратительная гримаса. Он показал на тело своего убитого брата:

— Скажите, инспектор, какой опрометчивостью можно объяснить это?

11

Два крепких санитара из городского морга положили тело Исаака Бюилдайка в полиэтиленовый мешок и ремнями прикрепили его к носилкам. Они подняли носилки и ушли, слегка покачиваясь.

Декок смотрел, как они удаляются, и испытывал угрызения совести. Странно, но это было приятно. Наблюдая, как Исаак покидает дом навсегда, он ощутил жалость и сочувствие, которых не было, когда он впервые увидел труп этого невезучего человека. Внезапно эта смерть задела его очень глубоко. Она перестала быть просто еще одним убийством.

Фледдер пошел с санитарами, открывая и закрывая за ними двери. Никого из родственников не было видно. Они собрались в унылой гостиной.

Брам Веелен, фотограф, уже отбыл. Его отозвали в Амстердам, где ждали другие дела. Задержался только любимый эксперт по отпечаткам пальцев Декока — Крюгер. Техническая бригада из двадцать третьего участка так и не появилась. Это позволило инспектору настаивать, чтобы управление в Амстердаме обеспечило его привычной оперативной группой. Работать с людьми, которых он знал и уважал, было значительно легче. Он наблюдал, как Крюгер, собравшийся уходить, складывает свои инструменты.

— В такой ситуации, — заметил он печально, — никогда ничего не найдешь. Смазанные пятна и отпечатки жильцов дома. — Он кивком показал на опустевшее кресло: — Я возьму его отпечатки в морге.

— Хочешь убедиться, что он тот, за кого себя выдает? — спросил Декок. — Но не думаю, чтобы его отпечатки нашлись в картотеке. Он был, как бы это выразиться… более или менее приличным человеком.

— Все мы более или менее приличные граждане, — сказал Крюгер, — но убедиться не помешает.

Декок кивнул, его мысли были уже далеко. Вернулся Фледдер и спросил у Крюгера:

— Вы готовы сделать слепки следов?

— Да, все необходимое у меня в машине. Вы что-то нашли?

Фледдер повернулся к Декоку:

— Поскольку Брам торопился, я сам огляделся вокруг. На краю дорожки в саду есть четкие следы. — Он показал на окно: — Они ведут от этого окна к другому, в нескольких комнатах отсюда.

— И чья это комната?

— Изольды.

Декок задумчиво потер подбородок. По лицу пробежала улыбка.

— В этом случае Пенни и в самом деле могла видеть дядю Исаака в саду прошлой ночью. — Он поднял голову. — Куда-нибудь еще эти следы ведут?

Фледдер отрицательно покачал головой:

— Он кончаются у окна в комнату старухи. Там они несколько смазаны, и вмятины от носков глубже, чем от пяток, как будто кто-то вставал на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь.

— Прекрасно, — отозвался Декок. — Что-нибудь еще?

— Я по этим следам пришел сюда.

— Они привели тебя к этой комнате?

— Вот именно. Я нашел землю с цветочных клумб на кафеле у балконных дверей. Вот этих… — Фледдер показал на двери.

— А палку не находил?

Фледдер пожал плечами:

— Вокруг дома полно кустов. Может быть, она где-то там. Я ведь только на следы смотрел. Бригада экспертов могла бы поискать, если бы появилась.

— Следы взлома есть?

Фледдер решительно покачал головой:

— Я не заметил. Все окна в доме, даже на верхнем этаже, в порядке. И запоры вполне надежные — болты, задвижки, даже цепочки есть. — Он взглянул на Декока и виновато улыбнулся. — Игорь никак не мог проникнуть внутрь, — медленно сказал он.