Две возможности

— Что вы хотели сделать и сделали, — сказал Эллери, вставая, — это как можно скорее избавиться от конверта. Вы сели в лужу, Холдерфилд, — мы оба это знаем, и никакое ваше крючкотворство не в силах изменить этот факт.

Отис Холдерфилд побледнел, но Эллери не мог понять, от страха или от гнева. Адвокат беспокойно кривил нижнюю губу и вертел на толстом пальце кольцо с бриллиантом. Эллери решил, что это подходящий момент для стандартного вопроса.

— Кстати, о конвертах, Холдерфилд, вы не посылали мне недавно писем?

— Я? Посылал вам письма?

— Да.

— Если вы получили письма на моей бумаге, — заявил адвокат, — то это подделки. Никогда в жизни я вам не писал. И вы не можете доказать обратное!

— Вашего отрицания вполне достаточно, — вздохнул Эллери, кивая Риме. — Между прочим, Холдерфилд, — он задержал Риму в дверях, — как вышло, что Люк Мак-Кэби поручил вам составить его завещание?

Маленький человечек, побагровев, вскочил со стула.

— А что в этом плохого?! — возмущенно воскликнул он.

— Я не сказал, что в этом есть что-то плохое. Но почему Мак-Кэби обратился именно к вам?

— Мистер Квин, вы не имеете права задавать мне подобные вопросы!

— Кажется, я наступил вам на любимую мозоль, Холдерфилд.

— И вообще, я не понимаю, какое отношение имеет Мак-Кэби к этой истории с Эндерсоном.

— Я тоже, Холдерфилд, потому и спрашиваю. Простите, если я вас оскорбил.

— Только потому, что я ошивался в этом городишке… Ладно, мне повезло. Если хотите знать, Мак-Кэби нашел мое имя в справочнике. И теперь все умники, которые воротили от меня нос, едят у меня из рук! Я стал важной персоной в этом городе, братец Квин, и намерен ею оставаться! — Взвинченный, с горящим лицом, Холдерфилд начал нервно рыться в лежащих на столе бумагах.

— Ваш отец когда-нибудь говорил вам о Нике Жакаре как о своем душеприказчике в случае, если с ним что-то произойдет? — спросил Эллери у Римы, когда они снова очутились на Вашингтон-стрит.

— Нет.

— А Жакар с вами связывался после исчезновения отца?

— Нет. — Рима поежилась.

— От Додда к Холдерфилду, а от Холдерфилда к Жакару, — пробормотал Эллери, взяв Риму за руку. — От городского «святого» к городскому адвокату, а от него к городскому вору. Любопытный гамбит. Давайте поищем Ника Жакара.

Они нашли его сразу же, ибо Эллери в результате логического умозаключения быстро определил место старта поисков — «Придорожная таверна» Гаса Олсена на 16-м шоссе.

Приехав туда на такси, они увидели Жакара, в одиночестве склонившегося над стойкой и сжимавшего в исцарапанных ручищах кружку пива. Жакар напоминал большой корабль, возможно, некогда мощный и красивый, но ныне разоснащенный и брошенный в мутные воды пьяных сновидений. Он был грязен, нестрижен и небрит, а его одежда состояла из подобранных им где-то деталей рабочего костюма.

Жакар разглядел их в зеркале над стойкой. При виде Римы его глаза блеснули, но он не повернулся на табурете, бдительно охраняя пивную кружку.

Гаса Олсена поблизости не было, а бармен оказался незнакомым, что обрадовало Эллери. Он заказал пиво для Римы и мартини для себя, потом посадил девушку слева от Жакара, а сам сел по другую сторону. Жакар пошевелился.

— Не уходите, Ник, — сказала Рима. — Мой друг хочет поговорить с вами.

— Привет, — буркнул Жакар. Голос у него был глухой, и слова звучали почти неразборчиво. — Нашла своего старика?

— Мой друг сидит справа от вас, Ник.

— Уже обзавелась дружком? — Жакар покосился на Эллери. — Рановато!

— Меня зовут Эллери Квин, — представился Эллери.

Налитые кровью глаза быстро моргнули.

— Рад познакомиться. Мне пора уходить…

— Сядьте, Ник.

Жакар снова опустился на табурет.

— Что вам нужно?

— Поговорить о вашем старом приятеле Томе Эндерсоне.

— Вы шпик, — мрачно произнес Жакар. — Я слышал о вас. Но я уже все рассказал Дейкину — мне нечего добавить.

— Вы лжете, Ник, — заявила Рима.

Жакар что-то буркнул и отодвинул кружку.

Эллери попытался представить себе в этом баре трех приятелей — Тома Эндерсона, Ника Жакара и Гарри Тойфела. Городской пьяница, городской вор и городской философ. Бывший профессор английской литературы, безграмотный забулдыга и садовник-иконоборец. Эллери интересовало, на чем был замешан раствор, который их соединил.

— А может, это вы лжете, — отозвался Жакар, тряхнув лохматой головой. — Может, вы меня дурачите? — Он засмеялся, но его глаза тревожно скользнули по Эллери и Риме, а могучие руки вцепились в край стойки.

— Нет, Жакар. Мы все знаем о конверте, который адвокат Холдерфилд передал вам после исчезновения Эндерсона.

Жакар сидел неподвижно.

— Холдерфилд вручил вам толстый конверт, заклеенный скотчем, с вашим именем, написанным почерком Эндерсона, не так ли?

Жакар ничего не сказал.

— И вы дали Холдерфилду расписку в получении.

— Допустим, — буркнул Жакар. Теперь его глаза бегали по сторонам.

— Что было в конверте, Жакар?

— Бумаги.

— Какие?

— Старые письма Тома.

— Которые он писал вам? — улыбнулся Эллери.

— Нет… То есть да. Мне.

— Вы умеете читать, Жакар?

— Умею не хуже вас! — Жакар облизнул губы. «Он взбешен и сбит с толку», — подумал Эллери.

— Сколько денег было в конверте?

— Денег?

— Да.

— Вы спятили! Там не было никаких денег! Никаких, слышите? — Жакар вскочил с табурета, размахивая руками.

— В конверте было пять тысяч долларов.

— Там не было денег! — упорствовал Жакар.

— И письмо с указаниями Эндерсона для вас. Что это были за указания?

— Там не было денег! — еще более уверенно повторил Жакар и, шатаясь, вышел через вращающуюся дверь. Они услышали его удаляющиеся шаги по гравию.

— Бедный папа, — улыбнулась Рима. Но ее губы дрожали.

— Настоящее животное, — задумчиво промолвил Эллери. — Он обезумел от неожиданной удачи. Пять тысяч долларов! Для Жакара это все равно что пять миллионов. Можете вы отобрать добычу у голодного тигра? Конечно, он ошеломлен и напуган, но твердо решил оставить деньги у себя. Возможно, даже не тратить — каким образом подобный тип может потратить пять тысяч? Больше всего, Рима, меня удивляет не глупая ложь и нечестность Жакара, а поразительное легкомыслие вашего отца.

— Жакар был его другом. У папы во всем мире было только двое друзей. Если не считать меня. — Последние слова были обращены к кружке пива, к которой Рима даже не притронулась.

— Двое друзей — один вор, другой философ. И он доверил деньги вору.

— Отец был необыкновенным человеком.

— Что верно, то верно. — Эллери бросил купюру на стойку. — Возможно, он меньше верил в честность философа, чем в нечестность вора. Дружба не всегда основана на доверии. Одинокий человек часто привязывается к своему злейшему врагу… А может, он решил позаимствовать лист из золотой книги Себастьяна Додда — дать вору шанс стать честным. — Эллери вздохнул. — Пошли, Рима.

Но девушка уставилась на свою кружку.

— Почему папа не отдал деньги мне? Неужели он мне не доверял? — Она снова улыбнулась. — Или он больше доверял Нику Жакару?

Этот вопрос и Эллери не давал покоя.

— Вы должны знать ответ.

— Должна, но не знаю.

— Том Эндерсон хотел что-то доказать себе самому. Несмотря на их дружбу, Жакар и Тойфел были для него посторонними — они не являлись частью его самого. Думаю, ваш отец решил действовать самостоятельно. Возможно, он по-прежнему считал вас ребенком… Черт возьми, я не задал Жакару мой любимый вопрос! — Рима молчала, и Эллери добавил: — Об этих анонимных письмах.

На сей раз она посмотрела на него.

— Каких анонимных письмах?

— Вряд ли это что-либо мне объяснило. Но я кое о чем вспомнил. Вы очень устали? — Это подействовало — Рима снова выглядела заинтересованной.

— Нет.

— Тогда мы попросим нашего друга снаружи отвезти нас назад в город. Вы знаете журналистку по имени Мальвина Прентис?