Кот, который ограбил банк

Повернув ключ в замке входной двери, Квиллер услышал за ней приветственные вопли и лишний раз подумал о том, как привязан к своим сожителям. Большую часть сознательной жизни он был одинок, пока не усыновил Юм-Юм и Коко — таких красивых, забавных, общительных — и вместе с тем удивительно независимых. Иногда даже чересчур.

Одним из любимых занятий всей троицы было чтение вслух. Квиллер обладал хорошо поставленным голосом — в колледже он участвовал в любительских спектаклях. Его декламация захватывала слушателей. В эти дни они читали пьесу «Ночь должна прийти». Квиллер искусно передавал вкрадчивые речи слуги Дэнни, суетливое раздражение миссис Брамсон и просторечие кухарки.

Они дошли до четвёртой сцены. Юм-Юм уютно свернулась на коленях у Квиллера, Коко забрался на спинку кресла и заглядывал в книгу через его плечо, словно следил за текстом. При этом он урчал Квиллеру в ухо и щекотал его шею бакенбардами. Миссис Брамсон беспокоилась по поводу шкатулки с драгоценностями. Дэнни притворялся, что слушает её… И вдруг он схватил подушку и придушил ею свою хозяйку.

— Йау! — раздался пронзительный вопль прямо над ухом Квиллера.

— Я попросил бы! — возмутился тот, прикрывая ухо рукой. И вдруг почувствовал покалывание над верхней губой, которое не однажды уже служило источником его интуитивных догадок. Ему, как он подозревал, открылась истина, ещё неизвестная следователям.

В два часа должен был выйти номер «Всякой всячины» с последними новостями. А в половине второго Квиллер обещал быть у Мэгги Спренкл.

Каменный дом Спренклов на Главной улице, напротив отеля «Макинтош», был построен, как и все другие здания центра, ещё в те времена, когда торговцы селились над своими лавками. Теперь вместо магазина на первом этаже располагались страховое агентство и риелторская контора. В жилые помещения на третьем и четвертом этажах можно было попасть через дверь, находившуюся сбоку. Квиллер позвонил, а когда автоматическое устройство открыло дверь, вошел и очутился перед узкой и крутой лестницей, которая казалась ещё уже и круче из-за покрывавшей ступени толстой ковровой дорожки с цветочным узором и десятка гравюр, висящих на обитых розовым бархатом стенах.

Мэгги ждала его на верхней площадке.

— Держитесь за перила, — предупредила она. — Тут недолго и шею сломать. Чистая Голгофа… Обычно гости приходят с черного хода — там лифт.

— Не беспокойтесь, — ответил Квиллер. — Я люблю преодолевать опасности.

Он благополучно добрался до верха, где Мэгги дружески потискала его.

Они находились в просторном помещении со стеклянным потолком, откуда ещё одна лестница вела на четвёртый этаж. Комната эта служила библиотекой; все стены были закрыты книжными полками, на которых тускло мерцала телячья кожа старинных фолиантов.

— У вас и Марк Твен есть? — спросил Квиллер, выбрав автора подемократичнее.

— Ещё бы не быть, — отвечала Мэгги своим обычным тоном радушной хозяйки. — Дедушка моего мужа принимал у себя мистера Клеменса, когда тот выступал здесь с лекциями… Но пойдемте в гостиную. Дамы заждались вас.

Квиллер в первый момент решил было, что ему предстоит встреча с библиотечным советом в полном составе, но тут же понял, что речь шла, конечно, о Саре, Шарлотте, Кэрри, Флоре и Луизе Мэй. Все они были разного окраса: серая полосатая с белыми лапами и нагрудником, черепаховая, рыжая, черная с белым и абсолютно белоснежная с голубыми глазами. Каждая владела собственным окном, занавешенным кружевными гардинами, которые снизу укоротили, чтобы кошкам легче было вспрыгнуть на подоконник.

— Здравствуйте, дамы, — приветствовал их Квиллер.

Все, кроме белой, повернули голову и оценивающе на него посмотрели.

— Шарлотта не слышит, — пояснила Мэгги. — Но она замечательное существо.

— У вас очень необычные занавески, — заметил Квиллер.

— Аманда Гудвинтер заказала их в Бельгии. Вот уже сорок лет она выполняет для меня все оформительские работы. Удивительная женщина! А теперь, когда она выставила свою кандидатуру в мэры, мы все должны поддержать её… Присаживайтесь, я подам чай.

— Лучше я познакомлюсь с вашей коллекцией, если не возражаете. У вас прямо музей!

Затянутые розовым бархатом стены гостиной сверху донизу покрывали старинные картины в фигурных рамах. Комната была забита мебелью. Здесь теснились тяжелые столы резного дерева с мраморными столешницами, кресла и диванчики, обитые стеганым материалом с пуговками и заваленные кучей расшитых подушечек; повсюду были лампы с расписанными от руки круглыми абажурами, россыпи хрустальных и фарфоровых безделушек.

Вошла Мэгги с чайным подносом и спросила:

Они уселись на стулья с фигурными спинками за столиком резного дерева. Чай Квиллеру был подан в такой крошечной чашечке, что палец безнадежно застревал в ручке. Это, впрочем, искупалось наличием целой тарелки шоколадных пирожных.

— Полли сказала, что это ваше любимое лакомство. Удивительная женщина! Я очень рада, что у неё есть такой друг, как вы.

— Кто рад, так это я, — отозвался Квиллер. Мэгги болтала без умолку обо всём подряд: о спорах вокруг новой библиотеки на колесах, об ухудшившемся самочувствии Осмонда Хасселрича, старшего партнера самой престижной юридической фирмы Пикакса, о предстоящем Шотландском фестивале.

— Полли сказала, что вы с ней отправляетесь в воскресенье на праздник.

— Да, Полли любит волынку и народные танцы. А в субботу мы с Вэннелрм Мак-Вэннелом будем болеть за нашу спортивную команду.

— Удивительный человек! — отозвалась Мэгги. — Он консультирует меня по налоговым вопросам.

Об убийстве она не сказала ни слова. Между тем всем было известно, что она собиралась продать Делакампу свое знаменитое колье. Если учесть, с какой страстью в городе набрасывались на самую ничтожную новость, молчание Мэгги выглядело странно.

Но Квиллер пришёл сюда с определённой целью. Отказавшись от третьего шоколадного пирожного, он вытащил диктофон.

— Ну а теперь, Мэгги, расскажите о своей прабабушке.

— Не хотите ли сначала задать какие-нибудь вопросы?

— Да нет, просто повторите всё то, что рассказывали в Генеалогическом клубе.

В литературной обработке рассказ Мэгги выглядел следующим образом.