Выпить и умереть

— Все они говорили верно, но есть одна деталь, которую они не заметили, — выдавила она.

Коронер глубоко и протяжно вздохнул.

— Так что же это за деталь, мисс Мур?

— Когда я подавала Люку коньяк, он открыл рот, словно собирался сказать что-то… Но прошептал только одно слово…

— Какое?

— «Отравлен…»

В зале произошло заметное шевеление публики, и слово это зашелестело эхом…

Коронер черкнул что-то в своих бумагах.

— Что было потом?

— Он стиснул зубы… И я думаю, больше ему ничего не удалось сказать.

— А стакан, в который вы налили коньяк, был именно его стаканом?

— Да, я заметила его стакан и налила коньяк именно в него. Из бутылки, которая стояла на стойке бара.

— Вы не заметили, чтобы кто-нибудь трогал стакан мистера Уочмена до того?

— Нет, этого я не заметила.

— Хорошо, — заключил коронер. — Есть у вас еще что-нибудь новенькое сообщить суду?

— Ничего, — ответила Дессима и вернулась на свое место.

Билл Помрой приносил присягу с невероятной торжественностью и даже боязнью, но на поверку вышло, что его показания ни единым словом не отличались от других.

Когда был вызван Роберт Легг, публика в зале снова встрепенулась. Свет из высокого окна падал на Легга. Кьюбитт с интересом вгляделся в грубое лицо, обрамленное седыми уже волосами, посмотрел на огромные руки, покрытые чудовищными мозолями. Кьюбитт все думал, отчего Уочмен так бросался на Легга — интересно, сколько тому было лет? Какая жизненная история стояла за всем его обликом? Но Легга не так-то просто было вычислить, классифицировать. Одет он был хорошо, немного старомодно, но все же хорошо. Говорил как интеллигент, а двигался как грузчик. Поймав на себе взгляд Кьюбитта, он приветственно поднял руку, как это часто делают наемные солдаты-легионеры. Сейчас Легг был сумрачен, пальцы его легонько постукивали по столику, но держался он собранно. Коронер сцепил перед собой руки и уставился на них с некоторым омерзением.

— М-м-м, а вот этот ваш эксперимент, м-м-м, с дротиками, — начал он, — когда впервые возникла эта мысль?

— Наверное, в тот первый вечер, когда приехал мистер Уочмен. Я сказал, что умею делать такое, а Уочмен заявил, что ему ничего не стоит подставить собственную руку. На следующий вечер я сделал этот трюк при нем, и он сказал, что если я выиграю у него в «круглые сутки», то он готов положить свою ладонь на мишень…

— А что это такое — «круглые сутки»? — раздраженно спросил коронер.

— Это когда вы бросаете дротики поочередно во все сегменты круга, начиная с единицы. Если вы промахнулись, право метать дротик получает соперник. У вас есть три дротика на первую попытку, а уж если попали, то надо продолжать до первой ошибки. Закончить надо на пятидесяти.

— И вы все играли в эту игру?

Легг призадумался.

— Ну, пожалуй, все, за исключением мисс Даррах. Начинала мисс Мур. Когда она промахнулась, продолжил мистер Кьюбитт. Потом был я. И я не промахнулся.

— М-м-м, вы хотите сказать, что прошли весь круг целиком?

— Да.

— И что потом?

— Ну, мистер Уочмен решил, что при моем мастерстве мне можно доверить свою ладонь…

— И вы продемонстрировали свой трюк?

— Нет. Я побоялся и предпочел перевести разговор. Но позже, в общем зале, я выполнил этот трюк.

— А на следующий день вы повторили эту штуку на покойном?

— Да.

— А почему вдруг снова возникла такая идея?

Легг с хрустом сжал пальцы.

— Ну, в сущности, при тех же обстоятельствах, в баре. Мы все были в отдельном зале. Уочмен опять предложил сыграть в «круглые сутки» и объявил, что если проиграет мне, то подставит свою руку… Я снова выиграл, и он настоял на этом эксперименте.

— А вам не хотелось?

— Мне — пожалуй, нет. Я делал этот фокус раз пятьдесят и ошибся лишь однажды. Дротик тогда задел палец, но слегка. Так, сущая царапина. Я рассказал о том случае, но мистер Уочмен настаивал на своем. Тогда я согласился. Он растопырил свои пальцы на доске-мишени так, что между каждыми двумя пальцами был промежуток ровно в два сегмента. Так что, как видите, целиться мне было проще, чем в «круглых сутках». Вдвое проще. Я попробовал дротики, они были новые, а потом начал игру…

— И четвертым дротиком задели палец мистера Уочмена?

— Да.

— И как вы это объясните?

— Сперва я подумал, что он двинул пальцем. Я и сейчас этого не исключаю.

Коронер поднял брови:

— А почему вы словно не уверены в этом? Вы ведь целились, и пальцы его должны были видеть отлично!

— Я смотрел не на пальцы, а между пальцами, — уточнил Легг.

— Ага, понятно. — Коронер снова прильнул к своим записям. — Предыдущие свидетели утверждали, что вы все выпили некоторое количество коньяку. А сколько именно вы выпили сами, мистер Легг?

— Пару рюмок.

— Какого объема? Мистер Уильям Помрой сообщил, что из бутылки наливали всем, кроме него самого, мисс Даррах и мисс Мур. То есть коньяк был разлит на шесть человек и каждому досталась примерно шестая часть бутылки?

— Ну, наверное, так.

— А вы уже допили свой коньяк, когда стали метать дротики?

— Да.

— А вы пили что-нибудь перед тем?

— Пинту пива, — уныло пробормотал Легг.

— М-м-м… Ну ладно, а откуда вы взяли дротики, которые использовали в своем эксперименте?

— Мистер Эйб Помрой достал новый набор и сказал… сказал, что мне их надо как бы объездить, что ли… Испробовать, одним словом.

— Никто другой их не трогал?

— Ну, мистер Билл Помрой и мистер Периш брали их и рассматривали.

— Ага, понятно. А теперь слушаем вас дальше, мистер Легг…

Но дальше показания Легга вновь в точности совпали с предыдущими. Ему дали подписать бумагу, после чего вызвали Эйба Помроя.

Старина Эйб был явно не в своей тарелке — встрепан и нервозен. Природная веселость покинула его, и на коронера он глядел со смесью почтения и ужаса, словно на ангела, записывающего в чистилище прегрешения каждого… Когда дошли до эпизода с коньяком, коронер спросил, сам ли Эйб откупоривал бутылку. Эйб отвечал утвердительно.

— И вы же разливали?

— Да, сэр…

— Скажите суду, откуда вы взяли стаканы и сколько было налито в каждый стакан.

— Стаканы я взял из буфета, откуда же еще. Это мои лучшие стаканы. Поскольку мистер Уочмен собирался выпить бутылку в два глотка, я понял это так, чтобы разлить сперва полбутылки, а потом еще половину. То есть два раза примерно по два пальца. Как только мы это приняли на грудь, они принялись играть в дартс. Но по чести сказать, к своей второй порции я так и не притронулся. Я вообще не привык много пить, — добавил Эйб голосом невинного агнца. — И я предпочитаю пиво.

— А вы сами раздавали стаканы с коньяком?

— Сейчас и не вспомнить, сэр, — отвечал старый Эйб. — Послушай, Билл, сынок, ведь в первый раз стаканы разносил мистер Уочмен, так?

Билл, сидящий в зале, кивнул.

— Вы не должны советоваться с другими свидетелями, прежде чем отвечать, — строго заметил коронер. — А во второй раз кто раздавал стаканы?

— Второй-то раз я разливал прямо у себя на стойке, а компания уже так здорово разошлась к тому моменту, что я думаю, каждый сам взял себе свой стакан, — отвечал Эйб Помрой.

— Можете ли вы сказать, что в тот момент присутствующие были трезвы?

— Ну, нельзя сказать, сэр, что совсем уж трезвы, но и не сказать, чтобы кто-то был пьян в стельку. Пожалуй, за исключением Джорджа Нарка. Он-то напился до поросячьего визгу, это точно…

В публике засмеялись, судьи тоже позволили себе улыбнуться. Коронер обвел зал нехорошим взглядом, и смешок затих.

— Верно ли, что вы травили крыс в своем гараже, мистер Помрой? — спросил мистер Язвент.

Старик побелел и еле слышно пробормотал:

— Да, сэр…

— Чем вы их травили?

— Да какой-то пакостью, купленной в аптеке…

— Ага… Вы сами покупали?

— Нет, ее купил для меня мистер Периш… Я его просил, и он любезно привез мне эту отраву. И надо сказать, сэр, когда он привез мне ту бутылочку, она была чин-чинарем запечатана, как у аптекарей это водится…