Нелепо женское правленье

— Нет, не очень. Я ведь чуть ли не весь день проспала. Может, чуть вздремну перед встречей с Вероникой.

— Чего вы ожидаете от меня, Рассел? Ваш рассказ весьма интересен, но нужно ли здесь мое мнение…

— Я сама не вполне определилась. Возможно, рассказав вам, я более четко осознаю свою позицию… Вам смешно?

— Над собой смеюсь, Рассел. Схожий случаи; м и сам беседую порой подобным образом с Ватсоном.

— Не совсем схожий, ибо меня интересует панн мнение. Мнение судьи человечества.

— Спасибо, что не сказали «судьи человеков».

— Как бы вы оценили эту особу, Холмс? Что ею движет — искренность или шарлатанство? На игр вый взгляд, это, конечно, махровое жульничество, удачная попытка запустить лапу в карманы имущих и малоимущих. Но эта женщина показалась мне искренней. Несмотря на то, что она сознательно манипулирует своими приверженцами, использует их, клг инструменты.

Холмс неторопливо и основательно набивал трубку. Вентиляция в помещении работала отлично, в противном случае мы бы давно задохнулись.

— И что, средства она привлекает весьма значительные?

— Кроме меня, в зале сидели тринадцать женщин. У трети из них родня в палате пэров. У другой трети — в Бостоне и на Уолл-стрит. Одеяния их стоят больше, чем одежда всех жителей рабочего района Лондона. А суммы, которую они оставили в последний визит у парикмахера, хватит, чтобы кормить многодетную семью в течение года. Мисс Чайлд владеет зданием храма и двумя соседними домами. Мебель у нее — хоть на аукционе «Сотби» выставляй. Совсем недавно она вернулась откуда то из теплых краев. Конечно, деньги у этой особы есть. И немалые.

— Хотя она очень трогательно рассказывала, как ютилась в квартирке без горячей воды, хе…

— Да уж, умеет все обратить себе на пользу.

Холмс глазел в огонь, постукивая трубкой по зубам.

— Алхимики заблуждались, утверждая, что золото не ржавеет, — процедил он наконец. — Религия и деньги — составляющие весьма пьянящего коктейля. Некий «святой» Питерс, к примеру, «бескорыстный» миссионер, выкачивавший деньги из одиноких женщин… Каноник Смит-Бэйсингсток… Зажигательные речи о страданиях бедных негрских ребятишек… Записанные в Африке песни, туманные картины из проектора, на которых запечатлены вышибающие слезу изможденные лица. Естественно, пожертвования, пожертвования… Этот случай, впрочем, прост до примитивности, с ним Ватсон справился самостоятельно. И, конечно же, дело Джефферсона Хоупа. Здесь, правда, кроме денег, была замешана еще и женщина. Тропами Господа… Чаще всего по этим тропам шныряют отпетые мошенники. Слово Господне — наживка, на которую они ловят денежки из карманов простаков. Жила бы эта леди с бедняками… Южный загар, модная одежда — веские аргументы против ее искренности. Я ничего нового вам не открыл, не правда ли, Рассел?

— Совершенно верно, Холмс. Факты говорят в пользу именно такого вывода. А жаль. Хотелось бы встретиться с человеком, искренне обращенным к Господу. Но надо признать, что Марджери Чайлд — особа весьма одаренная и приносит пользу женскому движению в Лондоне.

— Время покажет, — рассудил Холмс, вынув трубку изо рта и с подозрением на меня уставившись. — Если вы только не возжелали его опередить. Признавайтесь, собираетесь сунуть свой любопытный нос в этот муравейник?

— Нет-нет, уверяю вас, это лишь поверхностное любопытство, не более. К тому же я ведь, в отличие от вас, профессионально изучаю теологию.

— В общем, очередной каприз?

— Можете назвать это и так.

Наши глаза встретились. Я вдруг осознала, насколько мы одиноки в этом укромном уголке большого города. Как будто что-то вдруг проникло в помещение, что-то связанное с тем нашим спором в хэнсоме. Интимность времени и места, моя тонкая блузка и его вытянутые к огню ноги. Женственность моя взволновалась, напряглась… Я подавила волнение усилием воли и обратилась к более безопасной теме.

— Да, кстати, Холмс. Вероника просила помочь ее несчастному жениху Майлзу. Ничего не посоветуете?

— По-моему, случай совершенно безнадежный.

— Ронни говорит, что он по натуре очень хороший человек.

— Ей виднее.

— Но ведь…

Холмс встал, обошел кресло, присел у огня и выбил остатки недокуренного табака в пламя. Голос его зазвучал едко, почти ядовито.

— Рассел, не мне проповедовать трезвость и воздержанность. Кроме того, у меня недостаточно терпения, чтобы изображать из себя няньку. Если молодым людям желается накачивать себя героином, то вставать у них на дороге — все равно что встречать грудью снаряд «Большой Берты».

— А если бы это был ваш сын? — спросила я очень тихо. — И ни один человек не захотел бы вам помочь?

Удар ниже пояса. Непростительный удар. Потому что у Шерлока Холмса был сын. И с ним тоже однажды приключилась история.

Холмс медленно повернул ко мне голову. Лицо окаменевшее, глаза ледяные.

— Это вас недостойно, Рассел.

Более он ничего не сказал, но я вскочила и оказалась рядом; сжала его предплечье.

— Холмс! Боже мой, простите, простите… Я дрянная, безголовая девчонка…

Он покосился на мою руку, слегка пожал ее, поднялся и шагнул к своему креслу.

— Но вы все же правы, — сказал он. — Всегда имеет смысл попробовать хоть что-то сделать. Расскажите мне все, что вы знаете об этом господине.

— Я… Он… — Я запнулась. — Его зовут Майлз Фицуоррен.

— Достаточно, — прервал меня Холмс. — Знаю этого молодого человека. Точнее — знал. Подумаю, подумаю.

Я ощутила себя надоедливым просителем, которому, как голодному псу, бросили кость надежды.

— Спасибо, Холмс, — робко пробормотала я и вернулась к своему креслу.

Холмс сидел, жуя мундштук своей пустой трубки. Опытная собака все равно рано или поздно возьмет след. Пока что Холмс глубокомысленно созерцал заштопанные кончики своих шерстяных носков, словно бы исследуя игру светотени от беспокойного пламени догорающего очага. Однако я слишком хорошо его изучила. Изучила жесты и черты лица, мимику и особенности характера. Я знала его лучше, чем себя, знала его ум, сформировавший меня как личность. И знала, что мысль его рано или поздно вернется от заданной мною проблемы, обязательно вернется ко мне. И он проткнет меня всевидящим взглядом и пригвоздит к сиденью острыми словами. Еще минута… Вот сейчас он поднимет взгляд… Молчание становилось все более невыносимым, мне казалось, что у ног копошится клубок ядовитых змей. К ужасу своему, я поняла, что впервые в жизни мне стало неуютно в присутствии Шерлока Холмса.

Но он не пронзил меня стальным взглядом. Он вообще не поднял на меня глаз. Холмс протянул руку вперед, медленно — о другом человеке можно было бы сказать, нерешительно — положил трубку на стол, принялся натягивать запятнанные солевыми отложениями башмаки.

— Мне нужно ненадолго отлучиться, — сказал он. — Часа на три-четыре. Поспите пока, в восемь разбужу, если к тому времени сами не проснетесь. К девяти лучше отсюда улетучиться, пока народ не припыл на службу.

Он завязал шнурки и поднялся.

— Холмс, я… — Я замолчала. Что дальше? В этот момент я, кажется, начала догадываться, о чем он долго размышлял в полной тишине мой друг.

— Все в порядке, Рассел. В полном порядке. Постель там, за дверью. Отдыхайте, вам нужно вы спаться.

Он коснулся рукой спинки моего кресла, мне показалось даже, что палец его притронулся к моему плечу. Захотелось схватить его руку, не отпускать его от себя, но я сдержалась. Холмс пригнулся и нырнул в шкаф. Тишина изменила звучание после его ухода.

Тишина эта становилась все громче, сна ни в одном глазу. Я занялась хозяйством. Вымыла, вытерла, прибрала все, что можно, заварила себе чашку чаю без молока, сунула курительную трубку Холмс а в стойку, взяла с полки какую-то первую попавшуюся книгу, открыла наугад, тупо уставилась в середину страницы. Вспомнила о чае, пригубила, выплюнула, вылила, вымыла чашку, прошла в соседнюю комнату. Постель. Долго я на нее смотрела. Вышла, взяла покрывальце, скрючилась на диване. Встала, выключила свет, вернулась на диван. Затихла, глядя на тлеющие угольки. Что же мне делать?