Ля-ля-фа

олг. Обещал через два дня вернуть. Слово чести.

– Проиграл? А теперь иди и выигрывай. Мне заниматься надо.

– Не попросишь?

– Гуд-бай, мой мальчик…

Я вылезаю из кресла и ползу в прихожую, осознавая гибельность выбранной мной тактики.

Сначала надо в ноги упасть, футболочку разорвать, слезинку пустить, по коврику покататься, а получив требуемое, можно и о смысле жизни поболтать. Все-то у тебя, мистер Том, ракообразно. Все наоборот. Ну так, конечно, сначала тебя поднимут на седьмое небо, а потом ручки уберут. И летишь ты, пока не жахнешься головенкой об асфальт. Знаете, как больно? Хуже, чем дубинкой по спине. Дубинкой хоть честно и прямо – на! Волей-неволей зажмуришься, потому что удара ожидаешь. А тут – хоп, развернул и увидел. Написано-то было “сто баксов”. А подразумевалось примерно следующее:

“Послушай, ублюдок. Все вы грязные засранцы, и место вам в тюряге. Тебе и таким, как ты. И глубоко плевал я на твою так называемую «душу» и плаксивые речи о тяжелой жизни. Ты, парнишка, гаечка, поэтому делай то, что велят. Иначе где-нибудь ненароком сорвешь резьбу”.

Припев

Ля– ля-фа…

Куплет третий

Соплю я бил не сильно. Можно сказать, совсем не бил. Скользящий удар ладонью по его бритой макушке, который именуется в народе подзатыльником. Что толку его дуплить? Деньги из него не посыплются, да и потом, хоть Сопля меня и подставил, виноват-то я сам – расторопней надо быть, не затевать бестолковые разговоры с полицией, а выкидывать все из карманов на свежий воздух.

Физическое воздействие уступает место моральному. Я объясняю Сопле, что с него пятьдесят процентов повешенного на меня товарищем Небранским долга. Сопля бормочет что-то похожее на “ладно” и, потирая голову, отваливает в сторону рынка. На его “ладно” я не очень-то надеюсь, для него пятьдесят баксов – сумма астрономическая и недостижимая, как кресло депутата.

Предков у Сопли нет, живет он, вроде, у тетки-пьяницы вместе со своим десятилетним брательником Васькой, которого, вследствие маленького роста и несовершеннолетнего возраста, кличут Мальком. Самому Сопле под шестнадцать, в моей бывшей школе он числится, но не учится, а Малек даже не числится. Все светлое время суток оба проводят на рынке. Они, наверное, тоже из потерянного поколения, только, в отличие от меня, потерялись давно и гораздо, если можно так сказать, сильнее.

Рынок заменяет им дом, родителей и школу, воспитывая и давая хлеб насущный. Я не представляю, что будет с Соплей и Мальком, если завтра рынок исчезнет. Скорее всего, они исчезнут следом.

Спектр их деятельности весьма разнообразен. Любое начинание, позволяющее протянуть до следующего утра. Все, кроме криминала. Я ни разу ни от Сопли, ни от его братца не слышал рассказов о геройских приключениях, связанных с “гоп-стопом”, кражами или “динамо”. Единственное исключение – наркотики, которыми, правда, ни тот, ни другой не долбаются, выполняя роль посредников при передаче небольших порцаек от оптовика к покупателю. Все остальное в рамки закона вполне