В аду нет выбора

— И правильно, моя милочка. А кроме того, если вы меня спросите, я скажу вам еще одну вещь: профессор сделал какое-то научное открытие и они хотят завладеть им.

— Это ваша догадка, мадам, или у вас есть какие-то свои источники информации? — Мистер Лики был вежлив, его тон серьезен.

— Конечно, у меня нет таких источников информации. Я только шевелю мозгами. Надеюсь, что это будет делать и полиция, мистер Стрэйнджуэйз. А вы что предпринимаете по этому поводу?

— Могу ли я спросить, — вкрадчиво сказал Джастин Лики, — откуда у мистера Стрэйнджуэйза приватная информация?

Найджел проигнорировал вопрос, а собравшимся предложил тщательно продуманный им отчет о действиях полиции. Затем, пытаясь обнаружить лису в курятнике и надеясь на результат, добавил:

— Одна вещь мне представляется возможной: похитители имели в этом доме сообщника. И полиция сосредоточит свои усилия на том, чтобы выяснить, кто из нас таковым является.

— Явно кто-то из обслуживающего персонала, — заявила жена адмирала.

— Все они работают здесь несколько лет. Боюсь, что подобный вариант не подходит.

— О, — сказала леди с презрением. — На домашнюю прислугу теперь нельзя полагаться.

— Опять принялась за свое, — пробормотал Лэнс.

Найджел снова овладел вниманием присутствующих.

— Все мы должны будем ответить на ряд очень серьезных вопросов. И надеюсь, никому из нас, за исключением неизвестного сообщника, скрывать нечего. Вы же знаете, что полицейское расследование носит широкий и всеобъемлющий характер.

После этих слов в комнате воцарилась атмосфера беспокойства. Даже на лице неугомонного Лэнса Аттерсона застыло глубокомысленное выражение.

В этот момент в комнату вошел профессор Рэгби. Почти шепотом ему было выражено всеобщее сочувствие. Когда же адмирал спросил у него о миссис Рэгби, профессор ответил, что она уже встала и теперь отправилась в деревню: хочет расспросить работников почты, не знают ли они чего-нибудь об исчезновении Люси. Ему было известно, что полиция интересовалась уже этим, но он полагал, что неплохо было бы и его жене почувствовать себя причастной к расследованию.

Наступило неловкое молчание. Затем жена адмирала с присущей ей прямолинейностью спросила:

— Эти негодяи уже дали о себе знать?

— Да. Мне звонили. Сказали, что Люси жива и здорова.

— Чего они хотят? Денег? — спросил Джастин Лики.

Алфред Рэгби вопросительно взглянул на Найджела, который почти незаметно кивнул ему.

— Нет. То, что считают более ценным.

— Но вы же не собираетесь отдавать им это? — Миссис Салливан смотрела на него широко открытыми глазами.

— Более ценное для вас, чем Люси? — Манера Черри протяжно произносить слова сделала ее вопрос еще более впечатляющим.

Гримаса боли исказила лицо Рэгби, и он прикрыл его на какой-то момент рукой.

— Я не отдам ничего без борьбы, миссис Салливан, — выдавил он из себя наконец.

— Вы собираетесь подстроить ловушку этим парням, когда они придут, чтобы взять… то, что они предполагают взять? — Зубы Лэнса Аттерсона сверкнули над его черной бородой, придавая его лицу хитрое и озабоченное выражение.

— Ничего не произойдет, я считаю, если вы их как-нибудь перехитрите. Но не причинят ли они чего-либо плохого Люси? — спросила Черри дрожащим голосом.

— Люси представляет для них ценность, пока жива. В ином случае ее нельзя использовать как оружие против меня. — Тон Рэгби был холодным и бесстрастным.

— О Боже! В вас нет ничего человеческого! — воскликнула Черри. — Простите, я не то хотела сказать, но…

— Тогда попридержите свой язык, деточка, — сказала жена адмирала. — Вам не понять подобных вещей. На карту поставлены огромные ценности.

— О, какая чушь! — вмешался Лэнс. — Какой еще секрет может сравниться с жизнью ребенка?

— Без сомнения, вы думаете так, как и полагается в вашем юношеском возрасте, но вы должны учиться не говорить так, как говорите сейчас, молодой человек. — Назидательная нота офицера послышалась в шепелявости адмирала.

— Ну, я думаю, у каждого из нас есть свои маленькие тайны, — произнес Джастин Лики. Если это и была попытка как-то успокоить собравшихся, то она не удалась. Воцарилось зловещее молчание.

Найджел полагал, что Рэгби вел себя согласно составленному ими ранее плану. Вражеский агент в Домике для гостей, кем бы он ни был, теперь узнал, что профессор не станет покорно выполнять их требования и что какая-то ловушка, похоже, будет подстроена в Белкастере. Этот агент, безусловно, сейчас же свяжется с человеком, которому поручено взять информацию Рэгби на главном почтамте города, и предупредит его. Если он не воспользуется телефоном, как поступил бы любой опытный агент, то может назначить встречу с человеком, которому поручено взять информацию Рэгби, и предупредить его устно или же прибегнет к помощи какого-либо знака, нарисованного на стене или на почтовом ящике. Конечно, имелась и третья возможность: это в том случае, если человек, которому поручено взять информацию Рэгби, и агент, живущий в Домике для гостей, одно и то же лицо. Но по ряду причин Найджел счел последнее предположение нереальным: если бы оно было верным, то агент раньше или позже должен был бы связаться со своими руководителями в Лондоне, чтобы сообщить им о провале первой попытки и получить дальнейшие инструкции. Если он свяжется с ними по телефону, то личность его будет установлена.

И оставалась проблема с Люси. Найджел вспомнил ее худенькое живое личико, зюйдвестку, длинные темные волосы, голубой свитер, и сердце его сжалось от дурного предчувствия…

В Коттедже контрабандистов Люси играла в солитер [1] на доске, которую она нашла на полке для игрушек. Прошлый раз она закончила игру только с тремя шариками на доске. „Если я закончу игру с одним шариком, — сказала она себе, — все будет хорошо: эти люди отпустят меня или же я проснусь в моей комнате в Домике для гостей“.

Вошла Энни Стотт, с магнитофоном. По-видимому, она была в дурном настроении. Возможно, она получила плохие известия по телефону. Люси слышала телефонный звонок минут пять назад. Энни закрыла дверь, поставила магнитофон на стол и открыла его.

— Ты знаешь, что это такое?

— Да. Это магнитофон. Мы будем слушать его?

Женщина с лицом горчичного цвета достала из своей сумки лист бумаги и развернула его.

— Думаю, ты умеешь читать?

— Конечно умею. Не говорите глупостей.

— Прекрасно. Я хочу, чтобы ты прочитала это в микрофон. Это сообщение твоему отцу, всего лишь о том, что о тебе хорошо заботятся.

— Вы собираетесь послать ему эту запись?

— Мы… Я помогу ему получить ее.

— Но почему я не могу поговорить с ним? По телефону?

— Не прерывай меня все время. Ты должна прочитать только эти слова и ничего больше. Точно ты разговариваешь с ним. Поняла? А там, где стоят три точки, ты можешь сделать паузу. Это будет довольно смешно. Точно в пьесе, передаваемой по радио. Давай попрактикуемся.

Люси уже научилась приноравливаться к этой хитрой женщине. Она начала читать напечатанный на машинке текст.

— „Здравствуй, дэдди! Это я“. Нет, это не годится.

— Что ты имеешь в виду?

— Я никогда не называю его „дэдди“. Только „папа“ и „отец“.

— Тогда измени это.

Люси начала снова:

— „Здравствуй, папа. Это я, Люси… Да. Я здорова, ко мне очень хорошо относятся. Меня хорошо кормят. У меня хорошая комната. Много книг и игрушек… Нет, мне не разрешают говорить, где я нахожусь. Где-то в Лондоне. Как себя чувствует Елена?“

— Нет, детка, — вмешалась мисс Стотт. — Ты читаешь, словно это книжка. Говори, да поживее. Ты никогда не выступала на сцене в школе?

— Как я могу это сделать? Вы же написали это для семилетнего ребенка. Я так и говорю, — обиделась Люси. Мисс Стотт напомнила ей одну из ее самых нелюбимых школьных наставниц.

— Не теряй время, — огрызнулась мисс Стотт, вся вспыхнув. — Повтори все сначала. Представь, что ты говоришь с ним по телефону. Пофантазируй немного, глупая малышка.