Под грузом улик

— А вы не думаете, — осторожно предположил Паркер, — что в нем могли содержаться намеки на какую-нибудь прежнюю… э-э-э… связь, о которой ваш брат не хотел бы ставить в известность герцогиню?

Лорд Питер не ответил, с отсутствующим видом изучая ряд обуви.

— Это мысль, — наконец произнес он. — У него было несколько историй — ничего особенного, но Элен, конечно же, сделала бы из мухи слона. И все же… — он задумчиво принялся насвистывать, — когда дело пахнет виселицей…

— Послушайте, Уимзи, вы считаете, что ваш брат отдает себе отчет в этом? — спросил Паркер.

— Надеюсь, Мерблес объяснил ему без обиняков, — ответил лорд Питер.

— Возможно. Но допускает ли он, что английский пэр может быть повешен за убийство на основании лишь косвенных доказательств?

Лорд Питер задумался.

— С воображением у Джералда всегда было не очень хорошо, — согласился он. — Но ведь на самом деле пэра могут повесить?

— Я выясню, — откликнулся Паркер. — По крайней мере, нет никаких сомнений, что они повесили графа Феррерса в тысяча семьсот шестидесятом году.

— В самом деле? — переспросил лорд Питер. — Ну что ж, как сказал старый атеист о Евангелии: «Дело было давно и, будем надеяться, неправда ».

— Но это истинная правда, — заметил Паркер, — он был расчленен и анатомирован. Впрочем, последняя часть процедуры ныне устарела и вышла из употребления.

— Я обязательно сообщу об этом Джералду и постараюсь убедить его серьезно отнестись к происшедшему, — сказал лорд Питер. — Какие сапоги были на нем в среду вечером?

— Вот эти, — указал Паркер, — но этот болван почистил их!

— Да-а-а! Мда-а! — горестно покачал головой Питер. — Добрые старые сапоги со шнуровкой…

— На нем еще были легины, — заметил Паркер, — вот эти.

— Довольно изысканное снаряжение для прогулки по саду. Но, конечно же, было мокро и сыро. Надо будет спросить у Элен, страдал ли Джералд когда-нибудь от бессонницы.

— Я уже спрашивал. Она сказала, что обычно нет, если только у него не болели зубы — тогда он не находил себе места.

— Однако зубная боль вряд ли может подвигнуть кого-нибудь идти на улицу холодной ночью. Ну что ж, пойдем вниз.

Они миновали бильярдную, где полковник совершал чудеса, и прошли в небольшую оранжерею.

Лорд Питер мрачно оглядывал хризантемы и ящики с луковицами.

— Эти чертовы цветочки выглядят просто восхитительно, у них такой здоровый вид, — заметил он. — Неужели вы разрешили садовнику поливать их?

— Да, — виновато сознался Паркер. — Разрешил. Но ему дано строгое указание передвигаться только по этим коврикам.

— Ладно, — примиряюще сказал лорд Питер. — Тогда поднимайте их и давайте займемся делом.

Приставив лупу к глазам и став на четвереньки, он внимательно принялся рассматривать пол.

— Кажется, все они пришли оттуда, — заметил он.

— Да, — согласился Паркер. — Я идентифицировал большую часть отпечатков ног. Люди входили и выходили. Вот следы герцога. Он вошел с улицы. После того как споткнулся о труп. — Паркер открыл наружную дверь и, подняв рогожу, указал на вдавленный участок гравия, потемневшего от крови. — Здесь он встал на колени около тела. Вот отпечатки его коленей и носков сапог. После этого он прошел в дом через оранжерею, оставив на всем пути следования отчетливые отпечатки черной грязи и гравия.

Лорд Питер осторожно опустился на корточки.

— Как повезло, что здесь такой мягкий гравий.

— Да. Его здесь совсем немного. Садовник объяснил мне, что он здесь такой просевший и редкий из-за того, что именно тут наполняют ведра водой из колодца. Сначала воду переливают в корыто, а уж из него черпают воду для дальнейших нужд. В этом году земля совсем превратилась в жижу, и несколько недель тому назад все заново посыпали гравием.

— Жаль, что их труды не распространились на остальную часть дорожки, — проворчал лорд Питер, с трудом балансируя на обрывке рогожи. — Ну что ж, пока все согласуется с рассказом Джералда. А что это за слон плюхнулся на газон?

— О, это констебль. Фунтов [5]двести пятьдесят, не меньше. А эта резиновая подметка принадлежит Крейксу. Он тут повсюду наследил. Эти размазанные вмятины — домашние тапочки мистера Арбатнота, а галоши принадлежат мистеру Петигру-Робинсону. На все это мы можем не обращать внимания. А вот здесь мы видим, как через порог переступила женская нога в твердой обуви. Я полагаю, это мисс Мэри. Вот еще след той же ноги у колодца. Она подошла рассмотреть тело.

— Вероятно, — согласился Питер, — а потом она вернулась в дом, прихватив на подошвах несколько крупинок красного гравия. Ну что ж, понятно. Ага!

На внешней стене оранжереи было расположено несколько полок для небольших растений, под которыми находилась влажная грядка, заросшая вялыми кактусами и вьющимися венериными волосами. Она была скрыта из виду рядом горшков с высокими хризантемами.

— Что там? — поинтересовался Паркер, видя, что его друг уставился на зеленые заросли.

— Кто и что сюда клал? — спросил лорд Питер, вылезая обратно между двумя горшками.

Паркер поспешил к нему. На земле между кактусами совершенно отчетливо виднелся отпечаток какого-то продолговатого предмета.

— Как хорошо, что садовник Джералда не из тех добросовестных разбойников, которые вечно не дают покоя кактусам, иначе он не преминул бы нежно приподнять их поникнувшие головки, — заметил лорд Питер. — Ой! Черт бы побрал этих дикобразов! Давайте-ка сами измеряйте.

Паркер измерил след.

— Два с половиной фута на шесть дюймов, — сообщил он. — И довольно тяжелый — смотрите, какая вмятина, и растения поломаны. Какая-то болванка?

— Думаю, нет, — ответил лорд Питер. — Такое впечатление, что с дальней стороны вмятина глубже. Я полагаю, это был какой-то громоздкий предмет, поставленный на попа и прислоненный к стеклу. Если вас интересует мое субъективное мнение, то я бы сказал, что это — чемодан.

— Чемодан? — воскликнул Паркер. — Почему чемодан?

— Действительно, почему? Я думаю, мы можем допустить, что стоял он здесь не очень долго. В дневное время он был бы заметен. Однако ночью, скажем, в три часа, его можно было с легкостью зашвырнуть сюда и скрыть из виду в случае непредвиденных обстоятельств.

— Когда же его отсюда забрали?

— Я бы сказал, почти сразу. По крайней мере, до того, как рассвело, иначе даже инспектор Крейкс не смог бы его пропустить.

— Полагаю, это не саквояж доктора?

— Нет, если только доктор не полный идиот. Зачем ставить саквояж в грязное сырое место, когда по всем законам логики и удобства он должен находиться рядом с телом? Нет. Если только Крейкс и садовник ничего здесь не трогали, он был закинут сюда в среду вечером Джералдом, Каткартом или, что вполне возможно, Мэри. Вряд ли у кого-нибудь еще были основания что-то прятать.

— Кроме еще одного лица, — добавил Паркер.

— Какого?

— Инкогнито.

— А кто он?

Вместо ответа мистер Паркер гордо шагнул в сторону деревянных рам, аккуратно укрытых рогожей. С видом епископа, открывающего мемориал, он приподнял рогожу, обнаружив цепочку U-образных следов.

— Мне не известен никто, кому они могли бы принадлежать, по крайней мере, из тех людей, кого я видел и о ком слышал.

— Ура! — закричал Питер. —

только у нас они довольно крупненькие.

— И везет нам меньше, — добавил Паркер. — Больше похоже на другое:

— Великий поэт — Вордсворт, — ответил лорд Питер, — так часто меня посещало это чувство. Ну-ка, поглядим. Следы мужские, десятый номер, со сношенными каблуками и заплаткой с левой внутренней стороны. Ведут с плотно утрамбованной дорожки, на которой не осталось следов, подходят к телу — сюда, где вот эта лужа крови. Странно, не правда ли? А? Может, конечно, и нет. Под телом не было следов? Сейчас трудно сказать — такая мешанина. Ну, по крайней мере, Инкогнито дошел досюда — здесь вот особенно глубокий след. Собирался ли он попросту сбросить Каткарта в колодец? И тут до него доносится звук — он вздрагивает, оборачивается и бежит на цыпочках — в кусты, клянусь Юпитером!