Тигр в дыму

Марджори Аллингем

Тигр в дыму

Глава 1

Призраки

— А если это просто-напросто шантаж? — с надеждой произнес мужчина на заднем сидении такси.

Пропитанная ледяной водой шафранно-ржавая завеса тумана целый день висела над городом и уже опускалась вниз на дома. Небо было грязно-рыжее, как половая тряпка. Все остальное имело вид зернистой типографской печати по серой бумаге с редкими бликами цвета рыбьей чешуи от мокрого плаща постового полисмена.

Транспорт еле двигался, грозя и вовсе замереть с наступлением сумерек. К западу лежал вымокший до нитки Гайд-парк, с северной стороны лязгом и грохотом давал о себе знать огромный железнодорожный вокзал. А между ними на мили тянулись, изгибаясь, целые улицы желтых, как сливочное масло, оштукатуренных фасадов всех мыслимых степеней ветхости.

Туман успел пробраться внутрь машины, когда такси попало в пробку и едва ползло. Он просочился в салон, словно желая запятнать своими грязными пальцами двоих ехавших там молодых людей: его и ее. Они сидели, смущенно отодвинувшись друг от друга, но крепко держась за руки. То он, то она время от времени украдкой поглядывали с одинаковой тревогой на эти переплетенные между собой пальцы, покоящиеся на потертом кожаном сиденье.

Джеффри Ливетт — мужчина чуть старше тридцати, со сдержанным, твердо очерченным лицом, крепкого, мускулистого сложения. Его карие глаза, умные и решительные, кажутся непроницаемыми, а хорошо постриженные светлые волосы и неброская одежда в равной степени отмечены безупречным вкусом. В его облике ничто не выдает ни особого мужества, ни страстей, ни исключительных для его лет коммерческих способностей. Сейчас, переживая самое тяжкое в своей жизни испытание, он выглядит всего лишь слегка растерянным и мрачным.

Рядом с ним Мэг Элджинбродд, в которую он влюблен, оказывается, куда больше, чем сам предполагал. Все светские хроники уже раструбили по стране об их помолвке.

Ей двадцать пять лет и три недели от роду, из коих последние пять лет она была уверена, что ее муж погиб на фронте, но в последние три недели, после оглашения их помолвки с Джеффри Ливеттом, она получила по почте одну за другой несколько фотографий, сделанных на улице. Все снимки, если судить по деталям, попавшим в кадр, совсем свежие, и на каждом среди толпы фигура ее покойного мужа майора Мартина Элджинбродда, — или же некоего мужчины, схожего с ним, словно двойник. На обороте карточки, пришедшей последней, корявыми печатными буквами было нацарапано послание.

— Возможно, это просто шантаж, — повторил Джеффри, пытаясь придать своему голосу непринужденность. — Кэмпион ведь так полагает, правда?

Она долго не отвечала, и он внимательно посмотрел на нее, покорно принимая всю боль, которую причинило ему это молчание. Как она хороша! Царица Нефертити в костюме от Диора! Одежда кажется частью ее самой, Редингот сливового цвета с немыслимым воротником, выгнутым, словно парус, только подчеркивает ее хрупкость. Как и требует мода, она выглядит по-кошачьи подчеркнуто-гибкой, вся — текучее сопряжение костей и мышц. Прядь льняных волос выбилась из-под складок фетра, а за ними уже нечто не вполне реальное. Точеная кость сквозит из-под нежно окрашенной плоти, которая своим цветом исподволь подчеркивает и усиливает цвет огромных глаз более прозрачный, чем скандинавский синий, и более глубокий, нежели серый саксонский. У нее небольшой, изящной формы нос. Крупный, чуть подкрашенный рот кажется совершенно ненастоящий, пока она не заговорит. Голос — с легкой хрипотцой, тоже модный, но с интонацией живой и простодушной. Еще не слыша слов, по одной интонации можно понять и удивиться, какое это искреннее и юное существо.

— Так считает полиция. А насчет Альберта я просто не знаю. Невозможно понять, что у него на уме. Вэл и та не знает, а ведь она его сестра. Разве что Аманда, — но ведь на то она и жена!

— Неужели вы с Амандой об этом не поговорили? — он из последних сил пытался сдержаться. Для настоящего мужчины, от природы стоящего на земле обеими ногами, это совершенно непонятная и неприличная нервозность.

Мэг повернулась к нему, и он уловил аромат ее новых духов.

— Увы, нет, — ответила она. — Все это застолье оказалось на редкость неловким. Папа старался не подавать вида, а мы с ней изображали пай-девочек и как бы ничего не замечали. Все это начинает становиться невыносимым, милый.

— Понятно. Каноник в самом деле считает, что это — Мартин? — он говорил чересчур торопливо. — Твой супруг, — добавил он с церемонностью, которой между ними уже год как не существовало.

Она заговорила нерешительно, смущенно посмеиваясь:

— Милый, это так ужасно! Я чуть не сказала: «Папа вечно предполагает самое худшее», но это неправда, ни про папу, ни про Мартина.

Джеффри не ответил. Возникла долгая тягостная пауза, в течение которой такси успело одолеть еще около фута и снова остановилось, разочарованно пыхтя. Молодой человек взглянул на часы.

— Во всяком случае, время еще есть. Ты точно помнишь, что встречаешься с Кэмпионом и инспектором именно в три тридцать?

— Да. Альберт сказал, что встречаемся на площадке у начала путей, где раньше так пахло лошадьми. А в послании говорится только «Батский поезд, пятнадцать сорок пять, восьмое ноября», больше ничего.

— На обороте фотографии?

— Да.

— Это — не почерк Мартина? Просто печатные буквы?

— Я же говорила тебе.

— Но ты мне его не показывала.

— Разумеется, милый.

— Почему?

Ее широко раскрытые глаза спокойно вынесли его взгляд.

— Да просто как-то не хотелось. Я показала его Вэл, для которой работаю, а она позвонила брату. Альберт подключил полицию, они забрали снимок, так что и показывать-то нечего.

Для лица Джеффри ни обиженное, ни беспомощное выражение природой вообще не предусматривалось. Он смотрел на нее долгим тяжелым взглядом.

— Скажи, а что, он похож?

— В том-то и дело, что похож. Похож на всех снимках, — ее собственные слова показались ей какими-то жалкими, — даже на том первом, что мы все видели. Они все похожи, но все это плохие снимки. К тому же…

— Что?

— Я только хотела сказать, что никогда не видела Мартина в штатском. Ну не совсем, конечно, просто мы могли видеться с ним только во время двух его коротких отпусков. Мы ведь поженились всего за пять месяцев до его гибели — если он в самом деле погиб.

Мужчина устремил взгляд в туман, разглядывая снующие в нем тени.

— А что, наш дорогой каноник Эйврил всерьез верит, будто майор действительно объявился, чтобы помешать тебе выйти за меня, через пять лет после справки из Министерства «Пропал без вести, предположительно — убит»?

— Нет, — запротестовала она. — Просто папа вечно боится, что люди могут неожиданно оказаться злодеями, или ненормальными, или неизлечимо больными. Такой вот недостаток. Пожалуй, это его единственная скверная черта. Папе говорят, когда неприятность уже действительно случилась. Представляю, каково ему теперь. Он опасается, что Мартин жив, но сошел с ума.

Джеффри медленно повернулся к ней и заговорил с нарочитой жесткостью, направленной, в первую очередь, на себя самого:

— А ты-то как, милочка? Ты-то сама на что надеешься?

Она вздохнула и откинулась назад, вытянув длинные стройные ноги и вонзив высоченный каблук в джутовый коврик. Ее глаза глядели на него абсолютно честно.

— Я знала, что придется все это тебе рассказывать, Джеф, так что я все продумала, — она говорила очень медленно, и оттого каждое слово звучало тяжко и убедительно. — Я тебя люблю. Это правда. Теперь, пережив эти пять лет, я стала совсем другая, и эта другая ужасно любит тебя и будет любить всегда, — по крайней мере, мне так кажется здесь и сейчас, в этом вот такси. Но когда мне было девятнадцать, я любила Мартина, и когда я узнала, то есть когда я стала считать его погибшим, я думала, что и сама умру! — она помолчала. — В каком-то смысле так и получилось. Твоя Мэг — уже совершенно другое существо.