«Рыжая вдовушка»

Джон Диксон Карр

«Рыжая вдовушка»

– Вы пришли к совершенно правильному выводу, мой дорогой Уотсон, – заметил мой друг Шерлок Холмс. – Бедность и нищета – это питательная среда самых жестоких преступлений.

– Именно, именно… – согласился я, – и в самом деле, я полагаю…

Я осекся и в изумлении уставился на него.

– Черт возьми, Холмс! Это уж слишком! Откуда вы можете знать, о чем я сейчас думал?

Мой друг откинулся в кресле и, соединив кончики пальцев, взглянул на меня из-под тяжелых полуопущенных век.

– Мои скромные таланты предстали бы в более выгодном свете, откажись я отвечать на ваш вопрос, – произнес он с сухим смешком. – Знаете, Уотсон, у вас есть поразительная способность скрывать свое неумение понять очевидное эдакой снисходительно-надменной манерой выслушивать мои логические рассуждения.

– Я не понимаю, как логические рассуждения позволяют вам узнать, о чем я сейчас думал! – довольно резко возразил я, слегка задетый его высокомерным тоном.

– В этом нет ничего сложного. Уже несколько минут я наблюдаю за вами. Ваш взгляд блуждал по комнате, скользил по книжной полке – при этом ваше лицо решительно ничего не выражало. Наконец он остановился на «Отверженных» Гюго, книге, которая произвела на вас очень сильное впечатление, когда вы читали ее в прошлом году. Вы задумались, глаза ваши сузились, было очевидно, что вы вновь мысленно вернулись к этой великолепной и страшной истории человеческих страданий. Затем вы подняли глаза к окну, за которым видны хлопья снега, и серое небо, и тусклые замерзшие крыши; далее ваш взгляд проследовал к каминной полке и уперся в складной нож, на который я нанизываю письма, если не собираюсь на них отвечать. Вы нахмурились, помрачнели и грустно покачали головой. Замкнулась цепочка ассоциаций. Ужасающие сцены из Гюго, зимняя стужа в нищих лачугах – и обнаженное лезвие ножа над теплым мерцанием нашего скромного очага. Глубокая печаль отразилась на вашем лице, печаль, которая приходит с пониманием причин и следствий вечной человеческой трагедии. Вот в этот момент я и рискнул согласиться с вами.

– Ну что ж, я вынужден признать, что вы следовали за моими мыслями с необыкновенной точностью, – согласился я. – Замечательный пример логических рассуждений, Холмс.

– Элементарно, Уотсон.

Близился к завершению год 1887-й. Жестокие метели, начавшиеся в последнюю неделю декабря, заключили землю в свои стальные объятия; за окнами квартиры Шерлока Холмса на Бейкер-стрит виднелось унылое, серое, низкое небо и припорошенная белым черепица, смутно различимая сквозь завесу снегопада.

Этот год был весьма примечателен в жизни моего друга, а еще более в моей, ибо прошло всего только два месяца с тех пор, как мисс Мэри Морстен оказала мне честь, согласившись соединить свою судьбу с моей. Переход от существования, которое влачил отставной военврач на половинном жалованье, к безмятежному счастью семейной жизни не обошелся без неуместных иронических замечаний Шерлока Холмса. Поскольку, однако, и я, и моя жена были обязаны ему тем, что нашли друг друга, мы переносили его циничные выпады терпеливо и даже с пониманием.

В тот вечер – чтобы быть точным, тридцатого декабря – я зашел на нашу старую квартиру, намереваясь провести несколько часов с моим другом и узнать, не подвернулось ли ему за то время, что мы не виделись, какое-нибудь новое интересное дело. Я нашел его бледным и безразличным ко всему; он сидел завернувшись в халат в комнате, которую наполнял дым его любимого черного табака и где, словно сквозь туман, поблескивал медно-красный огонь в камине.

– Ничего, кроме нескольких рутинных расследований, Уотсон, – жалобно отозвался он. – Творческое начало, похоже, совершенно атрофировалось в преступной среде, с тех пор как я избавился от Берта Стивенза, вечная ему память.

Замолчав, он мрачно свернулся в кресле, и далее мы не обмолвились ни единым словом до того самого момента, когда мысли мои были прерваны замечанием, с которого и начался этот рассказ.

Когда же я поднялся, собираясь уходить, Холмс критически оглядел меня.

– Я чувствую, Уотсон, что вы уже начали платить по счетам. Неопрятный вид левой стороны вашего подбородка является печальным свидетельством того, что кто-то переставил ваше зеркало для бритья. Более того, вы позволяете себе роскошествовать.

– Вы просто несправедливы ко мне.

– И это при том, что зимой цветок стоит по пять пенсов за штуку! А судя по вашей петлице, вы щеголяли с цветком не далее как вчера.

– Я впервые ловлю вас на скупости, Холмс, – парировал я с некоторой горечью.

Он рассмеялся от всего сердца.

– Мой дорогой друг, вы должны простить меня! – воскликнул он. – Нечестно с моей стороны отыгрываться на вас из-за того, что избыток нерастраченной умственной энергии так действует мне на нервы. Но послушайте, что это там такое?

На лестнице послышались тяжелые шаги. Мой друг жестом усадил меня назад в кресло.

– Погодите, Уотсон, – сказал он, – это Грегсон, и возможно, мы опять вернемся к нашим прежним забавам!

– Грегсон?

– Судя по походке – никакого сомнения. Слишком тяжела для Лестреида, но при всем том, это человек, известный миссис Хадсон, иначе она бы сопровождала его. Значит, Грегсон.

Как только он кончил говорить, раздался стук в дверь, и в комнату вошел некто, по уши закутанный в плащ. Наш посетитель швырнул свой котелок на ближайший стул и, размотав шарф, закрывающий половину лица, явил нам курчавые волосы и вытянутую бледную физиономию детектива из Скотленд-Ярда.

– А, Грегсон, – приветствовал его Холмс, лукаво глянув в мою сторону, – должно быть, что-то очень важное вынудило вас выйти из дома в такую холодную погоду? Снимайте же плащ и садитесь к огню.

Полицейский покачал головой.

– Нельзя терять ни минуты, – сказал он, посмотрев на серебряные каминные часы. – Поезд на Дербишир отправляется через полчаса, и внизу нас ждет экипаж. Хотя этот случай не представляет трудности для полицейского с моим опытом, я тем не менее буду рад, если вы составите мне компанию.

– Что-нибудь интересное?

– Убийство, мистер Холмс, – отрывисто бросил Грегсон, – и довольно необычное, судя по телеграмме из местной полиции. Из нее следует, что мистер Джоселин Коуп, заместитель губернатора графства, был обнаружен зарезанным в замке Арнсворт. Наша полиция прекрасно распутывает подобные преступления, но, принимая во внимание некоторые любопытные детали, содержащиеся в телеграмме из полиции, я подумал, что, может быть, вы захотите принять участие в расследовании. Так вы поедете?

Холмс наклонился, пересыпал содержимое персидской туфли в кисет и резко поднялся.

– Дайте мне одну минуту, я возьму чистый воротничок и зубную щетку! – воскликнул он. – У меня есть лишняя, Уотсон. Нет, нет, мой дорогой друг, ни слова! Что я буду делать без вашей помощи? Черкните записку вашей жене, а миссис Хадсон позаботится о том, чтобы ее доставили. Завтра вы вернетесь. А теперь, Грегсон, я в вашем распоряжении, и вы можете ознакомить меня со всеми деталями во время нашего путешествия.

Дежурный по станции уже махал флажком, когда мы вбежали на перрон вокзала Сейнт-Панкрасс и ввалились в дверь первого же свободного купе для курящих. Холмс взял с собой три дорожных пледа, и, как только поезд двинулся в путь сквозь бледные зимние сумерки, мы удобно устроились по углам друг против друга.

– Итак, Грегсон, мне было бы интересно ознакомиться с деталями, – заметил Холмс.

Его тонкое подвижное лицо было обрамлено висячими ушами охотничьей шапки, а из трубки поднимались спиралью струйки голубого дыма.

– Мне ничего неизвестно, кроме того, что я вам уже рассказал.

– Однако, говоря об этом деле, вы употребили слово «необычное» и упомянули «любопытные детали», содержащиеся в телеграмме. Объясните, будьте любезны, подробнее.